Его ладонь сжалась на моем затылке, притягивая еще ближе, но поцеловать Ландар не успел. Замер и вскинул голову. — Пошел вон, — рявкнул он. — Ого. Твою ж мать, — с чувством сказал Хаос. Я мысленно застонала. Только его здесь не хватало! В компании безумцев я отдала бы ему почетное второе место после самого князя. Стихийник, изучающий древние ритуалы и обряды с применением человеческой крови и жертвоприношений. По крайней мере, я так думала, потому что никто не знал точно, чем занимается Хаос. Когда-то он был врачом, но эфир изменил этого человека. Или его изменило что-то другое, я не знаю. Если бы Хаос захотел, он получил бы не одну Нобелевскую премию по медицине, только страннику не нужны награды этого мира. У Хаоса было наплевательское отношение ко всем вокруг, он предпочитал проводить время в своей лаборатории, а не среди живых. Белые волосы и светлые, как вода, серо-зеленые глаза довершали картину его внешности для людей. Я же видела еще и крылья. Багрово-красные, рваные, с дырами и словно изгрызенными краями. Он никогда не скрывал от меня свою суть, хотя я знала наверняка, что может сделать это. Куда бы он ни шел, с его крыльев текла кровь, правда, невидимая для нормальных людей. Такой была душа Хаоса, и я действительно старалась не пересекаться с этим человеком. К счастью, он редко наведывался в Башню. Ландар неохотно отстранился от меня, смерив Хаоса недовольным взглядом. — Не знал, что ты решил навестить нас. — Услышал, что у нас пополнение. — Хаос смотрел на меня, но что выражали бесцветные глаза — понять было невозможно. Возможно, презрение. — Решил заодно проветриться. — И когда ты приехал? Я осторожно сползла со стола, пользуясь тем, что Ландар отпустил меня и отошел. — Ночью. Князь смотрел холодно, а я напряглась. Что ему не понравилось? То, что Хаос прервал нас? Или то, что прибыл, не сообщив? Но Башня всегда открыта для всех странников, хоть и является официально собственностью Ландара. — Пожалуй, пойду, — пробормотала я, бочком просачиваясь мимо мужчин. Те проводили меня взглядами. И уже за дверью, облегченно выдохнув, я вспомнила еще кое-что. Хаос был отличным стрелком. Я бы даже сказала, он мог бы стать профессиональным снайпером. Или киллером. И отношение к жизни у него как раз… подходящее. Но… на кой черт ему убивать меня? Даже если предположить такую странную мысль? Покачала головой, направляясь к конюшням. Если я буду безвылазно сидеть в Башне, я точно скоро стану параноиком. Глава 18 На семнадцать Ландар подарил мне лошадь. Помню, я упрашивала его позволить мне кататься, он отвечал, что моя жизнь слишком ценна, чтобы разрешить свернуть шею. Тогда мне это казалось проявлением заботы. Но я настаивала. Так у меня появилась еще одна метка, увеличивающая скорость моих реакций, а в конюшне — Полночь. Никогда не забуду, как увидела ее — черную, сияющую, гордую. Боги, я готова была броситься Ландару на шею, но сдержала себя. Лишь прижалась губами к его перстню, чувствуя обжигающий холод рубина. Ну а потом были долгие часы обучения, конюх, с которым я болтала, запах сена и ветер, целующий нас с лошадью при скачке. Здесь же, на конюшне, я первый раз услышала, что говорят обо мне в Башне. Наверное, я действительно была очень наивной. Я даже не поняла тогда, что речь обо мне. Сидела на кипе соломы, чувствовала себя счастливой… Те девушки, убирающие на конюшнях, просто не заметили меня. — Проклятье, из-за нее я проиграла сотню! — возмущалась одна. — Думаешь, из-за нее? Я говорила, что он подождет до ее восемнадцати. Я вот выиграла! — горделиво поведала другая. Первая досадливо фыркнула. — Эта глупышка до сих пор считает его то ли отцом, то ли старшим братом, представляешь? — Да ладно? Шутишь?! Она совсем безмозглая?! — Не знаю. Говорят, очень одаренная. Князь с нее пылинки сдувает. Только дело ведь не в ее способностях, да? По крайней мере, не в тех… Девушки рассмеялись. Я слушала, нахмурившись и недоумевая. Подслушанный разговор был странным. Он тревожил меня. — Дева Мария, он так на нее смотрит… — с придыханием добавила первая. — Полжизни бы отдала за один такой его взгляд. — Это точно. Даже представить не могу, на что он способен в постели. Глория орала на всю Башню, счастливица… — Жаль, что он никогда не посмотрит на таких, как мы… — А эта маленькая дурочка даже не замечает, представляешь? — Спорим, он сделает это в ближайшие пару месяцев? — Ты уже проиграла… ставлю на восемнадцатый день рождения… Сплетницы ушли, а я пожевала соломинку, которую вертела во рту. От услышанного осталось мерзкое ощущение чего-то липкого, грязного, злого… Сплетни, слухи, домыслы — тогда я впервые почувствовала их отвратительный вкус. Болотная жижа чужого любопытства и порочного желания запустить лапы в грязное белье, насладиться позором, страданием или интимными подробностями. Мне это было непонятно и противно. Я жалела, что случайно подслушала этот разговор. И даже не поняла, что речь шла обо мне. И осознала это лишь среди ночи, проснувшись резко и хватая ртом воздух. Видимо, во сне мой глупый разум расставил все по своим местам. Не желая верить в свою догадку, выбитая из колеи этими ужасающими сплетнями, я спрыгнула с кровати и рванула из комнаты. Босая, растрепанная, бесконечно несчастная. Я хотела увидеть Ландара, хотела услышать его смех, почувствовать спокойствие. Правда, уже у его двери опомнилась, замерла с занесенной для стука рукой. Попятилась, приходя в себя. Боги, что я делаю? Решила разбудить ЕГО, князя, чтобы он вытер мне сопли и утешил? Да я сдурела? Хотела повернуться и уйти, но створка распахнулась. В его комнате горел один ночник, и сейчас свет обрисовывал полуобнаженное мужское тело. На князе были лишь свободные штаны, сидящие низко на бедрах. В руке — бокал с янтарной тягучей жидкостью. Он не говорил, лишь стоял в проеме и смотрел на меня. И я задохнулась. Потому что воочию увидела тот взгляд, о котором говорили сплетницы. Жадный. Раздевающий. Ждущий. В нем было столько откровенного, больного вожделения, что обожгло даже меня — совершенно неискушенную и неопытную. И я поняла, что этот взгляд не случайность, это то, что видели остальные, но что в упор не замечала я. Или просто Ландар до этого дня позволял мне не замечать. Я попятилась, с ужасом глядя на его лицо, споткнулась, с трудом удержала равновесие и, повернувшись, бросилась бежать как ненормальная. Ожидая, что он догонит. Почти уверенная в этом. Но за спиной лишь хлопнула дверь. Возможно, я должна была испытать что-то вроде гордости от этого открытия? Восторг? Хоть какое-то подобие радости? Возможно. Но испытала ужас. И еще разочарование. Такое обидное, детское разочарование. Я не хотела таких взглядов. Не хотела его… желания. Утром Ландар вел себя как обычно — бесстрастное лицо, равнодушные глаза. Ни малейшего следа ночной похоти. Снова безбрежная ледяная пустошь. За пять последующих лет я даже смогла поверить, что тот ночной взгляд мне лишь привиделся… Через несколько месяцев Полночь сбросила меня. Наверное, я сама была виновата, не сумев стать умелой наездницей. Но упала я неудачно — сломала ногу, ободрала бок. Испугаться не успела. Вплоть до того момента, как увидела лицо князя. И страх сдавил горло, мешая дышать. Нет, я боялась не за себя. — Не трогай ее! — не знаю, что заставило меня тогда заорать. Ион уже был радом, как и двое прислужников с носилками. А Ландар смотрел на фыркающую черную лошадь, что недовольно била хвостом и косилась своими шоколадными глазами. — Не трогай! Я сама виновата! Сама упала! Не трогай! Вероятно, я была не так уж и глупа… Или, наконец, открыла глаза. Князь приказал Иону унести меня. Я орала всю дорогу, пыталась слезть с носилок. Врач усыпил меня. Гадкая способность. Проснулась я через два дня, с ногой в лубках, хотя боли почти не было. И, конечно, как только смогла, на костылях поковыляла к конюшням. И застыла, пораженная. Лошадей там не было, ни одной. Даже старого жеребца Ральфа, что давно уже не знал седока и лишь жевал в деннике свой овес. Старый конюх, которого я отыскала за конюшнями, был пьян, может, потому и рассказал правду. Всех лошадок увезли в тот же день. Полночь Ландар пристрелил лично, как только носилки со мной скрылись в здании. Самого конюха я тоже больше не видела… — Здравствуй, милая, — лошадь ответила тихим фырканьем. Конюшни вновь наполнились год назад, Шейн одно время загорелся идеей разведения чистокровных фризских жеребцов. Остыл он к этим желаниям так же быстро, как и воспылал ими, но в денниках остались лошадки. У князя было достаточно средств, чтобы содержать их. Я прошла вдоль деревянных ограждений, вдыхая запах. Такой знакомый и вызывающий щемящее чувство утраты. На лошади я не сидела с того дня, как сломала ногу. Как-то не было желания. И дело не в том, что я боялась падения. Совсем не в том. Золотое сияние ударило по глазам, и я вскрикнула. — Шейн! — О, кого я вижу, малышка Ди, — белокурый ангел, что стоял у денника, обернулся и наградил меня сияющей улыбкой. — Что с тобой случилось? Ты чертовски сексуально выглядишь. Я против воли рассмеялась. Шейн совершенно невозможен. Лоботряс, бабник и прожигатель жизни, харизматичный и порочный. Сердиться на него было трудно, глядя на это лицо и лукавую улыбку, хотелось улыбнуться в ответ. Видимо, поэтому парню регулярно прощались все его дикие выходки, начиная с разбитых машин и заканчивая истеричными влюбленными дурочками, что грозились покончить с собой. Правда, его последний залет оказался посущественнее. У Шейна внешность, которой позавидует любая девушка — белые волосы волной, пухлые капризные губы, ярко-голубые глаза. И крылья — ослепительно-золотые. Я даже смотреть на них не могу, каждый раз глаза закрываю. К счастью, Шейн давно научился скрывать их. — Не знала, что ты приехал. — Вернее, что меня притащили в Башню, как нашкодившего щенка, — Шейн скривился. — Не спорю, я слегка перегнул палку… но… Но черт побери! Запереть меня в Башне! Да я здесь от тоски сдохну! — Ландар запретил тебе уезжать? — сочувствия в моем голосе не было, скорее веселье. Да уж, такое заключение для этого ловеласа серьезная пытка. — И как долго? Парень снова скривился и пожал плечами. Только сейчас я увидела, что на его руках перчатки, и он… чистит конюшню? Я не брежу? Шейн помрачнел, увидев мой веселый взгляд. — Чему ты удивляешься? — он даже попытался казаться беспечным. — В конце концов, это мои лошади. И мне надо научиться ухаживать за ними, ведь так? Начать с самых низов, постигнуть процесс… Не выдержав, он швырнул одну перчатку в кучу мусора.