– Ну? – обнажив подпорченные временем зубы, улыбнулся он. – Поехали? Туров кивнул – ну раз уж ввязался. Холодная водка обожгла гортань. И тут же, через минуту, обдала жаром внутренности. Стало легко и приятно. Зацепив кусок уже остывшего люля, Туров блаженно откинулся на стуле. – Ну что? Хорошо? – обрадовался Градов. Туров великодушно кивнул, закурил. – Лех, ну давай, не жмись! Что ты, ей-богу? Чудеса ведь, что встретились! А ты как неродной! – Ого! – недобро крякнул Туров. – А мы с тобой, значит, родные? Спасибо, не знал. Градов захлопал глазами. Но смолчал, хватило ума. «Дуриком прикидывается, – подумал Туров, – наивным таким простачком. Дескать, рад встрече, а все плохое забыл. Да что там помнить? Все быльем поросло. Жизнь почти пролетела, не о чем говорить». – Ну ладно, Лех! – примирительно сказал Градов. – Что ершишься, старик? Давай, чувачок, делись успехами! Колись! Обещаю аплодисменты! «Добренький ты наш! Аплодисменты он обещает! Нужны мне твои аплодисменты, как козе барабан. Рассмешил, чувачок. Кто сейчас помнит эти слова: чувачок, старичок? А вообще-то что я, дурак, на него напрягаюсь? На кого? Я успешный и состоявшийся, у меня все хорошо, а это чмо… Нищее, смешное, нелепое – и я еще злюсь?» Туров взял себя в руки. – Колюсь, – кивнул он, – удачно женат. Жена – умница и красавица, могу доказать. – Туров ткнул в лежащий на столе телефон. – Две дочки. Умницы и красавицы. Старшая студентка. Младшая в садике. Свой бизнес, своя компания. Не стесняюсь – успешная. Не стесняюсь, потому что пахал с утра до ночи. Поднимал. Ну и в итоге поднял. Квартира на Октябрьской, загородный дом в Кратове. Два этажа, шале в швейцарском стиле. Две машины, у меня и у жены. «Субару» и «гелик», «Гелендваген» в смысле. Ну что еще? – Туров развел руками. – Достаточно? «Нет, все-таки мы, мужики, как дети: хвалюсь и балдею. На, получай!» Градов молча кивал. Потом ответил: – Молодец ты, Леха! Горжусь. Нет, правда, здорово! В общем, ты, как теперь говорят, состоялся. Скромно кивнув, Туров развел руками: дескать, извини, но уж как есть. Выдавил из себя: – Ну? А что у тебя? Градов разлил водку. Выпили молча, без тостов. – У меня… – раздумывая, с чего бы начать, протянул он и широко улыбнулся. – Да у меня все тип-топ! Классно все у меня. Классно, отлично! – повторил он и вкусно затянулся сигаретой. – Женат? – спросил Туров. Градов рассмеялся: – Ну как сказать, чтобы точнее… Был. Три раза. Развелся. Нет, женщины были хорошие, ты не подумай! Да, хорошие, – неуверенно подтвердил он. – Я, наверное, плохой… Даже наверняка. Короче, не задалось, не сложилось… Но я не один, – улыбнулся он, – тяжело одному! Короче, живу с одной. Хорошая женщина, Тамарой зовут. Мы давно вместе, полтора года. – Это давно? – удивился Туров. Градов заулыбался: – Ну для меня – да! – А дети? – Туров нахмурился. – Двое, – ответил Градов. – Один в первом браке, второй во втором. Точнее – вторая. Дочка, Людочка. Одиннадцать лет. Сыну Володьке, – Градов задумался, – уже за двадцать. – В честь себя назвал? – не удержался Туров. – Жена захотела, – объяснил друг юности, – любила меня. – Общаешься? – спросил Туров. Градов отвел глаза. – С дочкой да. Иногда. А с Володькой… Не получилось – бывшая настроила. Да и новый папашка имеется. В общем, просили не лезть, я и не лезу. – Ясно. А где работаешь? Градов заметно оживился: – Группа у меня, Леха! Группа. – Группа быстрого реагирования? – пошутил Туров. Кажется, Градов обиделся. – Нет, Тур! Музыкальная. Ансамбль, короче. Ну не ансамбль, конечно. Именно группа. Я гитарист, Васек Крытин на органоле. Димон Муравьев, Муравей, ты наверняка его помнишь, на саксофоне. И девочка поет. Скрипачка. Поет и играет – Таня Смелкова. Так поет, братан, – дух перехватывает! – В каком стиле играете? – уточнил Туров. – Фолк, рок, бардовская песня? – Кантри, – смущенно и расстроенно бросил Градов, – сейчас рок не катит, увы. – А где, стесняюсь спросить, лабаете? – По-разному. – Градов заметно скис. – Куда пригласят. В кафешках всяких. На вечеринках. По частным приглашениям. Ну и… в пансионатах. – Ну понятно. С заработками не очень, как вижу. Градов пожал плечами: – Почему? Мне хватает. Знаешь, как говорится, богатый не тот, у кого много… – Знаю, – перебил его Туров, – кому достаточно! Отличная отговорка! Оправдание для бездельников и лентяев, уж извини. Градов смотрел на него с искренним недоумением. – Ну что, скажешь, не так? – Сузив глаза, Туров подался вперед. – Не так? Градов взял себя в руки и усмехнулся: – По себе судишь? – По людям. По жизни. – И с усмешкой добавил: – По жизни, чувачок! – Зря, – отмахнулся Градов, – брось. Потребности у всех разные. И счастье все видят по-разному. Что, не так? – По-разному, – согласился Туров. – Но ответь: от хорошей машины нормальный мужик откажется? А баба от новой шубы? А от Канар? Променяет Канары на… – Припоминая российские курорты, он щелкнул пальцами. – На Бердянск, например? Градов расхохотался: – Вот честно, не знаю! Не с чем сравнить! В Бердянске был, а на Канарах не доводилось! Что, такая огромная разница? – Прикалываешься, – хмуро бросил Туров. – А что еще остается? Градов посерьезнел. – Да много чего, чувак. Душевный покой. Любимое дело. Своя норка – пусть маленькая, крошечная, но родная, привычная. А что до машины… Так я ее никогда не имел! Как-то не было потребности, уж извини, обходился. – Ну и молодец. – Туров прихлопнул по столу. – Каждому по потребностям. Ты прав. Обходился – и хорошо. А вот у меня не случилось. Амбиции, брат! Да, амбиции! Быть круче, быть лучше. Чтобы твоя семья не хуже, чем у соседа. Чтобы родители гордились. Гордились и ни в чем не нуждались. Чтобы жена была довольна. Дети не хуже других. А что до душевного покоя… – Туров усмехнулся. – Это, знаешь ли, странное определение в контексте жизни. Ты что, искренне думаешь, что, имея все то, что я перечислил, ты непременно обязан лишиться этого самого душевного покоя? Он исключается? Нет, это не так. Я вот в покое, если у меня все получается. Если все хорошо, если я всем доволен. А был бы я нищим, – усмехнувшись, он покачал головой, – вот тогда бы я точно рехнулся! Как же так? Я что, хуже других? Тупее, ленивее? Нет, брат. Вот тогда бы я гикнулся. – А ты никогда не задумывался, что бабки – ярмо, тяжелая ноша, а никак не свобода? Любое большое хозяйство требует постоянного присмотра. И еще – вечный страх скатиться, упасть, потерять. Все вы боитесь, разве не так? – неожиданно спросил Градов. Туров молчал. А что тут ответить? Да и кому? Пусть думает так. Так ему легче. Да и вообще – с кем вступать в дискуссию? – Ладно, забыли, – миролюбиво сказал Градов. – О чем мы! Давай еще по одной, а? Туров кивнул. Погано было на душе. Почему-то погано. Ведь все правильно – он сказал так, как думал! Именно так он и считал: если он настоящий мужик, то он обязан! Тогда почему что-то не так? Туров отломил кусок хачапури и мрачно сжевал его. Остывший хачапури был по-прежнему хорош. – А как родители? – осторожно спросил Градов. – Живы-здоровы? – Слава богу. Болеют, конечно. Что поделать – возраст. Маме под восемьдесят, отцу – за. Но ничего, держатся. На дачке своей ковыряются: огурчики, укроп. Нормально все, слава богу. А твои? – И тут же, вспомнив, поправился: – В смысле, батя? Градовская мать – а ее Туров хорошо помнил – умерла, когда им было по двадцать. Еще тогда, когда они были дружны. Или считались друзьями. Вспомнил, как после похорон, сильно напившись, Градов рыдал на кухне у Турова. – Батя живой, – ответил Градов, – женился. Живет у жены в Балашихе. Нормальная тетка, делить нам нечего. В общем, в хате я остался один.