И на нас грохочущей лавиной обрушились железные кастрюли и сковородки, тарелки и чашки, ложки и вилки. Лязг и бряцанье стояли такие, что разбудили бы мертвеца. Конечно же, миссис Грубойл проснулась. Уселась на кровати, выкрикивая ругательства, нащупала коробку спичек – а также свои вставные зубы – и зажгла свечи. Схватила колокольчик и принялась яростно звонить. – На помощь! Воры! – вопила она. – Грабители в моей спальне! Вызовите полицию! Покончив с этим, она выпуталась из-под одеяла и подошла к нам с Томми. Мы застыли, будто парализованные. Кухарка поднесла свечу к моему лицу и тихо захихикала. – Посмотрите, кто здесь. – От злорадства ее лицо стало смахивать на морду жабы, если бы жабы умели злорадствовать. – Маленькая мисс Тарарам! А с вами ваш непутевый дружок. Присаживайтесь, мисс Мэйв, я вас ждала. Глава 31 Они, эти констебли, прибыли в рекордные сроки. Полагаю, если вы баронесса или богаты, как баронесса, полиция всегда явится на вызов, притом мигом. Я надеялась, Алисе хватит здравомыслия убраться подальше и не торчать на холоде. Что касается нас, преступников, – меня и Томми усадили на мягкие кресла у камина. «Баронесса Габриэль» не стала нас связывать и затыкать кляпами рот, хотя вполне могла это провернуть: через пару секунд после того, как она завопила, у дверей спальни оказались дворецкий, лакей и экономка. Теперь они сгрудились вокруг нас, впившись грозными взглядами. Однако прежде я все же увидела то, за чем пришла. В свете множества зажженных канделябров я разглядела желанную добычу. Внутри шкафа, словно редкий бриллиант на бархатной подушке, покоилась моя банка сардин. «Экзотические сардины султана», заграничный товар. Не скажу, что я отличаюсь гениальностью, но тут меня озарило. Когда в дверях появились слуги, а Грубойл отвернулась отдать им распоряжения, я швырнула связку ключей в тлеющие угли камина и громко закашлялась, маскируя звук падения. Ключи сгинули в красном жаре, будто девы, брошенные на заклание в вулканическую лаву, дабы умилостивить разгневанное божество. Дверь шкафа так и осталась открытой. Я сделала последний ход. – Томми, – прошептала я. – Мой карман. Сделай подмену. Он не забормотал удивленно, не стал задавать глупых вопросов. Наш Томми – человек действия. Самое место ему было в экспедиции по джунглям, а не в Миссионерской ремесленной школе и приюте для мальчиков. Я немного повернулась, чтобы остальные не видели, как он залез в боковой карман моей накидки. Томми выудил мое секретное оружие и спрятал в рукаве. Потом встал, настороженно глядя на взрослых, шагнул к груде посуды, наваленной перед шкафом, запнулся и чрезвычайно эффектно в нее повалился. – Вернись на место, – махнула головой «баронесса Габриэль». Томми выпутал долговязые конечности из нагромождения посуды. – Слушаюсь, мэм. Простите, мэм. Быстро, словно угорь, он уселся обратно и сунул что-то под подушку моего кресла. – Окружите их! – рявкнула миссис Грубойл. – Ты, Джексон, и ты, Фредерикс. Наблюдайте за ними как ястребы, пусть и пальцем шевельнуть не смеют. Слуги баронессы скорчили нам устрашающие гримасы, и мы принялись ждать служителей закона. Вскоре явились два запыхавшихся полисмена. Из-за того, что их отдых в полицейском участке оказался прерван настоящим делом, вид у них был усталый и раздраженный. Пожилой офицер невысокого роста смерил нас испытующим взглядом. – Ваши взломщики – просто дети? – Верно, офицер, – подтвердила баронесса Грубойл. – Вон та девчонка – опасная преступница. Молодой констебль, высокий и с густыми усами, потер лоб. – Как по мне – обычная школьница. – Он повернулся и ласково спросил: – Как вас зовут, мисс? – Мэйв Меррит, – кротко ответила я. – Я воспитанница школы мисс Саламанки. – Уж поверьте, констебль, – влезла Грубойл, – я ее знаю! Мерзавка, каких поискать. Старший заинтересованно склонил голову. – В отчете об этом особняке значится, что вы недавно переехали в Лондон, а до того проживали на континенте и совершали длительную поездку в Америку. Если точнее, вы лишь несколько дней как вернулись… Хм, ну надо же. Так когда вы успели познакомиться с этой девочкой? Баронесса кашлянула. – Я хотела сказать, что видела ее на школьном дворе. Заметно – она из тех детей, которые всегда устраивают пакости. – Дама поморщилась и кивнула на Томми. – Бегает по улице и затевает всякие проделки с чумазыми приютскими мальчишками! Томми разъяренно запыхтел, но я толкнула его ногой в знак предупреждения. – Послушайте, – сказала я, – все, что говорит мадам, – правда. Я действительно виновата. Усы молодого констебля дрогнули, глаза старшего блеснули за очками. – В чем именно? – уточнил последний. – Ну… – протянула я, – когда этот дом еще был необитаем, мы с ребятами забирались сюда поиграть. Старший наклонился ко мне. – Это незаконное проникновение. – Знаю, – повесила я голову, – это было неправильно. Но здесь никто не жил, и мы ничего не сломали, так что не вижу в этом ничего предосудительного. Молодой констебль нахмурился. – Собираетесь уверять, будто не знали, что в доме теперь кто-то живет? – Нет, – вздохнула я. – Просто… Ох, теперь все кажется таким глупым… – Да уж не сомневаюсь! – перебил он мои излияния. – Но мы разозлились, что нам больше нельзя играть в особняке. И поэтому я подбила Томми сюда залезть. Испытать, сумеем ли мы попасть в дом и выйти непойманными… – Не верьте! – рявкнула Грубойл. – Вы только послушайте, что она несет, эта врунья! Лжет прямо вам в глаза! Старший констебль повернулся к ней. – Как, вы говорите, вас зовут, ваше… сиятельство? Назовите свое полное имя. Мадам Грубойл выпрямилась во весь рост, задрала нос и вознегодовала: – Что вы имеете в виду? При чем тут мое имя? Да кто вы такой, чтобы меня допрашивать? У младшего из констеблей взыграла гордость. Офицер уже хотел было объяснить миссис Грубойл, кто именно он такой, чтобы ее допрашивать, но я его опередила. – Пожалуйста, господа полисмены, простите нас. Если в моей школе и в ремесленной школе и приюте для мальчиков узнают о наших проделках, нам несдобровать. Пожилой офицер скрестил руки на груди. – Уж полагаю, так оно и будет. Я попыталась посмотреть на него умоляющим щенячьим взглядом, прямо как у собачки тетушки Веры. – Пожалуйста… Отпустите нас… Обещаю, мы больше никогда-никогда не потревожим эту прекрасную леди. – Я повернулась к Грубойл. – Умоляю, простите нас, мадам. Это был глупый розыгрыш, ужасно сожалею, что затеяла его. Том пытался меня отговорить, но я сказала, если он этого не сделает – значит, трус. Дразнила его пугливой курицей, если откажется пойти со мной. Красная физиономия Грубойл перекосилась от злости. – Ах ты, хитрая лиса, надеешься выйти сухой из воды! – Мадам, – успокаивающе произнес пожилой офицер. – Проверьте, что-то пропало? Миссис Грубойл принялась пыхтя расхаживать по комнате. Устроила целое представление, открывая каждый ящик и шкатулку с драгоценностями. Затем прошагала к шкафу, бросила взгляд внутрь и медленно, с облегчением, выдохнула. – Кажется, нет, – заявила она полисменам и снова нахмурилась: – Они залезли в мой запертый шкаф. Высокий констебль подошел ближе и заглянул туда. – Шкаф, где вы храните только банку сардин? Слуги, столпившиеся у двери, зашушукались.