– Те, с которыми мы дрались, были новенькие. Совсем неопытные. С год-два как Измененные. Виталий нахмурился. – Я получил инструктаж от Продавца, – пояснил я. – И еще от монаха. Совершенно неожиданно… в общем, мы плоховато себе представляли расклад. – Продавец поделился информацией? – удивился деда Боря. – Сколько мы им кристалликов предлагали… – Не бесплатно поделился, – ответил я. – Но не важно. В общем, Прежние в мелкие вопросы не лезут. Вся та обычная дрянь, про которую мы знаем, все эти исчезнувшие люди, поставки детей для Изменения, организация беспорядков и войн, карательные акции – всем этим занимаются именно Слуги. У каждого Прежнего есть свои подручные, у кого больше, у кого меньше. Слуги не способны пойти против Прежних, это блок в их сознании. Но те Слуги, что здесь соберутся, особенные. Виталий знает… наш знакомый, Иван, допустил оплошность. Принял Кандидатом в Прежние женщину, которая попыталась устроить мятеж. Она где-то ухитрилась раздобыть двух- и трехцветные кристаллы, за которые Продавцы душу бы продали, будь она у них. Получила за кристаллы мутаген, снимающий блок, освободила часть Слуг, и те в результате начали интриговать против Прежних. Она погибла, но Слуг это не расстроило, их вообще ничего не расстраивает. Они затеяли мятеж… До этого момента слушали меня внимательно, вопросов не задавали, сомнений не высказывали. И это было хорошо. А вот когда я дошел до заговора, деда Боря откашлялся и поднял руку. – Максим, дорогой… Ты вот сам в это веришь? – Во что? – В Ивана, которого обманули Слуги. В мятеж Слуг. Я пожал плечами. – Поверь старому мудрому человеку, который еще красный галстук носил, – сказал деда Боря. – Что Прежние, что Инсеки – небожители. Дрянные и могущественные существа. А Слуги – это просто мерзкие развращенные люди, выполняющие за них мелкую грязную работу. Что у них за сверхспособности? Выносливее, восстанавливаются быстро, гнутся во все стороны… Тьфу, ерунда. Кстати, в этой физической гибкости, не слишком-то нужной в обычной жизни, я вижу насмешку Прежних – раз вы столь морально гибкие, так и тела вам дадим гуттаперчевые… Ты знаешь, что такое «гуттаперчевые»? – Нет, – признался я. – Но из контекста понял. – Хорошо. Так вот, я не верю, что Прежние могли прозевать и случайно взять неудачного Кандидата. И что Слуги сами по себе заговор организовали. Подстава это, Максим! Может, не для нас, но подстава. – Может быть, – согласился я. – Но нам придется поверить Ивану. Или сделать вид, что верим. Деда Боря вздохнул. – Надо скрыть его ошибку, – продолжил я настойчиво. – Для этого уничтожить всех Слуг, что тут соберутся. Как я понимаю, они будут обсуждать неудачную атаку на Инсека. – Чего-чего? – заинтересовался деда Боря. – Еще и атака на Инсека? Ну Максим… Я вздохнул: – Потом, ладно? У них очень нехорошее место для встречи – конференц-зал в Третьяковке. Вокруг тысячи людей. Несколько детских секций по искусству работают рядом. – Ну и картины, – сказала Елена. – Да. И картины тоже, – согласился я. – Затейливое место они для встречи выбрали, – заметил деда Боря и снова откашлялся. Достал платок, высморкался. – Мероприятие заявлено как встреча Общества прикладной антропологии, тема – «Образ человека в культуре на переломе эпох». – Вот засранцы, – почти весело сказала Елена. – И, наверное, там всякие-разные важные люди собираются? – Да, только они не люди, – ответил я. – А так… я глянул афишу. Мероприятие закрытое, но им, похоже, нравится издеваться. Ну, как с названием той клиники… Там будет немало лиц, которые мы видим по телевизору. – Замечательно, – сказал Виталий. Он был весь зажат и напряжен, вряд ли его сейчас всерьез интересовало, в каком образе живут среди нас Слуги. – Охрана из людей? – Возможно, – кивнул я. – Наверняка. Но у нас есть хороший шанс. Я достал из кармана и показал радужный кристалл. Вначале все смотрели на него непонимающе. Потом деда Боря сказал: – Чего-чего? Протянул руку, я отдал кристалл, старик посмотрел его на свет. Спросил: – Не подделка? – Нет, – ответил я. – Настоящий. И дело не в том, сколько он стоит. Для Слуг он – отрава, даже в крошечных дозах. Для людей… люди и не почувствуют ничего. – Остается понять, каким образом уговорить их лизнуть яд, – сказал деда Боря, возвращая мне кристалл. Я отдал кристалл Елене, которая тоже протянула руку. Пояснил: – Уговаривать не придется. У них традиция – после собрания устраивать что-то вроде фуршета. Они поднимают тост за себя. – Ну не все же пьют, наверное… – предположила Елена. – Все, – сказал я. – Продавец сказал, что пить будут все. – Как-то странно… – Елена пожала плечами. – Ритуал? – Похоже на то. В общем, фуршет начнется с общего тоста. – Давайте уже просто пойдем и убьем их всех, – предложил деда Боря. Самым сложным было пронести с собой оружие. Если честно, я надеялся на Виталия. Мне казалось, что, может быть, в силу возраста он наиболее предприимчивый и ловкий из всех «старичков-разбойничков». Но сумку, куда сложили всё оружие, взяла Елена. Сказала «ого», с трудом оторвав от земли, и, предложив встретиться внутри, пошла куда-то к служебным входам. – У меня тут когда-то работал племянник, – сказал деда Боря. – Троюродный. Но это не важно, он бы помог… но он уехал из Москвы. – В Хайфу? – поддел его Виталий. Мне кажется, исключительно по привычке. – Ну почему сразу в Хайфу? Там и так избыток искусствоведов… В Германию, – ответил деда Боря. – А там искусствоведов мало? – Сантехником он работает. А немецкий сантехник – работа мечты для молодого парня, – деда Боря хихикнул. Я не понял, что тут смешного, но мы уже подходили к входу в Инженерный корпус Третьяковки. На входе нас проверили, пожалуй, посерьезнее, чем на вокзале или в аэропорту. Даже нашли в кармане у Виталия перочинный ножик-брелок и изъяли «до выхода». Не знаю, всегда ли тут были такие строгости, или это после того, как пару лет назад очередной псих пытался в очередной раз изрезать картину «Иван Грозный и сын его Иван». Мы прошли к раздевалке, где по причине хорошей погоды скучали пожилые гардеробщицы, и там действительно встретили Елену. – Я догадываюсь, но все-таки? – спросил деда Боря, забирая у Елены тяжелую сумку. – Калькулезный холецистит, острая форма, нагноение, сепсис, срочная операция, – перечислила Елена. – Молодой совсем человек, сорока нет, а едва не ушел. Вот уже пару лет звал в Третьяковку. Едва отговорила экскурсию проводить. Куда нам? – Вон, всё указано, – кивнул Виталий. На стене и впрямь висел плакат очень официального и даже бюрократического вида. Мы подошли. «Закрытое заседание Общества прикладной антропологии. “Образ человека в культуре на переломе эпох”. Доклад Ники Клименко, прения. Содокладчики…» Некоторое время мы смотрели на фамилии содокладчиков и участников заседания. У Слуг, похоже, был пунктик – им нравилась их крутизна. – Я с ним на многих конференциях была, – сказала Елена севшим голосом, не отрывая взгляда от чьей-то фамилии. – Милейший… человек. Хирург замечательный. – Мне очень нравится их дуэт, – деда Боря ткнул пальцем в плакат. – Как они Чехова-то играли! А в кино… О! Да ладно! Я же его песни с молодости люблю! Тут были имена ученых. Актеров. Музыкантов. Писателей. Настоящий срез творческой интеллигенции. Как ни странно, совсем не было политиков – видимо, эту прерогативу сохранили за собой Прежние. Конечно, не все Слуги были столь увешаны регалиями. Те, с которыми я дрался, никак не походили на людей известных и узнаваемых на улице. Наверное, в силу молодости. Если ты живешь долго, очень долго, периодически меняя личности, то ты научишься и играть на скрипке, и оперировать, и выступать на сцене. Прежние, наверное, в юности тоже этим забавлялись, но они жили уж очень долго – слава и преклонение им надоели. А вот Слуги еще тешились. – Будет чудовищный шум, – сказал Виталий без всякого сожаления. – Вся страна на уши встанет. Вы уверены? – Они не люди, – сказала Елена. Но, кажется, ее уверенность дала трещину. – Давайте пойдем и посмотрим сами. И мы пошли. Мимо стайки детей, бежавших на занятия. Мимо экскурсии китайских туристов, идущих с гидом на выставку социалистического реализма. Мимо пожилой сотрудницы, спускающейся по лестнице со стопкой бумажных проспектов. Малый конференц-зал располагался на втором этаже. Проход к нему был перегорожен двумя столбиками «под бронзу», между которыми натянули пушистый шнур из красного бархата. За ограждением стояли двое крепких молодых охранников – я искренне надеялся, что они люди. Один походил на накачавшегося Гарри Поттера – у него были аккуратные круглые очки и, что особенно смешно, шрам на лбу. Правда, не в виде молнии. Второй по иронии судьбы оказался рыжим, и я мысленно окрестил его «Роном». За охранниками виднелось лишь пустое фойе и неплотно прикрытые двери в зал.