– Наталью Петровну, – подсказала я. – Точно, – кивнула психиатр, – начала с ней беседовать, узнала про кому, выразила сочувствие. А свекровь Орловой спрашивает: «Скажите, Алла скоро умрет?» Анна Павловна оторопела, а Наталья Петровна продолжала: – Вера оставила распоряжение оплачивать пребывание Мамалыгиной в вашей клинике. Вы в курсе, это не дешевое удовольствие, мне хочется знать перспективу, понять, сколько времени еще деньги придется на безумную тратить! Психиатр посмотрела на меня. – Хорошая женщина! Экономная и хозяйственная! – Деньги счет любят, – заявила Елена. Алла Павловна поежилась, а я повернулась к дежурной. – Ирина, пытавшаяся допросить Аллу, обещала вам денег за информацию. Как вы собирались связаться со Сметаниной? Елена потупилась. – Она номер оставила, мобильный. Я обрадовалась такой удаче. – Вы его сохранили? Дежурная вынула из ящика стола свой сотовый телефон, порылась в записной книжке и озвучила номер. Выйдя на улицу, я соединилась с Семеном и услышала: – Соб у аппарата. – Васильева на проводе, – в тон ему ответила я, – нужно срочно установить владельца одного номера, его имя, фамилию, отчество, местожительство. По моим сведениям, хозяйку зовут Ирина Сметанина. Семен не стал задавать лишних вопросов. – Присылай эсэмэской данные, сделаю за пять минут. Когда человек говорит про пять минут, всем понятно, что раньше чем через час нечего ждать результата. Но Семен позвонил в ту секунду, когда я села за руль. – Сейчас этим номером владеет Яков Сергеевич Пенкин, – сказал он. – Жаль, что не Ирина Сметанина, – разочарованно протянула я, – но все равно пришли мне адрес Пенкина, вероятно, он ее муж или брат. – Дослушай меня до конца, а потом делай выводы, – возмутился Семен, – Яков Сергеевич купил этот номер в марте прошлого года, ранее он принадлежал Ирине Георгиевне Сметаниной, проживающей по адресу: улица Варина. – Ты гений! – воскликнула я. – Нет ли там домашнего телефона Сметаниной? – Нет, – отрезал Собачкин, – но могу проверить, не висит ли на ней новый сотовый. Не отключайся, дело пустячное. Из моего мобильного зазвучала бравурная музыка, я терпеливо держала трубку возле уха. Наконец мелодия стихла, прорезался голос Семена: – Ирина Георгиевна более не пользуется мобильной связью. Может, теперь объяснишь, в чем дело? – Сейчас налажу хэндс фри, – пообещала я, – подожди секунду. Не люблю крутить рулем и прижимать плечом телефон к уху. И еще подскажи, где улица Варина, мне нужно срочно встретиться с Ириной. Дверь в квартиру Сметаниной распахнулась сразу. Я увидела приятную светловолосую женщину в красном спортивном костюме и спросила: – Можно увидеть Ирину Георгиевну? – А вы кто? – вопросом на вопрос ответила незнакомка. – Меня зовут Дарья, мне очень надо поговорить с Ирой о Вере Иосифовой, – ляпнула я первое, что пришло в голову. Блондинка отступила на шаг от порога и перекрестилась. – Вспомнили! Они умерли. Я больше ничего о них не знаю. – Кто умер? – растерялась я. – Ира и Соня, – уточнила женщина. – Квартира теперь наша. – Простите, – прошептала я. – Ничего, – равнодушно отозвалась дама. – Извините, скоро муж придет, а у меня котлеты не пожарены. Дверь захлопнулась, я осталась на лестнице, потопталась немного у лифта, потом спустилась на первый этаж и ощутила, как в кармане вибрирует телефон. – Ирина Георгиевна Сметанина умерла в январе прошлого года, – зачастил Собачкин. – Точнее, она покончила с собой. На отчаянный шаг ее, похоже, толкнула смерть дочери Софьи Николаевны Сметаниной. Та скончалась от гепатита тридцать первого декабря позапрошлого года. Веселый у них праздник получился. – Да уж, – вздохнула я, – а что по Алисе Спиридоновой? – В Москве есть три женщины с такими именем и фамилией, – продолжил Семен, – одна проживает на Юго-Западе, она пенсионерка, недавно справила восьмидесятилетие. – Маловероятно, что это наш вариант, – протянула я. – Вторая школьница, ей десять. А вот третья, – без передышки частил Собачкин, – похоже та, которую мы ищем, у нее квартира в проезде Хоркина. Хочешь самое интересное? – Говори! – приказала я. – Алиса Спиридонова, Вера Иосифова и Ирина Сметанина в детстве посещали одну школу. Внимание! Директором учебного заведения являлся Георгий Петрович Сметанин. – Отец Ирины! – подскочила я. – Точно! Хвалю за сообразительность, – хихикнул Собачкин. – Угадай, где живет сейчас Георгий? Кстати, он по сию пору успешно стоит у штурвала учебного заведения. Ну? Раз, два, три! Не догадалась? Его квартира находится на этаж выше Ирининой. – Здорово, – одобрила я инициативного Семена, – ты действуешь со скоростью звука. Диктуй точный адрес Спиридоновой и ее телефон. Если эта Алиса действительно школьная подруга Веры, Орлова могла затаиться у нее. – Уже поздно, – предостерег Собачкин. – Самое время, чтобы сидеть дома у телика, – возразила я, – наплюю на воспитание и потревожу Спиридонову. Трубку Алиса не снимала, я послушала гудки, а потом сообразила: если Вера прячется у Спиридоновой, то ехать в гости к Алисе лучше без предупреждения. Длинная обшарпанная пятиэтажка ощетинилась открытыми нараспашку дверями подъездов. Я вошла внутрь первого, очутилась в темноте, нащупала рукой перила, ногой ступеньки, начала осторожно подниматься и налетела на что-то железное. Оно загремело, зазвякало, зазвенело. Слева появился узкий луч света, из квартиры высунулась баба, ее голову украшали антикварные железные бигуди с черными резинками. – Чтоб тебе сдохнуть, пьянице отвязной, – заорала она. – А ну подымай ведро, коли опрокинула! Ночь на улице, а ей по хрену! Нажралась и ползет в дом! Когда вас всех из Москвы выселят, подонков! – Простите, на лестнице темно, – начала я извиняться, – сейчас соберу мусор. Дверь распахнулась полностью. – Ты не из наших, – констатировала тетка в бигуди, – трезвая и одета прилично. – В гости иду, – дипломатично ответила я, засовывая в эмалированное ведро пустые пакеты из-под молока и кефира. – Люба! – заорали из квартиры. – Реклама заканчивается. Беги скорей, фильм смотри. – Ща! – завопила в ответ Люба. – И к кому ж в этом доме нормальные люди ходят? Здесь на всех этажах алконавты. В какую квартиру ни ткнись, морды опухшие. Хулиганят, ящики почтовые жгут, окна на лестнице колошматят, блюют и ссут на пол. Я решила провести разведку боем: – Алиса Спиридонова тоже такая? – Она в какой проживает? – деловито поинтересовалась Люба. – В двадцатой, – сказала я, стаскивая грязные перчатки. – На пятом, – кивнула Люба, – там ваще чума! Девятнадцатую хозяйка хачикам сдает, у нее в двушке их штук десять устроилось, все на одно лицо, идут, бормочут, и не поймешь, то ли здороваются, то ли убить задумали. Восемнадцатая за год шестерых хозяев сменила, кто въедет, сразу помирает. В семнадцатой дедушка жил психованный, он зимой ногу сломал, чего с ним сейчас, понятия не имею, в его фатере парни с девками гудят, устроили разврат. Про двадцатую ничего не слышала, но я тут всего три месяца. Сняла за бесценок жилплощадь, радовалась, дура, а сейчас хочу удрать поживей. Не дом, а дно жизни. – Люба! – донеслось из комнаты. – Скорей! Гля! Они нашли своего ребенка! Тетка, не попрощавшись, грохнула дверью, а я очень осторожно, помня о мусорных ведрах, выставленных на лестницу, стала подниматься вверх по выщербленным ступенькам.