— Уж он-то не стал бы строить из себя всезнайку, как мы с вами! — Хм! С вашего позволения, герр Джемми, вы выглядите не очень-то одухотворенно. Толстяк пристально взглянул на Фрэнка, после чего его маленькие глазки превратились совсем в щели. Он ответил: — По вашему виду сейчас тоже не скажешь, что вы одаренный автопетрификат[56]. Вообще хотел бы я видеть того человека, который мог бы разрешить эту загадку. — Она должна быть разгадана, ибо знаменитый Архидьякон сказал: «Дайте мне точку опоры, и я сорву с петель любую дверь!» — Архимед[57], хотели вы сказать! — Да, но он же был и дьяконом, поскольку, когда в субботу, ближе к закату, пришли вражеские солдаты, он заучивал воскресную проповедь и крикнул им: «Не мешайте мне и не шумите!» Тут они его и убили. Вот тогда-то точка опоры снова пропала. — Может, вы найдете ее опять. Я не чувствую себя способным на это, поскольку не смог разрешить даже это противоречие, — сокрушался Джемми. — Но что-то мы должны все же делать! — Естественно! Не поворачивать же обратно! Если вообще есть объяснение, оно лежит впереди, а не позади нас. Садимся на лошадей, и вперед! Они поскакали дальше, теперь уже по лошадиному следу. Тот был четким и приблизительно через полчаса вывел их из песков на почву. Появились трава и одиночные кусты, а поблизости тянулась цепь холмов. Густой лес покрывал их, начинаясь у подножий редкими деревьями и чем выше, тем сильнее превращаясь в чащу. След здесь тоже был четким. Через некоторое время под ногами животных появился мелкий светлый гравий, и тут вдруг отпечатки оборвались. — Вот и разгадка! — саркастически проворчал Фрэнк. — Непостижимо! — воскликнул Джемми. — Этот конь возник из воздуха и снова растворился в нем. И правда, Дух Прерии! Тогда я пожелал бы, чтобы ему пришла в голову хорошая мысль показаться нам. Я не прочь узнать, как он выглядит! — Желание весьма исполнимое. Осмотритесь, господа! Слова прозвучали на немецком языке из-за кустов, у которых они остановились. Вскрикнув от неожиданности, оба застыли, в страхе озираясь по сторонам. Тот, кто произнес фразу, уже покинул заросли, служившие ему укрытием. Нельзя сказать, что он был высок ростом и широк в плечах. Темно-русая окладистая борода обрамляла его опаленное солнцем лицо. Он носил украшенные бахромой легины и охотничью рубаху, также обшитую по швам бахромой, длинные сапоги, прикрывающие колени, и широкополую фетровую шляпу, на шнурке которой болтались уши серого медведя. Из-за широкого, сплетенного из нескольких ремней пояса торчали два револьвера и нож — «боуи». Похоже, весь его пояс был заполнен сидевшими каждый в своем гнезде патронами. К ремням, кроме многочисленных кожаных мешочков, были прикреплены две пары прикручивающихся подков и четыре толстые соломенные или тростниковые плетенки, имевшие овальную форму и снабженные ремешками и пряжками. От левого плеча до правого бедра тело незнакомца обвивали многочисленные кольца лассо; с шеи на шелковом шнуре свешивалась обтянутая кожей колибри трубка мира, на чашечке которой были вырезаны многочисленные индейские знаки. В правой руке незнакомец держал короткоствольное ружье с очень своеобразным затвором, а в левой — горящую сигару, которой он тотчас крепко затянулся и выдохнул дым с видимым удовольствием. Настоящий охотник прерий никогда не наводит лоск и чистоту на свой костюм. Чем потрепаннее его вид, тем, значит, больше он пережил. К каждому, кто позволит что-либо высказать по поводу его внешности, он относится с презрением. А вычищенное до блеска ружье вызывает у него так просто огромнейшее отвращение. По его глубочайшему убеждению, у настоящего вестмена нет времени заниматься подобной чепухой. Но на этом незнакомом молодом человеке все выглядело таким чистым, будто он лишь вчера отправился на Запад из Сент-Луиса. Его ружье, казалось, час назад вышло из рук оружейного мастера, сапоги были безукоризненно смазаны жиром, а на шпорах не было видно и следа ржавчины. Костюм его смотрелся как с иголочки, и даже руки его, похоже, были вымыты. Оба наших следопыта уставились на внезапно появившегося человека и от неожиданности забыли ответить. — Ну, — продолжил он с улыбкой, — я понял, что вы желаете увидеть призрак? Если вы имеете в виду того, по чьему следу шли, то он стоит перед вами. — Черт возьми! Тут, большей частью, уже перестаешь соображать! — вырвалось у Фрэнка. — О! Саксонец! Не так ли? — Да еще и коренной! Безусловно, и вы немец чистых кровей? — Да, честь имею. А другой кто? — Он тоже из нашей прекрасной страны. От неожиданности он лишился дара речи. Но это ненадолго, ибо он сейчас снова заговорит. Фрэнк был прав, поскольку Джемми выскользнул из седла и протянул земляку руку, забыв о всякой осторожности. — Это ли возможно? — вскричал он. — Здесь, недалеко от Чертовой Головы, встретить немца! Едва ли можно поверить! — Я удивлен вдвойне, поскольку встретил сразу двоих, — снова улыбнулся молодой человек. — Если не ошибаюсь, вас зовут Якоб Пфефферкорн? — Что? Вы знаете мое имя? — Глядя на вас, не усомнишься в том, что вы Толстяк Джемми. А если бы я не догадался об этом сразу, то достаточно было взглянуть на вашу кобылу. Если встречаешь толстого охотника на таком верблюде, то это уж точно Толстяк Джемми. А как-то случаем я узнал, что этого знаменитого вестмена на самом деле зовут Якоб Пфефферкорн. Но там, где вы, рядом должен быть Длинный Дэви со своим мулом. Или, может, я ошибаюсь? — Нет, он действительно поблизости — совсем недалеко отсюда, если ехать на юг, туда, где долина уходит в горы. — О! Вы там сегодня разбили лагерь? — Конечно. Моего спутника зовут Фрэнк. Саксонец тем временем также спешился. Он подал незнакомцу руку. Тот пристально взглянул на него, кивнул и спросил: — А вы, пожалуй, Хромой Фрэнк? — Боже ты мой! Вы и меня знаете? — Я вижу, что вы прихрамываете, да и зовут вас Фрэнк. А теперь еще вопрос — вы живете с Бауманом, Охотником на медведей? — Кто вам это сказал? — Он сам. Наши пути пересеклись несколько лет назад. Где он теперь? Дома? Думаю, что это где-то днях в трех пути отсюда, не так ли? — Совершенно верно. Но его нет дома. Он в руках у огаллала, а мы на пути к ним, чтобы попытаться чем-нибудь ему помочь. — Вы пугаете меня. Где это произошло? — Совсем недалеко отсюда, у Чертовой Головы. Огаллала потащили его и еще пятерых пленников наверх, к Йеллоустоуну, чтобы убить их у могилы Храброго Бизона. — Из мести? — спросил незнакомец, и при этом его лицо стало абсолютно серьезным. — Да, конечно! Может, вы слышали когда-нибудь об Олд Шеттерхэнде? — Не стоит долго напрягать память — да, — на губах незнакомца промелькнул едва уловимый смешок. — Так вот, — продолжал Фрэнк, — он убил Храброго Бизона, Злого Огня и еще одного сиу. Теперь огаллала отправились в поход, чтобы навестить могилы этих воинов, а заодно взяли с собой Баумана, попавшего к ним в руки. — Откуда вам это известно? Маленький саксонец рассказал о Вокаде и обо всем, что произошло с момента его появления. Незнакомец выслушал его внимательно и очень серьезно. Лишь иногда, когда хромой слишком уж загибал на своем родном диалекте, на лице его собеседника появлялась легкая улыбка. Когда Фрэнк закончил, молодой человек произнес: — Так значит, Олд Шеттерхэнд и несет, собственно, всю вину за несчастье, которое пало на Грозу Медведей. Все это на его совести. — Нет. Как может он быть виноват в том, что Баумана покинула осторожность? — Ну, спорить не будем. С вашей стороны весьма благородно, что вы не испугались опасностей и трудностей, которые, безусловно, ждут вас, и хотите освободить пленников. От всего сердца желаю вам удачи. Но меня очень интересует юный Мартин Бауман. Может, мне удастся его увидеть. — Это очень легко сделать, — вставил свое слово молчавший до сих пор Джемми. — Вам нужно только пойти с нами, а скорее, поехать. Где ваша лошадь? — Откуда вы знаете, что я не лесной бродяга и езжу верхом? — Хотя бы потому, что вы носите шпоры. — Действительно, это выдает меня. Мой конь здесь недалеко. Я оставил его на несколько минут, чтобы взглянуть на вас. — А вы заметили, как мы приближались? — Разумеется. Я не спускал с вас глаз вот уже полчаса. Вы остановились вот там, вдалеке, чтобы обсудить свои догадки насчет происхождения отпечатков. — Как? Что вы знаете о них? — Не больше того, что след — мой собственный. — Ваш? — Да. — Дьявольщина! Так это ваши отпечатки так ловко провели нас? — Вы и вправду попались на эту удочку? Ну, я просто счастлив, что провел самого Толстяка Джемми. Но, конечно, это представление предназначалось не вам, а совсем другим людям. Толстяк, казалось, снова проглотил язык. Он еще раз уже более внимательно осмотрел незнакомца с головы до ног, покачал головой, а потом спросил: — Да кто вы, собственно, такой? Тот, к кому был обращен вопрос, лукаво улыбнулся и ответил: — Вы с первого взгляда заметили, что на Дальнем Западе я новичок, не правда ли? — Да, гринфинча[58] можно узнать в вас сразу. С таким горе-ружьем вам ходить только на воробьев, а свое снаряжение вы нацепили на себя небось несколько дней назад. Вы непременно из какой-нибудь веселой компании или из группы стрелков-туристов. Где вы покинули железную дорогу? — В Сент-Луисе. — Что? Так далеко на Востоке? Невозможно! И сколько же времени вы здесь, на Западе?