— Такую роскошь люди вроде нас могут себе позволить не часто! И как вам взбрело в голову предложить мне выпить? Вы, белые, не привыкли так любезничать с нами, черными! — Для меня и моих приятелей негр такой же человек, что и белый. Я заметил, что вы все время стоите у котла, а работа очень тяжелая. Не думаю, что капитан платит вам стодолларовыми купюрами, потому мне показалось, что глоток бренди вам был бы как раз кстати. — Да, это действительно так — капитан платит в самом деле скверно! С этого не позволишь себе хорошо поесть. Обычно он не дает даже того, что вы называете «аванс», а раскрывает свой кошелек только в конце рейса. Проклятье! — Он так поступает только с вами? — Да. — Почему? — Говорит, что слишком многого хочу. Другим платит ежедневно, а мне — нет, потому мне и хочется всегда больше! — Утолите ли вы сегодня свои желания или нет — все зависит от вас. — Как вы сказали? — Я готов дать вам несколько долларов при условии, что вы окажете мне маленькую услугу. — Несколько долларов? Ой-ей-ей! Я бы смог тогда взять много полных бутылок! Если речь идет о бренди, я охотно окажу вам эту любезность. — Нужно провернуть одно деликатное дельце. Я, правда, не знаю, верный ли вы человек. — Я? Если дело действительно стоящее и речь идет о бренди, то на меня смело можно положиться! — Возможно. Но придется немного схитрить. — Схитрить? Не пойдет ли это во вред моей спине, а то капитан не терпит никаких незаконных действий… — Ну, что вы, ничего подобного. Вам надо только немного навострить уши и послушать. — Кого послушать? Где? — В салоне. — Да?! Хм! — задумчиво пробормотал негр. — И зачем же, сэр? — Дело в том… ну, будем откровенны! — Полковник налил полный стакан и заговорил доверительным тоном: — Есть там высокий, здоровенный, как великан, человек, которого называют Олд Файерхэндом; вместе с ним — чернобородый парень по имени Том; и, наконец, клоун в кожаном пиджаке по кличке Тетка Дролл. Этот Олд Файерхэнд — богатый фермер, а те двое — его гости, которых он везет к себе. Случайно оказалось, что мы собираемся наняться на работу на его ферму. Само собой разумеется, нам хотелось бы узнать, что они за птицы, ведь нам предстоит иметь с ними дело. Вы просто посмотрите и послушаете, так что, как видите, я не требую от вас ничего плохого или запретного. — Совершенно верно, сэр! Ни один человек не может мне запретить слушать, о чем говорят здесь другие. Ближайшие шесть часов принадлежат мне, я волен и могу делать, что мне вздумается. — Но что вы будете делать? — Как раз тот вопрос, который я сам только что себе задал. — Вы имеете право находиться в салоне? — Впрямую не запрещено, но мне там просто нечего делать. — Ну так найдите предлог! — Но какой? Я могу только внести или вынести что-нибудь, но этого малого времени мне не хватит, чтобы выполнить свое намерение. — Неужели у вас нет никакой работы, чтобы задержаться там? — Нет, хотя… Мне пришла в голову одна мысль: окна там очень грязные — можно их помыть! — А это не привлечет внимание? — Нет. В салоне всегда полно людей, и хотя, собственно, это работа стюарда, но он не будет огорчен, если я займусь этим делом. — А он не может что-нибудь заподозрить? — Нет. Он знает, что у меня нет денег и что я люблю бренди. Я скажу ему, что у меня в горле пересохло и за стаканчик хочу помыть окно. Не беспокойтесь, сэр, это уж моя забота. Вы, кажется, обещали мне доллары? — Я заплачу, как только принесете мне вести, — подытожил Полковник, — уж на три доллара можете смело рассчитывать. — Отлично, идет! Налейте мне еще бренди, и я пойду. Когда негр ушел, друзья Полковника тотчас осведомились, что тот задумал. — Мы лишь бедные бродяги, — ответил тот, — поэтому никогда ничего не должны упускать! Нам пришлось заплатить за проезд, и я хочу теперь попытаться вернуть наши денежки. Для нашего плана нужны большие приготовления, а где взять средства, ведь сами знаете — наши кошельки почти пустые… — Мы же хотели потрясти железнодорожную кассу! — Ты так уверен, словно дело шито-крыто! Если можно взять монеты здесь, почему мы должны упускать такую возможность? — Кража тут, на борту?! Это слишком опасно! Если кто-нибудь обнаружит пропажу — перевернут весь пароход, обыщут всех и вся, и мы будем первыми, на кого падет подозрение! Полковник посмотрел на товарища как на идиота: — Ты самый большой глупец, которого я когда-либо видел! Дело действительно опасное, но лишь на первый взгляд. Все зависит от того, как повернуть. Я не из тех, кто не с той стороны смотрит на вещи. Если будете меня слушать, все уладится, и не только здесь, а и в нашем главном деле. — На Серебряном озере? Хм! Может быть, если ты не байки травишь. — Тьфу! Что говорю — то и делаю! Сейчас нет времени на подробные объяснения. Когда будем на месте, вы все узнаете, а до того момента можете мне верить — там столько богатства, что хватит до конца жизни! Сейчас, однако, нам нужно избегать пустой болтовни и спокойно ждать, какие новости принесет этот черномазый олух. С этими словами Бринкли прислонился к фальшборту[17] и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. Остальные также расположились поудобнее, ибо хмель вовсю гулял в их головах. Кто-то прикорнул, а кто-то тихо шептался о великом плане, толком, правда, ничего не зная, но готовый навеки связать с ним свою судьбу. «Черномазый олух» тем временем старался изо всех сил. Если бы что-то помешало его задумке, он тотчас бы вернулся, но пока все шло по плану: сначала негр зашел в служебную каюту, чтобы поговорить со стюардом, потом исчез в дверях салона и долго не показывался. Прошло больше часа, когда он снова появился на палубе, держа в руках какие-то тряпки, которые тотчас убрал, и вернулся к развеселой компании, из которой никто не догадывался, что четыре зорких глаза давно наблюдали за ними и за черным — оба индейца, отец и сын тонкава, как всегда, были бдительны. — Ну, — нетерпеливо спросил Полковник. Негр, вернувшийся не в настроении, с неохотой ответил: — Я задал себе много хлопот, но не думаю, что за все услышанное получу больше тех упомянутых трех долларов. Дело в том, что вы ошиблись, сэр. — В чем? — Гиганта действительно зовут Олд Файерхэнд, но он никакой не фермер, а следовательно, не мог приглашать к себе этого Тома и Тетку Дролла. — И только? — разочарованно вздохнул Полковник. — Да, и все, — проговорил негр. — Великан — известный охотник, он направляется в горы. — Куда? — Этого он не сказал. Пока я был там, ни одно слово не прошло мимо моих ушей. Те трое сидели вдали от прочих с отцом малышки, которую чуть не сожрала пантера. — Так этот Файерхэнд собирается в горы один? — Нет. Отец девочки — его зовут Батлер — инженер, вот он и направляется с ним. — Инженер? А что ему нужно в горах? Может, там открыли рудник и Батлер хочет исследовать его? — Нет. Этот Олд Файерхэнд осведомлен обо всем лучше, чем самый умный инженер. Сначала они собираются навестить брата Батлера, который в Канзасе содержит большую ферму. Должно быть, тот очень богат, ибо занимается доставкой скота и зерна в Новый Орлеан, а этот инженер, кстати, везет деньги, которые должен передать брату. Глаза Полковника было вспыхнули, но ни он, ни один из трампов не подали виду, как важно для них это сообщение. — Да, в Канзасе есть сказочно богатые фермеры, — произнес задумчиво Рыжий Бринкли, — но этот инженер неосторожный человек. А сумма большая? — Он тихо прошептал о девяти тысячах в купюрах, но я все равно слышал! — заулыбался подвыпивший негр. — Такую сумму не носят при себе — зачем тогда банки? Если он попадет в руки трампов, то я ему не завидую. — Нет, откуда им знать, что у него деньги?! — О, это ребята рисковые… — Но там, где он их спрятал, никто искать не будет. — Так вы знаете где? — Да, он показал остальным. Он сделал это осторожно, ибо я был неподалеку. В тот момент я повернулся спиной, и они полагали, что я ничего не вижу, но забыли о зеркале, в которое я посмотрел. — Хм, зеркала обманчивы — то, что видишь в них слева, на самом деле находится с правой стороны, и наоборот, — начал философствовать Полковник. — У меня было мало времени, но все же, что я видел — то видел. У инженера есть старый охотничий нож — «боуи» с отделяющейся рукояткой, в которой и спрятаны банкноты. Трампы, если бы он попал в их руки, могли бы его ограбить, но на старый, затупленный нож вряд ли кто позарится. — Это, конечно, умная мысль. Но где у него нож? Он ведь не носит ни охотничьего костюма, ни пояса?