Тут она вгляделась в мое лицо, узнала меня и стала вопить еще громче. – Наташка! Это ты, что ли?! Да я тебя за внука председателя сватать собралась! А ты вон что удумала! Вещи мои взяла! Напялила! Еще и девку какую-то привела… Или это не девка?! Мужик, что ли?! – Глафира Фроловна, я не специально, – взмолилась я. – Понимаете, я… Вместо ответа она метнула в меня свою палку, и я чудом увернулась. – План Б, – шепнул мне Кезон и схватил за руку. Мы пробежали мимо ревущей как медведь Фроловны и помчались вдоль дома. – Держите воровок! – завопила она, подобрала палку и снова метко кинула ее нам в след, попав Кезону по спине. – Вещи мои украли! Караул! Разбой! Милиция! – Это она! – раздался громкий мужской голос. – Артур, не упусти! Я оглянулась на бегу – кричал лысый мужик, стоя на балконе у Фроловны. Артур вытаращил глаза, не понимая, что происходит, а потом резво погнался за нами. Кроме того, из какой-то незаметной машины выскочили двое мужчин – тех самых папарацци, которых вчера отходила Фроловна. Они почему-то тоже побежали в нашу сторону. То ли решили, что происходит что-то интересное, то ли признали Кезона. Единственной, кто нас не преследовал, была Фроловна – увидев на балконе какого-то незнакомого мужика, она едва осела на землю, но проворно достала из кармана кнопочный телефон и стала вызывать полицию. Перед тем как завернуть за дом, я снова оглянулась. На балконе Глафиры Фроловны никого больше не было, а сама она спешила к подъезду, воинственно размахивая палочкой и разговаривая с оператором. По ее словам, в квартиру забралась целая банда бандитов. На помощь ей спешили лучшая подруга Семеновна и еще несколько бабушек, которые ухаживали за растениями во дворе. У одной из них была металлическая лейка, у другой – лопата, а у третьей – шланг с водой. Людей Альшевского, которые вот-вот должны были выскочить из подъезда, явно ждал неприятный сюрприз. Мы с Кезоном, задыхаясь, но, не сбавляя бешеного темпа, помчались по другому двору к месту, где он оставил машину. Артур и двое папарацци гнались за нами, что-то выкрикивая. Правда, последние двое быстро отстали – увидели вдруг двух: моего соседа Лешу и Антона – парня той самой Кати, к которой когда-то приезжал Кезон. – Это же Кей! – бодро проорал один из журналистов и бросился к нему. – Кей, это ваш друг? – Какие между вами отношения? Может быть, это ваш парень? – Почему вы молчите о своей личной жизни? Их стали фотографировать. Вид у Леши при этом был ошарашенный, и лицо Антона стало таким, словно он увидел не журналистов, а две разговаривающие навозные кучи, которые решили с ним пообщаться. – Прости меня, чувак, я не специально! – бодро прокричал Антону Кезон, и тот, поняв, кто скрывается под личиной пробегающей бабушки, скривился от отвращения. Мы снова завернули за угол и побежали дальше – у меня не хватало дыхания и кололо в правом боку, но я упорно продолжала работать руками и ногами, боясь, что Артур догонит нас, и все будет кончено. Но Артур никогда не был спортивным – он начал отставать. Разумеется, если бы на его месте был кто-то из остальных людей Альшевского, нас бы догнали. Но у Артура этого не получилось. Мы подбежали к какой-то машине, и я сама не помню, как оказалась внутри на переднем сидении, рядом с Кезоном. Лысый и его парни появились из-за угла в тот момент, когда Кезон завел машину и рванул вперед. Нам удалось сбежать. Глава 19 Мы мчались на машине по проспекту, и погони за нами, к счастью, не было. Скорее всего, люди Альшевского просто потеряли нас, но могли найти в любой момент. Странно, но сейчас рядом с Кезоном я не чувствовала страха – скорее, какой-то кураж. Мы переглядывались и смеялись, мчась по широкой дороге. Дыхание все еще не выровнялось, сердце не успокоилось, и жарко было до ужаса, но было как-то неожиданно легко. Я взглянула на Кезона и почему-то подумала, что у него красивый профиль. Даже несмотря на платок и дурацкий грим. – Ты неплохо бегаешь, лапуля, – заметил он, положив на руль одну руку – вторая расслабленно лежала на колене. – Спасибо, ты тоже, – сдержанно ответила я, обернувшись, чтобы в который раз проверить, нет ли за нами погони. Вроде бы не было. – Твой бывший какой-то крутой тип, да? Слово «бывший» резануло слух, но я ничего не стала говорить. – Не сказала бы, что крутой, – поморщилась я. – Просто мажор. В нашем городке его родители были самыми влиятельными. И он был местным принцем. – А ты падка на принцев? – весело поинтересовался Кезон. – Или на их деньги? – Придурок, – моментально обозлилась я. И все очарование момента пропало. – Видишь, лапуля, ты сразу уходишь в агрессию. Значит, я прав. – Ты не прав, – сквозь зубы ответила я. – Мне не нужны принцы и их деньги. Для меня важны чувства. – То есть ты любила его? – полюбопытствовал музыкант. Он словно в душу без мыла хотел пролезть. Какая ему разница, а? – Любила, – солгала я. Единственным мужчиной, которого я любила, был Сережа. Но при мысли о нем на глаза навернулись слезы. Проклятый Альберт. Это он во всем виноват! – Эй, не плачь, – тотчас заметил все Кезон. – Я не хотел тебя обидеть. Или ты плачешь по былой любви? Слушай, ну нельзя страдать по человеку, которого так боишься, что убегаешь от него. Или ты мазохистка? Я ничего ему не ответила – в этот момент нас остановила полиция. Я обалдела – решила вдруг, что это проделки Альшевского, который решил во что бы то ни стало меня поймать. Но все оказалось куда прозаичнее – Кезон превысил скорость. Кезон опустил стекло своего дорогущего арендованного «Мерседеса». – Старший капитан Зеленов, – услышала я голос молодого мужчины в форме. – Нарушение скоростного режи… Тут он увидел, что в салоне крутой тачки сидят две старушки и даже как-то растерялся. Видимо, из-за слепящего солнца не сразу понял, что никакие мы не старушки, а ряженые. – Бабушка, куда вы так несетесь? – с легкой укоризной спросил старший капитан Зеленов. – К внукам спешу, покормить, – проскрипел Кезон. – А сами они поесть не могут? – изумился полицейский. – Так еда-то, милок, у меня, – ответил Кезон, перегнулся, взял с заднего сидения рюкзак и вытащил оттуда пакет с пирожками. Теми, которые напекла Фроловна. И когда он только их украл?! Бедная моя Глафира Фроловна, решит, что мы действительно ее обворовали. Ужас какой. – Сама пекла. На вот, попробуй с картошечкой, – угостил старшего капитана пирожком щедрый Кезон. Тот от угощения отказался и попросил документы. – Машина у вас какая солидная, – удивленно сказал полицейский. – Сын подарил на семидесятилетие. С тех пор и езжу, – ответил Кезон и со вздохом протянул документы. – Плотников Кирилл Владимирович, – прочитал вслух полицейский, склонился к окошку и заглянул в лицо Кезону – да так близко, что мне показалось, что он его сейчас поцелует. – Что, внучок? – невинным голосочком спросил музыкант, и я пихнула его рукой в бок, пытаясь сказать, чтобы не смел провоцировать представителя закона. Нам ведь не нужны неприятности! – Вы меня за дурака держите? – рассерженно спросил старший капитан, все поняв. – Никак нет. – А ну-ка быстро вышел из машины! – рявкнул полицейский, и Кезону пришлось подчиниться. Старший капитан долго и нудно проверял каждую букву в водительском удостоверении, договоре с прокатной компанией, страховом полюсе и других бумажках. Кроме того, заставил показать огнетушитель, аптечку и знак аварийной остановки. В итоге Кезону выписали штраф за нарушение скорости и нехотя отпустили, не найдя, к чему бы еще придраться. – Всего хорошо, – недоброжелательно сказал полицейский. – До свидания, – приложил руку к голове Кезон. – К пустой не прикладывают. – А я в платке. – Музыкант ослепительно улыбнулся и нажал на газ. Мы помчались дальше. – Значит, ты все-таки Кирилл, – ехидно сказала я. – Значит, Кирилл. – Плотников. – Его фамилия казалась приятной. – Что тебя смущает? – повернулся он ко мне. – Да так, ничего. Просто теперь я обладаю тайнами самого Кезона. Вдруг захочу продать информацию? – поиграла я бровями. Я не собиралась этого делать, но мне хотелось понервировать его. Мне нравилось выводить его на эмоции. Он повернулся ко мне и внимательно посмотрел. – Ну и вредная же ты. – Есть немного, – призналась я со смехом. – Но я еще вреднее. Мы подпишем договор. И если ты хоть слово про меня скажешь, платить будешь всю жизнь, тебе ясно? – неожиданно резким тоном сказал Кезон. И я вдруг поняла, что слишком рано записала его в друзья. Кезон – не простой человек. Это знаменитость с мировым именем. Он привык быть в центре внимания. Привык, что люди слушают его, открыв рот, а не спорят. И тем более не шутят над ним. Я знаю о Кезоне то, чего не знают другие, и это делает его более беззащитным по отношению ко мне. Знаю его настоящее имя, знаю, кого он любит, знаю, как дышит во сне. Ему не нравится это. Очень не нравится. И я должна быть осторожней – сейчас только этот человек может помочь мне уйти от преследования Альшевского. – Это шутка. Не собираюсь говорить о тебе и твоих тайнах, – тихо сказала я.