– Проваливай, – велела я. – Ты мне надоел. – Да я бы с радостью, – раздраженно ответил он. – Думаешь, мне нравится сидеть в нафталиновом шкафу в квартире какой-то бабки и ждать, пока она меня веником отходит? У меня своих дел по горло. – Наверное, Катеньку увидеть хочешь, – ангельским голосом сказала я, и глаза Кезона изменились. Потемнели еще сильнее и сузились. Мне стало не по себе. Видимо, та девушка была для него табуированной темой. – Нет, лапуля. Я прилетел не к ней, – холодно улыбнулся музыкант. – А к одной маленькой дерзкой рыжеволосой дряни, которая не понимает, что такое хорошее отношение. – Это ты чего-то не понимаешь. Ты завалился в мой дом и все портишь, – моментально вскипела и я. – Порчу? Я? Да это ты со свой бабкой в невменозе. – Не делай проекции своего состояния на других. – Какая ты бесячая! Зачем я вообще с тобой связался? – выдохнул Кезон. Теперь его глаза искрили ненавистью. Неразбавленной. Яркой. Терпкой. – Ну прости, милый, какая есть! – всплеснула я руками. – Я не из тех, кто будет бегать вокруг тебя с воплями: «О, это тот самый великий Кезон!» Не собираюсь падать в обморок при виде тебя. Так что извини. Ты для меня никто. Давай ты просто уйдешь? Мне нужно съездить к Вадиму. Он рассмеялся. Тихо, без веселья, но со скрытой угрозой в голосе. – Если бы мне нужно было потешить свое эго, я бы приехал в свой фан-клуб. А я приехал к тебе, идиотка. Потому что мне было стыдно. Потому что я думал – черт, это так несправедливо, что эту девушку обвинили во всех грехах. Потому что хотел все исправить. И что в итоге? В итоге меня встречают, как врага. Вот зачем мне все это надо было, а? Я ведь все равно для тебя моральный урод, которому нужно лишь поклонение. Даже после того как я рассказал тебе правду, я остаюсь куском дерьма. Зато Вадим, который даже пальцем о палец не ударил, чтобы тебя найти, опять на коне. Классно. Потрясающе! Кезон умел быть убедительным. Его слова, тон, взгляд – все это говорило о том, как он зол и разочарован. Я занервничала – не хотела чувствовать себя виноватой. Но и не хотела быть неблагодарной. – Ладно, я не хотела тебя обидеть. Спасибо, что рассказал правду. Но я больше не хочу видеть тебя. Ни минуты. Просто уйди, – попросила я, садясь на диван. – Стоп. Ты так и не выслушала, зачем я приехал, – нахмурился Кезон. Было видно, что каждое слово дается ему тяжело. – Я хочу, чтобы ты была моей девушкой… – Я же сказала – нет! – громче, чем нужно, сказала я. В то, что он влюбился в меня, я не верила. Бред. – Да дай мне уже договорить, психопатка, – вспылил Кезон. – Ох, ну давай. Выдай. – Сыграй роль моей девушки, чтобы я выиграл спор, – сквозь зубы сказал музыкант. – За деньги. – Что? – своим ушам не поверила я. Да у него вообще все винтики из головы вылетели, что ли? Закрутил он их плохо или как? – Тебе плохо слышно или мой русский совсем непонятен? – процедил Кезон. – Я попросил тебя за деньги сыграть роль моей девушки перед другом. У нас спор. Завоевать и продержаться с одной девушкой некоторое время. На кону – крутые гитары. Только я нарушаю правила. Хочу тупо заплатить тебе за это. Потому что не хочу обманывать тебя. Если бы не последняя его фраза, я бы, наверное, взбесилась окончательно. Но он так это сказал… Так искренне и прямо, что я растерялась. – Ты серьезно? – спросила я. – Да. Ты сама говорила, что тебе нужны деньги. Там, в самолете. Я дам тебе достаточное количество, поверь. Я помогу тебе, а ты – мне. Все честно. – Нет, – нахмурилась я. – Не хочу в этом участвовать. – Ты слишком категорична. – Я сказала – нет. Наверное, это было неправильно, но что-то во мне буквально уперлось. Я не хотела играть роль девушки человека, который сначала так сильно понравился мне, что я плакала, поняв, что потеряла его. Этого нельзя было делать. И я не хотела помогать Кезону после всего того, что пережила. Пошел он… Не нужно мне ничего от него. – А деньги, Наташа? – мое имя, произнесенное его неожиданно глубоким и мягким голосом, заставило вздрогнуть. – Ты ведь жаловалась мне, что тебе нужны деньги. Что ты хочешь жить другой жизнью. Я готов помочь тебе. Я твой счастливый билет. Просто побудь некоторое время рядом. Сделай со мной несколько фото и видео. Ничего особенного. Я не собираюсь спать с тобой. – Нет, – уперлась я. – Нет, извини. После всего того, что произошло, я поменяла отношение ко многим вещам. Если два месяца назад я готова была пойти на многое, чтобы заработать деньги, то сейчас мое отношение к легким деньгами поменялось. Я была не в себе, когда согласилась с предложением Ольги. Вообще не понимала, что делаю. Мне казалось, что это какая-то игра. Но сейчас все иначе. Поэтому спасибо еще раз. И просто уйди. Воцарилась тишина, и мне казалось, что я слышу, как бьется сердце – то ли мое, то ли его. Кулаки Кезона крепко сжались, по лицу заходили желваки. Но он все же сумел взять себя в руки. – Ты уверена? – Да. Уверена. – Окей. Я уйду. Только принеси кроссовки. Кажется, я оставил их в большой комнате. Внутри меня все похолодело. О его обуви я и думать забыла. – Кроссовки я отдала, – ответила я нехотя. – Вернее, продала… – Кому? Когда? – Одна бровь Кезона выразительно поднялась. В нем неуловимо что-то изменилось. Из опасного он стал дурашливым. Король превратился в шута. – Фроловне, – призналась я. – Она их нашла, и мне нужно было выкрутиться. – И за сколько? – поинтересовался Кезон. – За тысячу. – Я снова была честна. А куда мне было деваться? – Мало, – вздохнул он. – Надо было хотя бы две взять. – Две бы Фроловна не дала. А так она мне на тысячу плату за комнату снизила. – Подожди, – наморщил лоб Кезон. – Сколько ты вообще платишь за эту убогую комнатку?! Я назвала сумму ежемесячного платежа, и у него глаза на лоб полезли. – Когда это в России стало так дорого платить за жилье? В Нью-Йорке за эти деньги можно люкс неделю снимать в крутом отеле! Ну или на сутки президентский номер. – Эммм, не думаю, – промычала я, не зная, что сказать. Наверное, у Кезончика в очередной раз поехала крыша, весело гремя шифером. – Может, ты рубли в доллары перевел неправильно? – Так. Не понял. Ты продала мои кроссовки за… тысячу рублей?! – потрясенно Кезон. – Ну не долларов же! – всплеснула я руками. Он захохотал и, чтобы приглушить собственный смех, закрыл рот тыльной стороной ладони. – Ты, вообще в курсе, сколько они стоят? – спросил он сквозь смех. – Без понятия. – Три тысячи баксов, лапуля. Это лимитированная серия одного крутого спортивного бренда. И ты отдала их бабке. Поверить не могу! – Сам виноват! – уперла я руки в боки. – Надо было унести с собой. Кезон хотел поспорить со мной, но этого не получилось. – Наташка! – снова раздался голос Фроловны, и он по привычке моментально скрылся в шкафу. А я подорвалась с дивана, но тотчас опустилась обратно, подумав, что это будет подозрительно. – Да, Глафира Фроловна, – вздохнула я, когда хозяйка оказалась в комнате. – Я спать пойду, – объявила она. – Дверь закрыла на ключ. Доброй тебе ночи. Я с председателем говорила. Завтра пойдешь с его внуком знакомиться. Со мной вместе. И пироги возьмем. Выдам я тебя замуж, не боись! Я и пискнуть не успела, как Фроловна захлопнула дверь и ушла к себе. Мне оставалось лишь закрыть лицо ладонями. Вот что такое настоящее невезение… – Ты чего? – удивился Кезон. – Фроловна дверь на ночь закрывает, – потерянно прошептала я. – На ключ. Изнутри. – И что? – его бровь снова поднялась вверх. Да как он ее так выгибает? – А ключ у нее остается, – призналась я. – Она все боится, что воры залезут. – То есть мне тут на ночь придется остаться? – спросил Кезон. Я кивнула, а он заржал, как ненормальный, зажимая рот рукой. Вот что значит не везет так не везет! Глава 17 Итак, мы остались вдвоем в моей спальне – я и конь педальный. Кезон, то есть. У меня на душе все кипело от возмущения, а он развалился на диване, как принц, и весело смотрел на меня. С вызовом – мол, ну что, выдержишь ли ты и это испытание, лапуля? Подозреваю, что на лице у меня появилось презрение. – Что? – тотчас пытливо спросил Кезон. – Ну что ты так на меня таращишься?