- Премного вам за все благодарен! - воскликнул он наконец. - Ведь только из-за вас мои жена и ребенок помрут с голоду, а мне придется самому выхлебать все свое вино, чтобы оно не прокисло. - Ничего, старина, мы тебе поможем, хотя вино у тебя прескверное, насмешливо утешил его один из сидевших за столом. Ничего не ответив ему, трактирщик подошел к главарю. - Чем скорее вы уберетесь отсюда, тем лучше. Сколько бы вы не каялись, в Соединенных Штатах вам рассчитывать не на что. - Это я и без тебя знаю, - ответил Лафит, ибо то был именно он. Если бы я мог предвидеть такое... - И что тогда? - возразил Бенито. - Вы получили по заслугам. Или вы надеялись на почести и государственные должности? - К черту все их государственные должности! Мне куда более по душе... - Постыдились бы! - оборвал его трактирщик. - Вы награбили столько, что могли бы безбедно прожить остаток дней в мире и покое. Впрочем, в бою вы вели себя на редкость достойно. - Заткни свою глотку, Бенито! - презрительно бросил Лафит. - Мне тошно слышать похвалы от такого труса, как ты! Лучше попридержи язык, а не то... Проклятие! Газеты превозносят до небес любого капрала, а про меня, столько сделавшего для их победы, ни слова. Вчера я явился на прием к главнокомандующему, так меня провели к нему через заднюю дверь. "Личной храбростью вы искупили часть своих грехов, - заявил он. - Но вам придется покинуть нашу страну, ибо простить вас мы не можем". И в благодарность за все швырнул мне три тысячи долларов. - Не так уж мало, скажу я тебе, - заметил трактирщик. - С такими деньгами можно недурно устроиться в Мексике. А здесь вам больше ждать нечего. - Увы, это так. Сорок лет я мотался по белу свету, но лишь тут начал кое-что понимать. За два месяца я уразумел здесь больше, чем за всю предыдущую жизнь. Но что толку? Едва начав прозревать, я вынужден убираться прочь. Черт побери, что за люди! Одержав победу, которой мог бы гордиться сам Наполеон, они думают лишь о том, как бы поскорее вспахать и засеять поля. - Коли уж вы решили начать новую жизнь, вам тоже следовало бы подумать об этом, - возразил ему Бенито. - Эй, хозяин! - послышалось за дверью. - Иду! - крикнул тот, выбегая из трактира. - Наконец-то у меня снова посетители! - радостно объявил он, вернувшись. - Впрочем, не знаю, приятно ли вам будет повстречаться с ними. И он что-то шепнул на ухо Лафиту. - Проклятие! - выругался пират. - Может, вам лучше уйти? - Нет уж! Мы как-никак пока еще в свободной стране. Тем временем в комнату вошел сержант, а за ним под конвоем двух ополченцев Токеа и Эль Золь. - Они сдались без сопротивления, - прошептал сержант трактирщику. - И все же присматривайте за ними. - Ни о чем не тревожьтесь, - заверил его Бенито, - не спущу с них глаз. Когда мико оглядел убогое помещение с вытертыми коврами и грубо сколоченными стульями, на губах у него появилась горькая усмешка. - Погляди, Эль Золь, - пробормотал он, - сколь охладели к нам сердца бледнолицых. Прежде нас принимали в богатом вигваме, а сейчас... Молодой вождь тоже окинул взором комнату и вдруг заметил сидевших в углу пиратов. Глаза его вспыхнули яростью, ноздри затрепетали. Он бросился к их столу. - Разве вождь пауни и каманчей для того сохранил твою презренную жизнь, чтобы ты ядовитым дыханием отравлял воздух, которым дышит несчастный отец Канонды! - воскликнул он, выхватив боевой нож и занеся его над Лафитом. - Именем закона приказываю тебе - остановись! - сказал сержант, перехватив руку индейца. - Сын мой, - горестно проговорил мико, - не забывай о том, что мы в вигваме бледнолицых. А тем временем Лафит как ни в чем не бывало неторопливо допил свой стакан вина. - Будь я проклят, но у этого малого кровь холодна, точно лед, шепнул один из ополченцев другому. - Да, но это единственное его достоинство. Впрочем, с таким же хладнокровием он может перерезать тебе глотку. Вдруг дверь трактира распахнулась, два индейца вбежали в комнату и бросились к Эль Золю. Они обнимали его, оглядывали и даже ощупывали его руками, словно не веря собственным глазам. А потом, почтительно скрестив руки на груди, принялись обстоятельно рассказывать ему о чем-то на диалекте пауни. Меж тем Токеа опустился на пол подле камина и долго сидел, не шелохнувшись. Наконец он бросил взор в сторону Лафита, но тут же с презрением отвернулся. Впрочем, было заметно, что любопытство обуревало старика и лишь гордость не позволяла ему заговорить первым. Но тут пират поднялся из-за стола и подошел к нему. - Вот мы и встретились вновь, мико, - обратился он к Токеа. Миновало три месяца, возможно, мы стали теперь мудрее, но увы, не счастливее. Где те блаженные времена, когда мы мирно сиживали в твоем вигваме! Как жаль, что ты отвернулся тогда от меня. Я же, как последний глупец, ради девушки поставил на карту наше благополучие. Токеа, я не кривлю душой, говоря так. Мы могли бы жить мирно и счастливо на прекрасных землях, куда никто не посмел бы вторгнуться и нарушить наш покой. Но мечте не суждено было сбыться. - Ты, за голову которого бледнолицые назначили столь высокую плату, сидишь теперь в их вигваме? Как такое могло приключиться? - Разве ты забыл, мико, как я еще тогда говорил, что сумею защитить вас? Что вам нечего страшиться бледнолицых? Уже в ту пору в голове у меня созрел план примирения. Впрочем, теперь все пошло прахом. - Выходит, вождь Соленого моря стал другом бледнолицых? - Если это можно назвать дружбой. Они милостиво позволили мне рисковать своей шкурой и палить из их пушек, - горько усмехнулся пират. И за все за это даровали мне прощение вместе с настоятельным пожеланием, чтобы я поскорее убирался из их страны. - Вождь Соленого моря отправился к бледнолицым, чтобы вместе с ними поднять томагавк против Великого отца Канады? - Я только что вернулся с поля битвы. Американцы одержали блистательную победу. Токеа, слушая Лафита, постепенно менялся в лице, словно не в силах более сдерживать бури, бушевавшей в его груди. Глаза его налились кровью, громко застонав и закрыв лицо руками, старик рухнул на пол. - Что с тобой, мико! - вскричал Лафит, поднимая его. - О духи моих предков! О духи моей бедной дочери! Токеа виноват перед вами и готов принести искупительную жертву. Бледнолицые вновь обманули мико! - Мико, - обратился к нему трактирщик, - стол для тебя накрыт. Ешь и пей, сколько хочешь, а все дурное выкинь из головы. Старик машинально взял протянутый ему стакан и выпил. Потом второй, третий. Вскоре он уже без чувств лежал на полу. - Старый пьянчуга, - чуть презрительно заметил трактирщик. - Нет, он - король! - задумчиво возразил Лафит. - Законный король, в жилах которого течет самая благородная кровь. Ты бы не вынес и сотой доли тех испытаний, что выпали ему. Слышишь? Палят пушки. Должно быть, прибыл главнокомандующий. Спи спокойно, мико, - сказал Лафит, поглядев на Токеа. - Завтра тебе предстоит пережить еще многое. 40 На следующее утро обоих индейцев привели в гостиницу, где разместился главнокомандующий. В коридорах толпились офицеры, дружески беседовавшие с пленными англичанами. - Индейцы! - крикнул кто-то. - Пропустите их к генералу! Когда они вошли, с кресла поднялся высокий, крепкого сложения мужчина с проницательными глазами и резкими чертами лица, выражавшего неколебимое спокойствие и уверенность. Левая рука у него была на перевязи. Выдержав небольшую паузу, он величественно кивнул индейцам и снова уселся в кресло. - Токеа, - сказал майор Коупленд, - ты стоишь перед главнокомандующим, отважным воином, одержавшим победу над сынами Великого отца Канады. Мико внимательно поглядел на генерала, затем склонил голову и протянул руки ладонями кверху. - Мико племени окони, - сказал старик, - пришел сюда, чтобы протянуть руку дружбы. - Мы знаем Токеа, мико племени окони! - сказал генерал. - Но кто этот молодой воин? - Эль Золь, вождь каманчей. - Тогда скажи молодому вождю каманчей, что мы рады видеть его в вигваме бледнолицых. Эль Золь приложил правую руку к груди и почтительно склонил голову. - Токеа, - чуть помолчав продолжал генерал, - мы много слышали про тебя дурного, но мы не держим на тебя зла. - Токеа навеки покинет ваши земли, - сказал старик. - Он знает, что всегда будет помехой бледнолицым. Он выполнил волю Великого Духа, приказавшего ему унести со священного поля кости его предков. - Но что же тогда он искал в Алабаме? - качая головой, спросил генерал. - Послушай, Токеа, сколько бы ты не хитрил, мы всегда сумеем разгадать твои уловки. - Токеа отправился туда, чтобы в последний раз говорить со своим народом. Если бы великий воин слышал слова Токеа, он не стал бы хмурить чело. А теперь Токеа уйдет туда, где более никогда не увидит бледнолицых. Уши мико глохнут от стука их топоров. - Неужто старый Токеа променяет благословенные земли своих предков на куда более скудные охотничьи угодья? - Когда краснокожему воину достается красивая, но ленивая жена, он отсылает ее прочь и берет в жены девушку некрасивую, но прилежную. Токеа жил на землях своих отцов, но настоящими хозяевами тут всегда были бледнолицые. Если лошади и скот бледнолицых забредали в его земли, Токеа возвращал все, но когда лошади краснокожих оказывались во владениях бледнолицых, те забирали их себе. Токеа не желает более жить по соседству с бледнолицыми! - Но разве среди краснокожих нет дурных людей? - Краснокожие наказывают их и изгоняют из племени. А бледнолицые просто делят меж собой награбленное. - Ты решил уйти в земли каманчей? - спросил генерал. - Токеа, тебе следовало бы понять, что мы сильнее вас, мы хозяева этой страны. Мы могли бы просто отнять ваши земли. Но мы купили у вас эти земли, ибо хотели, чтобы вы стали нашими братьями. - Великий Дух, - презрительно продолжал мико, - населил наши земли огромными пауками. Пауки сказали птицам: "Мы не будем чинить вам зла, только не рвите паутину". Но когда голодные птицы вылетели из гнезд, весь лес уже был затянут паутиной. Бедные птицы запутались в ней, и пауки высосали из них кровь. Все бледнолицые - пауки. Многие племена краснокожих уже исчезли с лица земли. Одних погубили ружья бледнолицых, других огненная вода. Токеа уйдет отсюда. - Поступай, как знаешь. Мы не станем удерживать тебя.