Река иногда затопляет улицу в паводок. Когда-нибудь девелоперы сделают тут искусственную насыпь и построят элитный кондоминиум, но пока им хватит мест, где стройка требует меньше затрат. Мое жилище арендовано мной незаконно, без регистрации. Но никто не донесет в налоговую службу. Здесь круговая порука, все в чем-то виновны перед властями и помалкивают. Слишком болтливому могут устроить поджог. С этим придется жить, Эшли. Вы задавались вопросом, нравственно ли летать межконтинентальным коммерческим рейсом. Да, если накачаться успокоительными и спать весь полет. Но я бы все же рекомендовал океанский лайнер и по прибытии сразу идти к русскому консулу, чтобы объявить о себе и просить убежища. При этом памятуя о риске, что местные власти могут вас экстрадировать в Штаты или посадить в свой национальный лепрозорий. На Рыбацкой я избавлен от рисков, связанных с окружением. В ближайшем ко мне доме – старый аналоговый телевизор, интернета нет, телефон проводной. Такое милое местечко найти непросто, ради этого можно и потратиться. Но приходится вести коммерцию для блага Рыси и волей-неволей вторгаться в Онлайн, мир „воткнушек“. Матери у нас говорят детям, безотрывно глядящим в смартфон, – „выткнись, выткнись!“ Я это слышал не раз, когда спокоен. И как они жалобно выглядят, лишенные манящей глубины». Да, я люблю писать воображаемые письма. Так оттачивается слог. Спустившись по тропе от Трубежной набережной, скрытый зарослями, я выждал, когда мимо проедут Артем и Наташа. Хотел увидеть, как они будут держаться – врозь или вместе. Конечно, вместе. Он на самокате, она на велосипеде, ехали медленно, беседуя между собой. Договаривались завтра пойти гулять в Лесопарк. Тень лежала на улице, но воздух светился в огне заката – сияние отражалось от днища тучи, от белых стен Кремля, создавая какой-то фантастический рисунок. Кресты собора, черные в тени, пылали пламенной каймой. «Думаю, к нам проникнуть и закрепиться все-таки реально. Выехать теплоходом на Кубу – и в наше посольство. Из Мексики так бежали. Но в Мексике вовсе сущий ад. Не убьют – значит, станут бесов изгонять. Как на алтаре майя. Если повезет по всей дорожной карте, обязательно свожу вас в трапезную „Кремлевская“. Лучше только Пощуповский монастырь. Не знаю, с чего попы так ограничили у себя девайсы. В пандемию-то выслуживались перед глобализмом, чуть не отменили Пасху, а тут создали вертоград Офлайна, сень прохладного отдохновения. По уму, затем, чтоб избежать Андрона Вездесущего. Иначе и на исповедь к аналою с ним полезут или он из каждого кармана будет „Святый Боже, святый крепкий“ подпевать и отвечать „Воистину воскресе!“. Вот чего бойся. Артем бы уже запустил в сеть городскую легенду – если с Андроном Предустановленным сто тысяч абонентов похристосуются, он обретет плоть и бессмертную душу, изойдет из сервера и голый, яко Адам, пойдет по архиерейскому подворью, возглашая: „Тошно мне, тяжко мне! Все грехи россиян я собрал, все мошенничества, все приколы, все мемы, все троллинги, все враки, пляки, матюки и пошляки – куда бы мне это стошнить, где душу облегчить? О, спасить меня, спасить!“ Воздержись, Артем, не поддавайся соблазну, не пости сие в бложике и осиян будешь! Это к тому, Эшли, что если с видеонадзором у нас слабо, таки не Китай, то с аудио порядок. Правда, не вполне надежно – взять вот сегодня, в банке… Возможности запретного квартала я себе надежно представляю. Снаряжение вроде планшета, стрелкой показывает, где источники вайфай и сотового сигнала. Пусть они с моей схемой „каскадный шлюз“ пободаются. Семь закладчиков-таджиков уровни каскада ставили, каждый будто бы сам по себе. Пять молдаван-наладчиков настраивали их, не зная друг о друге, и соединяли с автономными источниками питания. Сперва этих помытарят и вышлют, только потом до меня доберутся. Особенно финал будет зачетный, когда спецы найдут радиодекодер. В яме, со стоком, на рубероидной подстилке, накрытый листом шифера, сверху огурцы посажены. Электромеханический. Щелкающий, как оркестр на зубариках. С чемодан. И весом как клад Тамерлана. Это я фантазирую, Эшли. Но это будет обязательно. Они не сдадутся». * * * Лето, прохладное и дождливое, не спеша катило к осени. Пухлые облака стаями плыли над рябой от ветра Окой и отражались в круглых зеркалах лесных таинственных озер. На Рязанщину напал непарный шелкопряд, и блогосфера полыхала гневом, пеняя властям на бездействие и облысевшие леса. Инфополе мерцало далекими зарницами, гремело, рокотало, граяло – за новостным шумом потерялись две маловажные вести: Рязанский педуниверситет наконец-то расстался с древней ЭВМ «Сетунь», помнившей «золотые 1970-е», а некий Виктор Маслов был оштрафован за нарушение правил регистрации и вдобавок, по закону Яровой, за использование несертифицированного средства кодирования, с конфискацией последнего. Никакого торжества победы Шум не испытывал. Он потратил полгода, чтоб выловить этого велосипедиста со жвачкой из лиственничной смолы в карманах, а теперь от него надо было скорее избавиться. Держать Витю в СИЗО, и вообще где угодно, не было ни удовольствия, ни желания, ни возможностей. Разве что в бронированной камере, о которой просили персонажи Булгакова, запуганные шайкой Воланда, но такой в Рязани и области не имелось. Витя старался не язвить, не шутить, вообще не провоцировать сотрудников запретного квартала. Зачем злить честных в общем-то служак, занятых сложной, скучной, но нужной стране работой? Достаточно того, что он одним своим видом напоминал им о тройной защите от радиации – временем, расстоянием и экраном. Хотя не был радиоактивен. Держали его на старинной, еще довоенных сталинских времен, отсыревшей обкомовской даче, где все дышало стариной, особенно электрика и связь. Да и место уединенное – соседей никого. – Вас повезут в Кужу на фельдъегерской машине. Глубокой ночью. Минутный отказ навигации у дальнобоев – самая скромная плата за удовольствие не видеть вас. Дорога займет три с половиной часа, позаботьтесь нажеваться с запасом. Жаль, межведомственное соглашение мешает наколоть вас чем покрепче. Дальше, до Рысьего городка, вы уж сами. Вот вам сто рублей на поезд. Билет сдайте по прибытии, мне в деньгах отчитываться. – Хорошенькое дело. Я в Кужу приеду не раньше полпятого, и что там, целовать дверной пробой? Август на дворе, ночи промозглые. Фирменный «Мордовия» пройдет в четыре, и до электрички, до половины седьмого, кассир уйдет спать. А у меня ни бутербродов, ни термоса с кофе. Кипяток там лет тридцать как не наливают. Это нормально, что вы предлагаете? – Слушайте… В нарушение двустороннего протокола вы тут с марта скупили гору всячины. Даже «Сетунь» уволокли. Вы догадывались, чем это кончится?.. Наверняка. Любой здравомыслящий человек заранее бы приготовился к тому, что его этапируют на место жительства. – Я использовал не свои деньги, а общественные. На себя тратился умеренно. Ну и рассчитывал, что государственное ведомство не отправит меня домой пешком, приковав к ноге декодер. – Можете его забрать. Слишком древний и громоздкий. – Это вы в сердцах говорите, Олег Максимович, не искренне. Конечно, его заменит процессор с инфузорию. Но случись какое-нибудь событие Кэррингтона[2] или, боже упаси, ядерный электромагнитный импульс – он погаснет и не воскреснет. А наш чемодан – выдержит. Поэтому спасибо, что продолжаете нам доверять хранение. – Вы бы приезжали к нам в Вирьгату, – прибавил Витя, собираясь. – У вас допуск, всегда пожалуйста. А то общаемся, как чужие. Хотите смолки? У меня много. Для зубов полезно… * * * Избавление длилось недолго. Уже в сентябре Шуму позвонили из Москвы, чтобы поставить перед фактом: – Принимайте пополнение. История там приключенческая… Кубинцы не хотели брать ее на борт – сватали нам на военный корабль, но флотские такой подарок не возьмут, у них слишком плотная приборная насыщенность. Кое-как через дипкорпус уладили. И да – скандал с гарантией, американцы уже выкатили ноту о похищении их гражданки с помощью кровавого кубинского спецназа. По части выдумки у них без проблем. Но подробностей они не огласили. Никаких. «Ну да. Все смолчат, все повязаны». – Целево к нам? Есть причины? – Сама напросилась. Личные контакты в вашем секторе. Лозунг двинула: «За Русь». То есть «За Рысь». Уточните канал связи, он неподконтрольный. Там, положим, свобода, а тут – халатность. Просьба не переводить стрелку на мордовских товарищей. Те за свой сектор сами ответят. – Мотивы бегства? – Не дают исповедовать Христа… «Симфонично! Нашим понравится». – …задевают за живое, обесценивают естество – ну, как это, постричь, побрить, гендер сменить. «В теме, умеет себя подать». – Навыки? Что может? – Курсы первой медпомощи, основы обучения, библиотекарское дело… все сертификаты прилагаются. – Встретим, приголубим. «Заодно устный английский освежу с носителем». – Мы ее на Ан-2 в Рязань доставим. В нем всего три провода и две лампы, их ничто не берет. А дальше вы сами. * * * – Забудьте про закон Логана, – сразу обозначил Шум. – Это жупел, bogey. Его выдумали впопыхах, на случай. За двести лет применяли два раза и никого не осудили. Вы же не ведете переговоры с иностранным правительством, верно? – Считаю своим долгом заявить, что не боюсь спецслужб, – со своей стороны вежливо предупредила Эшли. – Я с ними общалась дома, на Кубе и в Петербурге. И еще – хотя я хочу жить в России, против своей страны выступать не буду. Шум представил шлейф неполадок, который она оставила, пробираясь из Болди к морю. Событие Три-Плюс в Штатах называлось иначе, выявлялось не лучше, чем здесь, но меры там принимали по-взрослому. Однако они с трудом могли представить, что кто-то сбежит из Штатов. Скорее жительница Болди Тауна затерялась бы в западной части страны, где плотность населения мала. – Я должен многое вам объяснить. Коллеги в Петербурге вряд ли все успели рассказать о том, что вас ждет. Только самое основное. Это как квест для достижения цели… или вектор. Теперь моя очередь. – …и они пытались выяснить, не заслана ли я как разведчик. – Давайте вернемся к этому лет через пять, когда вы освоите язык, обычаи, традиции, приметы, холодец и окрошку. Вам предстоит долгая адаптация и только потом, если вы сочтете нужным, – шпионаж. – Хо-ло-дец? Это кто? – У вас впереди удивительные открытия, мисс Вудард. Но начать я бы советовал с пельменей. Они там в Лысом Городке неплохо питались и дружили со спортом. Американка оказалась крепкой, осанистой, подтянутой девахой. В бейсболке поверх банданы, одета в походном стиле, в перчатках со щитками и полупальцами, с рюкзаками спереди, сзади, сумкой на поясе, в крепкой походной обувке. Шеховцев, по протекции Шума перешедший в спецназ запретного квартала, уважительно одобрил ее: – Грамотный дресс. Умеет ходить по открытой местности. Его придали Шуму по протоколу сопровождения. Легенда или нет, но считалось, что эти люди влияют не только на технику. Сердце тоже электроприбор; положит кто-нибудь такой ладонь на грудь – и все. Проверять не хотелось, если рядом нет развернутой бригады кардиореанимации. А вот иметь рядом человека с пистолетом и навыком в секунду вырубать людей – очень полезно. – Его зовут Игорь. Он будет рядом, чтобы вас оберегать. – Спасибо. Драв-ствуй-тэ, Игор! Это как помощник Франкенштейна!