— Здесь, — решительно произнес Боджер. — Здесь? — переспросил Тони Зи. На самом деле это был не перекресток. Просто 37-я изгибалась вправо, переходя в П-стрит, или, если смотреть с противоположной стороны, П-стрит изгибалась влево, переходя в 37-ю. — Только здесь, — повторил Боджер. — Мик, я вижу еще сотню других мест. — Назови их. Не тычь пальцем, а просто перечисли. — Ну, например, любое из зданий студенческого городка, — сказал Тони. Они стояли у конца забора, огораживающего территорию Джорджтаунского университета по 37-й улице. Сама стена слишком высока, чтобы заглянуть через нее, но они знали, что там: несколько акров лужайки, покрытой ажурным узором дорожек и утыканной скамейками, значительная ее часть в тени огромного зонта вековых деревьев. Общая длина ярдов двести пятьдесят. Со своего места Боджер и Тони могли видеть Г-образный строй величественных готических зданий с древними каменными стенами, увитыми плющем, сводчатые окна общежитий, арки и все прочие характерные приметы, указывающие на строгую торжественность высшего образования. Комплекс строений, обрамляющих лужайку с севера и запада, был обращен прямо в сторону юго-восточного угла лужайки, где находился вход в библиотеку Лоинджера. Именно это стоящее особняком творение ультрасовременной архитектуры и должно стать местом предстоящего выступления Ибрагима Зарси перед творцами внешней политики Соединенных Штатов. По слухам, там, перед избранными гостями, в основном из Государственного департамента и администрации, и несколькими десятками журналистов Зарси собирался официально объявить о своем намерении выставить кандидатуру на президентских выборах, которые должны состояться в Афганистане через несколько недель. — Все эти здания будут закрыты, — возразил Боджер. — Крус ни за что не сможет туда проникнуть. Лужайка будет оцеплена; ему не удастся пробраться туда, чтобы произвести выстрел. И ты не учитываешь его способности. Крусу не нужно никуда проникать, потому что, в отличие от нас, ему не нужен упор, подставка или сошка, определитель погодных условий «Кестраль», дальномер, компьютер и вся прочая дребедень. Он мастерски стреляет с руки. И он будет стрелять отсюда, — закончил Мик, указывая туда, куда следовало обратить внимание напарнику. Последовав его совету, Тони повернулся и увидел конец стены, к которому под прямым углом примыкала кованая решетка, как и полагается, с заостренными вертикальными пиками. Между забором и решеткой оставалась узкая щель, и Тони понял, что снайпер сможет в нее протиснуться. А когда он окажется с противоположной стороны забора, ему откроется вид на вход в библиотеку, откуда после выступления выйдет торжествующий Зарси, размахивая рукой поклонникам и позируя перед объективами. После чего он направится к лимузину, стоящему на 37-й улице. Дистанция будет около двухсот пятидесяти ярдов. — Крус протискивается здесь, достает винтовку с глушителем, негромкий хлопок выстрела — и через мгновение, которое потребуется пуле на полет до цели, у сияющего Зарси, улыбающегося журналистам, сторонникам и всему миру, на лице образуется зияющая воронка. — Может быть, Крус ворвется в один из домов на левой стороне Тридцать седьмой, выстрелит сверху. Оттуда отличный ракурс на вход в библиотеку. — Об этом позаботится Секретная служба. Ребята постучатся во все двери, переговорят со всеми людьми и попросят не приближаться к окнам во время выступления и после него. На крышах всех зданий в Джорджтауне будут дежурить снайперы. Рей это знает, и он понимает, что лучшее для него — пробраться на задворки, причем как можно позже. Именно сюда, как я уже говорил. — А ты не думаешь, что здесь также будет полно фараонов? — Точно. Они перекроют П-стрит и Тридцать седьмую. Никаких машин. Но это не имеет значения. И знаешь почему? Потому что Крус уже на месте. — Уже на месте? — Возможно, он уже сейчас там, — продолжал Боджер. — Вот насколько сильно ему хочется сделать этот выстрел. Взгляни на стену вдоль П-стрит. Посмотри, что за ней. Похоже на рощу или лес, совершенно неухоженный, который только и ждет, когда университет построит новую химическую лабораторию или еще что-нибудь. Крус придет туда сегодня ночью, облаченный в маскхалат, и, скорее всего, устроится недалеко от стены. И станет ждать. Ночь и весь следующий день. Он будет ждать, не обращая внимания на дождь, снег, землетрясения, укусы насекомых, приступы депрессии, выигрыш в лотерею, сношающихся кошек и собак. Тридцать шесть часов без движения и звука, не отвлекаясь даже на то, чтобы сходить по нужде. Вот какова религия этого ублюдка. Завтра роща будет оцеплена, но Крус уже на месте. Ее прочешут с собаками, но он, вероятно, надушился мочой скунса, так что собаки обойдут его стороной. Человеческий глаз не сможет его различить. И завтра вечером, когда придет пора охоты, он выберется из укрытия. До места, откуда последует выстрел, не больше пятидесяти шагов. Ему нужно перебраться через стену, но для такого спортсмена это плевое дело. Если наткнется на полицейского, уложит его каратистским приемом за пару секунд, после чего проскользнет в щель между забором и оградой. Большой человек выходит на крыльцо, вспыхивает красная точка, и игра окончена. Парня не беспокоит то, как он будет уходить. Отход в его планах не значится. И неважно, если секунду спустя я всажу ему в голову пулю с полым наконечником, или он проведет остаток своих дней в федеральной тюрьме, или получит иглу в вену. Сержант морской пехоты Рей Крус сделал свое дело, и согласно его кодексу «Semper fi», согласно всей той чуши, в которую он верит, которая разделяет его и нас и делает нас дерьмом, а его — благородным рыцарем, только это и имеет значение. Его тщеславная мораль является единственным изъяном. У него есть кодекс чести, а у нас — нет. — Мик, именно поэтому ты его ненавидишь? — Никакой ненависти я к нему не питаю, твою мать. Я его люблю. Мне хотелось бы быть хоть вполовину таким же крутым, как он. Но я ни за что таким не стану — особенно после всего того дерьма, что мы навешали ему на задницу. Мне хотелось бы позволить ему сделать этот выстрел. Хотелось бы просто уйти. Но мы показали свою алчность, и теперь только остается идти до конца. Мы взяли бабло, так что обратного пути нет. Вот наш кодекс. Не слишком симпатичный, но, черт побери, я буду играть по его правилам, как и Крус, до самого конца. — Где будем мы, Мик? — Ты имеешь в виду в философском плане? Где-то между Хаусманом и Ксенофонтом.[64] — Нет, Мик, я имею в виду пространственно-временное местонахождение. Именно это я хочу знать. Мик развернулся, но указывать рукой не стал. — Дальше по П-стрит, почти у Висконсин-авеню. Помни, полиция перекроет улицу, так что машин не будет. Оттуда будет прямой выстрел до того места, где появится Крус. Мы приезжаем загодя, оставляем машину, чтобы занять место. Отправляемся в кино, а вернувшись, облачаемся в снаряжение и ждем. Все расстояния заранее измерены лазерным дальномером, никакого ветра завтра вечером быть не должно. Я уже установил прицел, так что задержки не будет. Вместо «пятидесятки» я возьму «триста тридцать восьмую», обращаться с ней гораздо проще. Я лежу на заднем сиденье, стреляю через опущенное окно. Ты рядом со мной, наблюдаешь в бинокль. Ты находишь Круса, указываешь его мне, и, как только он оказывается у меня в перекрестии, я его заваливаю, независимо от того, будет он сам стрелять или нет. Глушитель скроет звук выстрела, все услышат только звуковой удар в шестистах ярдах, который ни о чем не скажет. Я затаскиваю винтовку в машину, ты садишься за руль. После чего мы просто уезжаем, сворачиваем налево на Висконсин, едем в аэропорт Балтимора — Вашингтона и садимся на самолет во Флориду. Если будет время, мы избавимся от оружия и сожжем машину, однако на самом деле это не так уж и нужно. Макгайвер заверил меня в том, что все стволы были закуплены за границей для тайных операций, а машина зарегистрирована через целый лабиринт подставных компаний и корпораций, банков на Каймановых островах, мексиканских агентств проката и чего-то там еще. — Предположим, ты ошибся, Мик. Предположим, Крус не объявится или объявится где-нибудь в другом месте. — Нет. Он обязательно будет здесь. Он сам не знает почему, но я знаю. Он должен сделать все по-снайперски. Довести до конца задачу, поставленную перед Два-два, сделать выстрел. Вот его цель. Вот что подсознательно движет им. Он будет именно там, где я сказал. Это единственное место, откуда можно сделать выстрел. — Но я просто хочу сказать, что много всего может пойти наперекосяк. И Крус не объявится. Что тогда? — Ну, — сказал Мик, — полагаю, нам придется прямо на месте совершить харакири. — Только не я, Мик. Тони Зи не по душе всякие самурайские штучки. Давай я просто буду очень переживать целых три дня, договорились? — Четыре дня, — поправил Мик. — Минимум. Штаб оперативной группы ФБР, подвал здания Центра детского развития О’Брайана, 3814, Северо-западная П-стрит, Джорджтаун, Вашингтон, округ Колумбия, пятница, 15.30 — Сержант, я знаю, что ты профессионал. Но давай представим, что я немощный старик, страдающий кратковременными провалами памяти, и начисто забыл то, что мы повторили всего каких-нибудь семь минут назад. Пожалуйста, еще раз. Рей пристально посмотрел на высокопоставленного сотрудника ФБР, на Свэггера, который якобы был его родным отцом — он все еще никак не мог свыкнуться с этой мыслью, — на красивую женщину с азиатскими чертами лица, представлявшую Управление. Эти трое были здесь звездами, а вокруг суетились рядовые оперативники, техники, ковбои-спецназовцы, связисты, хотя все машины находились в целой миле отсюда. — Вы высадите меня около водохранилища. Моя задача заключается в том, чтобы преодолеть где-то около мили по склону холма и оказаться по ту сторону стены, выходящей на П-стрит, точно в том месте, где П-стрит поворачивает налево и становится Тридцать седьмой. — Вы считаете, это хороший вариант? — спросила женщина. — Это единственно возможный вариант, мэм. Стрелять можно только оттуда. — Выбор сделал Свэггер, — вмешался Мемфис. — Это очевидное решение, — подтвердил Боб. — Я добираюсь до места и жду рядом со стеной, выходящей на П-стрит, — продолжал Рей. — За стеной слышна возня полицейских. Я знаю, что все вокруг запружено фараонами. Мы надеемся, что плохие ребята находятся дальше по П-стрит, ближе к Висконсин-авеню. — Еще одно предположение, — заметила женщина. — Оно правильное. Если я здесь, они должны быть там. Они могут выстрелить только оттуда. И я, и они накрепко привязаны к топографии этого места. — Продолжайте. — Я жду, жду, выкуриваю пару сигарет, слушаю рок-музыку в наушниках, смотрю кино «Дом потерянных женщин» на портативном проигрывателе видеодисков, тра-ля-ля. — А у него есть чувство юмора, — заметил Мемфис. — Мне это нравится. — Юмор защищает от пуль, хотя бедняге Билли Скелтону он нисколько не помог. Так или иначе, час ведьм — 19.15. В этот момент я покидаю укрытие, ползу к дороге, отделяющей меня от позиции для стрельбы у конца стены вдоль Тридцать седьмой улицы, проверяю ситуацию с фараонами. Мне нужно перескочить через стену. Возможно, мне удастся пересечь дорогу без проблем, скрытно, потому что я настоящий черепашка-ниндзя. Может быть, мне придется оглушить полицейского. В любом случае я раскрываю себя, двигаюсь, и когда я выхожу на позицию — ба-бах! — меня сбивают с ног полицейские, которые прятались с противоположной стороны дороги. Меньше чем за десять секунд на меня набрасывается человек двадцать копов. Я двигаюсь так быстро, что Мик Боджер не рискует стрелять, у него нет четкой визуальной картинки — по крайней мере, так в теории. Однако он настроен решительно, его дружок Земке — наблюдатель с биноклем, и Боджер готов идти до конца. Так или иначе, полицейские валят меня на землю, подъезжает пара патрульных машин. Я в наручниках, со всех сторон окружен фараонами, меня тащат к полицейской машине и сажают сзади. После чего я жду выстрела, выставив свой профиль в заднем стекле. Когда Боджер выстрелит, я быстро пригибаюсь и уворачиваюсь от пули до того, как она прилетит. — Ха-ха, — делано рассмеялся Ник. — Ну, хорошо, когда меня посадят в машину… И Рей продолжил излагать план Ника, подробно и досконально, поставив точки над всеми «i», и Свэггер наконец более или менее успокоился, услышав все это в который уже раз. — На мой взгляд, план хороший, — подытожил Ник. — Но, с другой стороны, это я его придумал, поэтому он и должен казаться мне хорошим. Сержант Свэггер, у вас есть какие-либо замечания? — Сержант Крус, ты только не вздумай умничать. Ты ни секунды не стоишь на месте, ты постоянно в хаотическом движении. Если ты предоставишь этому подонку хотя бы тень шанса, он тотчас же всадит в тебя пулю. А если он будет стрелять из «пятидесятки» или чего-нибудь мощного, от бронежилета не будет никакого толку. — Я все понял, — заверил его Рей. — Да уж надеюсь. Если ты чего-то не понял, я надеру тебе задницу. — Если я чего-то не понял, то буду трупом. — Неважно. Все равно надеру тебе задницу. Рей лишь покачал головой, поражаясь непримиримости этого человека. Тот, кто был сержантом, останется сержантом до конца дней своих, что бы ни произошло. — Знаю, Крус, вы чувствовали бы себя лучше, если бы у вас была винтовка, — наконец сказал Мемфис. — Но вы понимаете, что на это мы не можем пойти. — А то как же, — усмехнулся Крус. — Буду играть по вашим правилам, хотя меня от этого воротит. Лично я просто вызвал бы «Хищник» и вырыл бы с помощью «Пейвуэй-2» большую воронку. Но в этом городе музыку заказываете вы. Путь проникновения, дорога от водохранилища до П-стрит, Джорджтаун, Вашингтон, округ Колумбия, 16.00 Микроавтобус подъехал к южной оконечности лесистой местности за стоянкой клиники Джорджтаунского университета. Он притормозил лишь на мгновение, и Рей выскользнул. Пересек аллею, перебрался через невысокую кирпичную стенку и оказался на уходящем вниз склоне, заросшем деревьями, который должен привести к пересечению П-стрит и 37-й, где расставило засаду ФБР, а Рея ждала встреча с Миком Боджером, взявшим его на мушку.