Наездница смутилась, в белом колдовском свете стало ясно видно, как ее лицо зарумянилось. Стыд вернул наезднице женственность, делая ее похожей на молодых ноби, шептавшихся о запретных темах. Но Элизабет, в отличие от них, быстро совладала с собой, меняя стыдливость на злость. Габриэль не понял нахлынувшего на нее гнева: она разозлилась то ли на свое смущение, на свою слабость, то ли на волиста Сэта и принца Райвина. Так или иначе, она не лгала – вот что было важно. – Ну и зачем ты это сделала? В чем был твой интерес? – Хотела увидеть принца… – одновременно с разочарованием и ненавистью произнесла она, оставив фразу неоконченной. Но вдруг улыбнулась, подняв глаза к звездному небу. – Хотя мне ли грустить? Если бы я там не оказалась, то… За этим «то» крылось что-то жуткое, понял Габриэль, почуяв страх. – Так кого ты спасала на самом деле? Она молчала, внимательно глядя на него. Оценивала… размышляла, стоит ли ему доверять. Потом вздохнула и мрачно объявила: – Человека, которого завтра ты должен был убить. – Ты говоришь о Джоне Крылатом? – Да, я говорю о короле Гардии и… своем отце. Габриэль обалдел. Боги, если ее отец Джон Крылатый, то она… Удивление быстро сменилось унынием. Зря она спасала узника… Габриэль вздохнул. Теперь его точно убьют, когда найдут. Если найдут. После сообщения гардийской принцессы путь до Бэй-Цэнга уже не казался радужным. Теперь его, мэйта Семи островов, будут преследовать не только волисты по приказу Его Святейшества, но и бойцы Гардии по приказу Джона Крылатого. И, скорее всего, наемники, желающие получить награду за спасение принцессы Элизабет. – Мы с Райвином помолвлены, в ближайшее время я должна была выйти за него замуж, – сказала Эли, задыхаясь, видимо, при одной мысли о свадьбе с человеком, замешанным в заговоре против ее отца. – А я даже ни разу его не видела. Габриэль нервно хихикнул, думая об одной из причин, унесшей его с Янтарного острова. – Что в этом смешного? – Это невероятно, – покачал головой Габриэль. – Меня спасла принцесса. Конечно, то, что его спасительницей оказалась гардийская принцесса, было невероятно. Но то, что она сбежала перед свадьбой, как и он сам, было еще изумительнее. – Поэтому ты решила за ним подсмотреть? – не сразу сообразил мэйт. – Да, хотела его увидеть и, кроме того, узнать, какой он, когда на него не смотрят сотни глаз. – Ну и как он – хорош собой? Она нахмурилась. Шутка была неуместной. Мысли, как крылья мельницы на ветру, крутились в голове Габриэля, поднимая новые вопросы и заставляя вспоминать, вспоминать, вспоминать прощальный и откровенный разговор с Его Святейшеством. Фитийский принц… Его желание завладеть всей Олдией… Спирфламы Джона Крылатого, каким-то чудом уцелевшие во время спирмора… Убийство короля Гардии… Свадьба Райвина и Элизабет… – Так вот как он хотел захватить власть! – обрадовался Габриэль собственной смекалке. – О ком ты говоришь? – О Райвине. Он хотел жениться на тебе, чтобы получить спирфламов твоего отца. А позже с помощью их и Волистрата сделать Олдию единой, как было прежде. Если бы я… – Габриэль осекся. – Вы были помолвлены, и, если бы я сделал то, что от меня требовал Сэт, спирфламы достались бы принцу сразу после вашей свадьбы. И даже если бы я всего лишь напугал олдийских королей, принц со временем добился бы своего. Думаю, не без помощи Его Святейшества. Хм, а теперь они оба останутся ни с чем. От последней мысли Габриэль испытал наслаждение, представляя, как старсан в гневе брызжет слюной и рвет остатки волос на голове при виде связанных сыновей и пустой темницы. Габриэль подумал, что отдал бы многое, чтобы поглядеть на это зрелище. Чудную фантазию нарушали сомнения, порождающие вопросы. Вроде бы история, рассказанная принцессой Гардии, звучала правдиво и гладко. Смущало то, что эту историю рассказывала принцесса Гардии! Нет, в том, что перед ним сидит грустная дочь короля, мэйт не сомневался. Но не понимал, какого свера она не рассказала о заговоре отцу?! Ведь она не простолюдинка. И самое сложное, что ей нужно было сделать, чтобы добиться встречи с Джоном Крылатым, – постучать в дверь его покоев. После чего со слезами поведать о заговоре старсана Сэта и принца Райвина. Но вместо этого она, рискуя жизнью и честью семьи, сбежала из замка и спланировала грандиозное похищение незнакомого ей человека. Нет, не человека – миркля, которого, положа руку на сердце, проще было убить, наняв тех самых ночных гостей. В таком случае план Сэта и Райвина потерпел бы полный крах, а принцессе не пришлось бы лететь в ночи неизвестно куда, рубить гаргов, сидеть на голой земле и отвечать на вопросы надоедливого мага. Трудно поверить, что она не рассматривала такой вариант. Элизабет молода, но не глупа. Совсем не глупа! Она за день организовала похищение, продумав каждую мелочь, и это похищение, милостивые боги, как ни странно, удалось. – Почему ты не рассказала отцу, что готовится покушение? – спросил Габриэль. И при взгляде на Элизабет, на ее помрачневшее личико, понял, что задал верный вопрос. Принцесса сразу вспомнила про яблоко в руке и откусила от него чуть ли не половину, забивая рот, чтобы не отвечать. «Любопытно, что она придумает, когда доест яблоко», – подумал Габриэль, глянув на узелок, где лежали ломти поджаренного хлеба и медовые лепешки. Костер разгорелся так, что стало жарко; пламя цвета золота колебалось на легком ветру, пятно мутно-желтого света ширилось, вторгаясь на территорию магии, которой лучился жезл. Элизабет медленно жевала, делая вид, что причмокивает от удовольствия, и словно не замечала сидящего напротив чародея. Мэйт же не сводил с нее глаз, дожидаясь ответа. Не нужно было обладать чутьем мага, чтобы понять, что вопрос принцессу серьезно озадачил. Мэйт смотрел на нее поверх костра и не мог решить, какая из двух принцесс ему нравится больше? Эли, хрупкая и нежная, как цветок, которая прелестно смущается и по-детски дуется. Или Элизабет, смелая и своенравная, рубящая мечом гаргов верхом на спирфламе: не женщина – пламя, о которое немудрено обжечься. Первую милую принцессу мэйту хотелось положить на спину, на мягкие белые перины и долго, нежно целовать, перед тем как заняться любовью. С Элизабет он поступил бы иначе. Он сорвал бы с горячей принцессы эти мрачные одежды и тут же овладел бы ею. Неважно где. Да хоть посреди этого поля. Желая подавить возбуждение, Габриэль отвел взгляд от Элизабет. И начал вспоминать суть разговора. Она почему-то не хотела отвечать, когда речь зашла об ее отце. Отце!.. Он, без сомнения, для нее много значит и наверняка позволяет ей то, чего другие короли не позволяют своим детям. Иначе она никогда не оседлала бы спирфлама и не научилась бы махать мечом. В сети сознания попала неплохая мысль. За нее можно было легко схлопотать в лоб, но других, менее рискованных идей пока не имелось. – Ладно, не отвечай. – Мэйт сделал вид, что смирился с молчанием спутницы. А на самом деле пытался заманить ее в ловушку. – Родителей, как известно, не выбирают. Если твой отец – страшный тиран… На поле вспыхнуло второе пламя. Одно из них потрескивало хворостом и постреливало искрами, второе разгоралось от гнева и злобы. Элизабет едва не поперхнулась, вскакивая на ноги. – Он не тиран! А самый замечательный человек на свете! Но… Ты просто не представляешь, каково это – быть единственной королевской дочерью, чью судьбу расписали по дням еще до рождения. Когда тебе все время указывают, во что одеться, кому улыбнуться, куда поехать и заставляют до слез вышивать эти никому не нужные дурацкие узоры, потому что принцесса, видите ли, должна это уметь! Она тряхнула головой, надкусывая яблоко. И, не прожевав, продолжила: – А если принцесса мечтает совсем о другой жизни? Если она хочет быть наездницей?.. – Эли опустилась на землю, дожевывая яблоко. – И если иголке предпочитает меч, а дорогой карете – спирфлама, – продолжил за нее Габриэль, прекрасно представляющий, о чем говорит принцесса. Боги, как все-таки хорошо, что он родился мужчиной и его никто не заставлял сутки напролет сидеть с иглой или спицами в руках. От этого он точно сошел бы с ума. – Ты ведь уже пыталась сбежать? Эли затихла, насторожилась, внимательно поглядывая на его руки. – Как ты догадался? Это какая-то твоя магия? Габриэль не стал сдерживать смех, но, поняв, что им обижает спутницу, постарался быть серьезным. – Это логика. Такая наука. Слышала? Элизабет предсказуемо оскорбилась. Конечно, она слышала про логику. Не могла не слышать… – Да, пыталась. И не только до того, как узнала о свадьбе. – И кто тебе помешал? – В последний раз наездники на спирфламах. Заметили Янтаря, и… Далеко я не улетела. Отец прекрасно помнил про мои прошлые попытки и догадывался, что в этот раз я уж точно не смирюсь, поэтому приказал не спускать с меня глаз. – И? – не понимал Габриэль. – Если бы ты рассказала ему о заговоре, то… Ну, он же не стал бы выдавать тебя замуж за того, кто желал ему смерти? – Он бы мне ни за что не поверил, – вздохнула Эли. – Подумал бы, что я все это выдумала, чтобы отсрочить свадьбу. Да я и сама до сих пор с трудом верю, что Его Святейшество замышлял такое… Но теперь моему отцу ничего не угрожает. Пока ты и я далеко от замка, пока меня… не поймали. – А те люди, помогающие тебе. Кто они? – Серое братство. Габриэль задумался, вороша память. Гром как-то рассказывал про бездарей, объединившихся с одной целью: истребить всех магов в Олдии. Нет, то братство именовалось не то красным, не то кровавым. Ночные гости, скорее всего, обычные воры и мошенники. Хотя один из них, предложивший прикончить волистов, явно промышлял не только воровством. – Разбойники? – предположил Габриэль. – Да, – без промедления ответила Элизабет, словно ждала этого вопроса. – Тебя это смущает? – Нет, – честно ответил мэйт. – Мне просто любопытно, чего ради серые братья тебе решили помочь. И, – он ухмыльнулся, – каким образом оказались у тебя в неоплатном долгу. – Три месяца назад я спасла мальчишку. Стражники поймали его на рынке, когда он пытался обокрасть какого-то старсана и его жену. Я велела им его отпустить. Ему было не больше семи. Оказалось, что он младший сын самого Лойда, главаря Серого братства. Он и предложил мне любую помощь, если потребуется… Потребовалось. – Боги всегда благодарят нас за милосердие, – сказал мэйт, прокручивая в памяти события, которые привели его сюда, на широкое, безымянное поле, под ночное небо. – Надеюсь, за твое спасение они заплатят щедро. Слова понравились мэйту. Он нисколько не сомневался, что под кожаной рубашкой между сладких грудей принцессы греется золотой литус. Но, несмотря на это, Эли, видимо, с терпимостью относилась к чужой вере. Принцесса была не сельским бездарем, рисующим знаки Лита при каждом удобном случае. И совсем не такой, как волист Алан, размахивающий руками в попытке доказать, что есть лишь один бог над всей Андрией. Элизабет зевнула, глядя на костер. – Передай мне лепешку, пожалуйста, – попросила она. – И сам поешь. Габриэль протянул ей лепешку, сам взял другую. Но лишь для вида. Сыновья Сэта сытно кормили его сегодня, поэтому есть ему не хотелось. А хотелось узнать, почему принцесса желала очутиться именно в Бэй-Цэнге. Думала, что там ее никогда не найдут? Но в мире много других мест, где она могла бы спокойно укрыться. Желала увидеть диких спирфламов? Возможно. Или ее влекло что-то иное?.. – О цели твоего похода в Бэй-Цэнг спрашивать бессмысленно? – решил уточнить мэйт, дождавшись, когда принцесса прожует кусок лепешки. Она лишь кивнула, снова набивая рот. Габриэлю нравилась ее честность. Когда Эли хотела есть – она ела, причмокивая, наслаждаясь лепешкой, не задумываясь об этикете. Когда Эли хотела зевнуть – зевала, не прикрывая ладонью рот, как это всегда делали изнеженные ноби. Когда ее одолевал гнев – она гневалась, потряхивая кулаками. И свер с ней, с таинственной целью похода! Наверное, Эли – самая замечательная принцесса из всех. Жаль, что ноби Бруна была совершенно другой. Ветерок пригнал густой запах кошки, и Габриэль, вскочив на ноги, завертел головой, отыскивая гаргов. Эли, перестав жевать, тоже встревожилась, глядя на взволнованного мэйта. – Ты что-то чувствуешь? – Гарги, – тихо сказал Габриэль, изучая звездное небо. – Я ничего не вижу, – усомнилась Эли в чутье мага. – Запах. – Мэйт указательным пальцем коснулся собственного носа. За валунами послышался шум, будто кто-то полз, шурша травой. Принцесса схватила меч и поднялась, всматриваясь во тьму. Габриэль сложил пальцы правой ладони в знаке, а левой выдернул из земли сияющий жезл, направляя его на камни. И мэйт, и Элизабет были готовы атаковать, но при виде противника оба опустили оружие. Это действительно был гарг, но совсем мелкий, да к тому же раненый. Он водил носом по воздуху и крался, как кошка, волоча хвост и сломанное крыло по траве. Гарг щурился от яркого света и как будто не замечал двух людей у костра. Похоже, сейчас тварюшка полагалась только на свой нюх, звавший ее сюда. К медовым лепешкам и… запаху другого гарга. Габриэль и Элизабет молча переглянулись. Никто не знал, что делать дальше. Гарг, медленно и осторожно ставя лапы, направился к принцессе, чьи одежды, забрызганные кровью гаргов, знакомо пахли. Он не искал ни воды, ни места для ночлега. Он пришел на запах соплеменников, плотно сомкнув веки, чтобы не ослепнуть от костра и сверкающего жезла. Тварюшка, покрытая серо-зеленой чешуей, вздрагивала от каждого шороха. Сейчас, с перебитым крылом, брошенная другими гаргами, ослепленная двумя источниками света, она казалась беззащитной. И выглядела не страшнее домашней кошки. Гарг замер в трех шагах от Элизабет, изучая ее запах. Такой знакомый и в то же время совсем чужой, понял Габриэль. В этот момент принцесса чихнула, и гарг фыркнул от страха, убегая во тьму. – Гляди-ка, света не испугался, – сказала Элизабет, усаживаясь у костра. – Маленький еще совсем, несмышленый. – Дело в твоей рубашке, – пояснил Габриэль. – Гарг на запах пришел. Думал, тут его сородичи. – Повезло ему, – осматривая рубашку, сказала Эли.