«– Послушай, я знаю, ты думаешь, что богов нету… – Может быть, они все-таки есть. Я только хочу знать, почему они ведут себя так, как будто их нету. Я хочу, чтобы они объяснили!» «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» Как и в хороших романах о Плоском мире, тут возникает тема религии. Но возникает только в виде вопроса, который герои задают себе в особенно жутких ситуациях. Существует ли Бог? И если да, почему Он это допускает? Вопрос этот очень древний. Особенно часто его задавали во второй половине двадцатого века, обсуждая зверства нацистской Германии. Почему Бог это допустил? Потому что человечеству нужна была катастрофа, чтобы сделать паузу и немного подумать? И не допустить чего-то еще более ужасного? Может быть. Когда произошла трагедия на «Хиллсборо»[63], которая потрясла весь футбольный мир, в Великобритании перестроили многие стадионы. Это стало возможным потому, что футбольные фанаты обещали вести себя прилично. Как ни странно, они действительно это делали – из уважения к невинным жертвам. Пилу (один из братьев в «Народе») плачет. Мау знает, что это правильно, но все-таки не может расплакаться сам. Все, кого он любил, погибли, погибли его культура и образ жизни (многое никогда не удастся восстановить, потому что его не учили некоторым вещам). Мау чувствует ответственность. Он обязан защитить то, что осталось от его мира. Как это сделать? Просто жить на своем острове, оставаться на своем месте. Варить пиво, слушать дедушек, защищать Женскую деревню. Это все, что может предложить ему жизнь? Такова его судьба? Это и значит быть мужчиной? Многие были бы благодарны за такую судьбу, но благодарен ли Мау? Если он выберет этот путь, его ждет одиночество, потому что ни одна женщина, разумеется, не останется с ним. Мау злится, и вот тут-то мы и узнаем, что на самом деле Пратчетт думает о религии. «Так вот что такое боги! Они – первый подходящий ответ! Потому что нужно добывать еду, рожать детей, жить жизнь – на большие, сложные, тревожащие ответы нету времени! Нам нужен простой ответ, чтобы не приходилось думать; потому что, стоит начать думать, и можно наткнуться на ответы, не подходящие к миру, каким он нам нужен». «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» Мау спрашивает у старика, существуют ли боги. Зачем они нужны людям? Ведь сами люди важнее? «Без других людей мы ничто», – говорит он. Но всего через две недели от Народа остается только память: на острове появляются другие люди, и все меняется. «Он был здесь, на безлюдном берегу, и ему ничего не шло на ум, кроме глупых детских вопросов… Почему всё кончается? А как всё начинается? Почему хорошие люди умирают? Чем занимаются боги?» «Народ, или Когда-то мы были дельфинами» Мау знает, что он не сможет сохранить Народ в одиночку, но ему не хватает знаний, чтобы изменить что-нибудь. Он верит, что боги ему не помогут, что ответ должен прийти изнутри, но сделать все сам он не может. В результате чудовищных усилий и недостатка сна он оказывается на грани смерти. Примерно в этот момент Дафна вспоминает, как капитан ее злосчастного корабля цитировал Евангелие от Марии Магдалины на похоронах юнги. Интересно, что в нашем мире обрывки папируса с этим древним текстом не считаются одним из официальных Евангелий, так что Пратчетт опять немного пошутил с религией и с католической церковью. Правда, он немного смягчает удар, сообщая в приложении, что, по мнению Дафны, среди апостолов были женщины, потому что «Господа нашего всегда изображают одетым в белое – а кто-то ведь должен был ему вовремя постирать». Вторая часть книги посвящена в основном красоте дикого мира. Народ – как и большинство знаменитых индейских племен – видит вокруг себя нетронутую историю. У них есть традиции и цель, потому что они чувствуют родство со своими предками. Ну, Мау точно чувствует. Впрочем, Дафна тоже что-то понимает. Он говорит, что на острове никогда не бывал ни один европеец, потому что золото в пещере дедушек лежит нетронутым. Как тут не вспомнить разоренную Долину Царей в Египте? «Народ» нельзя назвать кульминацией идей Пратчетта, но это чудесное их воплощение. Любовь к астрономии и чудесам матери-природы помогла создать интересный фон для истории о древней расе, уничтоженной катастрофой. Дикий – но отнюдь не примитивный – подход к жизни Народа показывает, о чем забыли так называемые цивилизованные люди: «Если ложь делает нас сильнее, ложь станет моим оружием… Людям нужна ложь, чтобы жить. Они требуют ее, крича во весь голос». Представители цивилизованного мира часто назначаются отрицательными героями. Например, в фильме «Аватар», основанном на истории уничтожения американских индейцев переселенцами из «цивилизованного» мира, нарушавшими все договоренности. Возможно, с обществом действительно что-то не так, если книги и фильмы вынуждены напоминать о том, как прекрасен мир и люди в нем. Пратчетт говорит о «флагах и ружьях», то есть о Британской империи. Флаги втыкались в новые земли, а ружья не позволяли их оттуда вытащить. Фантастическое допущение «Народа» вовсе не в том, что действие происходит в параллельном мире. Народ получает что-то от европейцев. В реальности такого никогда не случалось. «Мышление. Герои книги иногда предаются этому занятию. Попробуете ли вы его в домашних условиях – зависит исключительно от вас». «Народ, или Когда-то мы были дельфинами», примечание автора «Народ» (2008) и «Платье цвета полуночи» (2010) – это рассказ об обществе, в котором мы выросли. О кровопролитии, которое устраивают победители – те, кто пишет учебники по истории, оправдывая в них свои преступления. О том, что историю любого народа можно перевернуть, взяв в руки оружие. Глава пятнадцатая Вежливые орангутанги «Однажды я обнял орангутанга и потом очень долго пытался достать свою шляпу с дерева». Терри Пратчетт По-малайски «оранг» – это «человек», а «утанг» – «лес», так что «орангутанг» – «лесной человек». Орангутанги очень близки к людям, но примерно 90 % времени они тратят на поедание фруктов и листьев. Есть два вида орангутангов: Pongo pygmaeus с Борнео и Pongo abelii с Суматры. Представители двух видов немного отличаются. У орангутангов с Суматры у́же лицо и длиннее борода, а орангутанги с Борнео немного темнее. В отличие от многих других приматов, орангутанги – не социальные животные, особенно самцы. Большую часть времени они проводят в одиночестве. Дети какое-то время цепляются за шерсть матери, а потом ходят за ней по пятам. Первые пять лет жизни они остаются с матерью. Если самка заводит троих детей, это занимает у нее примерно пятнадцать лет, а общая продолжительность жизни составляет сорок пять лет. Орангутанги живут очень долго, но их среда обитания находится в смертельной опасности. Индонезия занимает третье место в мире по количеству тропических лесов. К сожалению, каждую минуту уничтожается участок леса, равный по территории десяти футбольным полям. В отчете Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП), опубликованном в 2007 году, указывалось, что 98 % тропических лесов Индонезии будут уничтожены к 2022 году. На Борнео осталось всего 54 000 орангутангов (вид находится под угрозой вымирания), а на Суматре – всего 6600 (вид на грани исчезновения). В общем, будущее орангутангов выглядит печально. Надежды для них не осталось? Миру плевать на них? Не совсем. В 1990 году был основан Фонд спасения орангутангов[64], и Терри Пратчетт стал одним из восьми членов правления. Цель фонда – сохранить популяцию орангутангов в естественной среде и рассказать людям об этих приматах. В 1995 году Пратчетт снял в Борнео и Лондоне документальный фильм «Терри Пратчетт в джунглях», который рассказывает о любви писателя к орангутангам и его глубоком знакомстве с их жизнью. В фильме затронуты – в типичном для Пратчетта юмористическом ключе – многие важные темы. Кроме того, это очень милое зрелище. Несколько раз любопытный молодой орангутанг снимает с Пратчетта шляпу, а другой орангутанг наотрез отказывается фотографироваться на белом фоне. Пратчетт очевидно восхищается приматами. «Умные и любопытные люди всегда засовывают пальцы в розетку вселенной, тычут в выключатель и смотрят, что случится потом». Эти слова Пратчетт сказал молодому орангутангу, повисшему у него на плече. Было ясно, что ему очень нравится смотреть на любимое животное в естественной среде обитания. Зато ночью его атаковали жуки, и к утру писателю очень захотелось уничтожить всех насекомых, известных человечеству. Фильм был снят при поддержке Фонда спасения орангутангов. В нем принимали участие Иэн Редмонд, кавалер ордена Британской империи, специалист по тропической биологии, и доктор Бируте Галдикас, которая почти сорок лет занималась изучением орангутангов Индонезии. У создателей фильма получилось привлечь внимание к проблеме. Сэр Алек Гиннесс записал в своем дневнике, что давно не видел по телевизору ничего настолько же впечатляющего, и многие готовы согласиться с великим актером. Пратчетт заинтересовался орангутангами, когда библиотекарь Незримого Университета превратился в такового. К сожалению – ну или к счастью, – орангутангом он остался навсегда. В этом есть свои преимущества. Во-первых, он стал в три раза сильнее человека (кто-то говорит, что в семь, но Пратчетт считает, что в три). Ладони у орангутанга больше и сильнее (очень полезно при работе с гигантскими гримуарами), а руки длиннее тела (семь футов, чтобы дотянуться до книги в заднем ряду). Ну а еще он научился карабкаться на верхние полки больших шкафов, тоже отличный бонус (спросите у любого студента). Проблемы, впрочем, тоже есть: орангутанги живут в два раза меньше людей и не способны произнести ничего, кроме «у-ук», поэтому беседовать с ними сложно (зато у библиотекаря отличная речевая характеристика). У библиотекаря нет жировых наростов на щеках, которые очень нравятся самкам орангутангов, но в Незримом Университете редко встречаются даже человеческие женщины, не то что приматы. Никто не помнит имени библиотекаря, но ходят слухи, что его звали Гораций Ворблхат. Орангутанги в фантастике встречались и до Пратчетта. Например, в «Убийстве на улице Морг» Эдгара По именно орангутанг оказывается таинственным злодеем, а в «Планете обезьян» есть доктор Зейюс, который хочет уничтожить человечество. Памятуя об этом, Пратчетт открывает перед приматами новые пути в литературе. Он не разделяет предубеждений авторов прошлого (равные права всем орангутангам!). В романах Пратчетт может смеяться над орангутангами, но в жизни он зверски серьезен. Он очень боится, что они могут вымереть и что Фонд спасения орангутангов и деньги, которые фанаты Пратчетта жертвуют на конах по Плоскому миру, не помогут их сохранить. В будущем рыжие пожиратели мыла (да, они обожают есть мыло, и это им почему-то не вредит) могут остаться только в книгах, и это будет ужасно. В середине 2011 года Пратчетт подумывал вернуться в Индонезию и поработать в Фонде. В мае он открыл сад Фонда спасения орангутангов на Цветочном шоу в Челси – ведь он любит не только животных, но и цветы. Если же говорить только о творчестве, то Пратчетт создает героя (в данном случае орангутанга), а потом выстраивает вокруг него реальность. Это многое говорит о его увлеченности и проницательности. Его очень сильно волнует ситуация с орангутангами, и он рассказал о них всей Британии. «Мало кому из людей удается распрощаться с человеческой расой и остаться при этом в живых, и библиотекарь стойко сопротивлялся всем попыткам вернуть его в прежнее состояние. Поскольку он был единственным библиотекарем во всей множественной вселенной, который мог снимать книги с полок не только руками, но и ногами, Университет настаивать не стал». «Эрик, а также Ночная стража, ведьмы и Коэн-Варвар» Глава шестнадцатая Персонаж по имени Смерть «Квантовая физика становится такой странной, что скоро может появиться архангел Гавриил». Терри Пратчетт Все, кто живет на этом свете, умирает. Это факт. Все, кого создают писатели, живут вечно. Люди со всего мира до сих пор пишут Шерлоку Холмсу, которому уже почти сто двадцать пять лет. Пратчетт пишет о Смерти как о личности, как и его друг Нил Гейман. Только у Геймана Смерть – это красивая юная девушка-гот, а Пратчетт выбрал скелета в черном плаще. Боится ли он умирать? «Умирать не страшно, – говорит он, – чего там бояться?» «Все позади, и самое худшее, что может вас ждать, это жидкий чай, питательная овсяная болтушка, непродолжительные укрепляющие прогулки по садику и, если повезет, краткая платоническая любовь с обслуживающим вас ангелом». «Стража! Стража!» Несмотря на силу своего воображения, Пратчетт относится к неизбежному скептически. Он говорит, что хочет продолжать писать – а мертвецу писать довольно сложно. Сейчас, когда он знает о болезни Альцгеймера, он просто хочет прожить достаточно долго, чтобы закончить следующую книгу. Но жизнь и смерть всего зачаровывали Пратчетта, особенно смерть. Она – точнее он, Смерть – один из важнейших героев романов о Плоском мире (и даже «Страты»). Как и в реальном мире, он то и дело вмешивается в жизнь разных героев, меняет ее – или обрывает – в самый неожиданный момент.