– Ты где? – Я подхожу к Кёртнеру. – Иди в Гранд-отель. У клиента встреча с двумя людьми. Одного я знаю. Жду тебя возле отеля. Романов и Прилепин поспешили в отель. На улице у входа их ждал Ружинский. – Сидят втроем, – сказал он. – Есин и Богданчиков, заместитель министра иностранных дел. Прибыл через полчаса по-еле клиента. Встретились в кафе. Третьего не знаю. Думаю, нам нужно подсесть за соседний столик. Только не показывать свою национальность. – Тогда говорить с официантом будете вы, Виктор Константинович. Для пущей убедительности нужно сыграть роль австрияков, – сказал Романов. Они вошли в холл отеля. За столом возле окна сидели трое. Есина Романов узнал сразу. Второй, одетый в строгий темно=синий костюм, видимо, был замминистра Богданчиков. Лица третьего не было видно. Они пошли к соседнему столику, Прилепин уже сел и взял в руки меню, и в это время третий повернул голову. Романов резко остановился, затем попятился назад, резко повернулся и быстрым шагом пошел к выходу. Третьим оказался его родной брат Иван. Прилепин проводил Василия взглядом и по-немецки обратился к официанту: – Эспрессо и рюмку «Егерьмайстер». Он интуитивно понял, что нужно сохранять спокойствие и сидеть на месте. Ружинский вышел вслед за Романовым. Прилепин видел через стекло, как они говорили на улице. Затем зазвонил телефон. Прилепин приложил трубку к уху: – Ja, ich hore Ihnen zu. (Да, я вас слушаю.) Наступила небольшая пауза. Прилепин видел, как Романов завернул за угол и исчез. – Сергей Николаевич! Снимаю шляпу. Я иду к вам. Сейчас играем спектакль. Ружинский вошел в отель и направился к столику, за которым сидел Прилепин. Тот развеселился. – О! Герр Майер! Какая встреча! – воскликнул он громко по-немецки. Есин покосился на него, двое других не обратили внимания. Ружинский сел за столик и завел разговор о семье и их старой дружбе. Его австрийский вариант немецкого языка был безупречен. Это отметил Прилепин по тому, что ему было не совсем просто его понимать. Затем Ружинский взял салфетку и написал авторучкой, вынутой из нагрудного кармана: «Осторожно. Один из них свободно владеет немецким. По вашему произношению может заподозрить русского». Прилепин кивнул головой и больше не произносил ни слова. Он не стал сообщать своему напарнику, что в ГДР немцы заверяли его, что он говорит на прекрасном саксонском диалекте. За соседним столиком троица говорила о всяких пустяках Прилепин и Ружинский напряженно слушали. Лицо Прилепина выражало легкое разочарование. Лицо Ружинского было беспристрастно. Наконец Богданчиков сказал: – Евгений Петрович, а что, если мы поднимемся к вам в номер и поболтаем? В моем еще уборка. Не возражаете, Иван Ильич? – обратился он к третьему. Есин подозвал официанта, расписался на счете и положил евро на чай. Троица поднялась и пошла к лифту. Ружинский тут же взял трубку и набрал номер Мозга: – Георгий Иванович! У вас сейчас начнется работа. Подготовьте все и спуститесь за нами. Посидим у вас в номере. Мозг появился минут через десять. Он помахал рукой, и Ружинский с Прилепиным направились к лифту. Мозг вставил свой ключ в устройство, и они поднялись на четвертый этаж. В лифте Ружинский спросил Прилепина: – Откуда такое знание немецкого, Сергей Николаевич? – Служил в ГСВГ, – ответил Прилепин. – Я тоже начинал свою военную карьеру там. В Потсдаме. И вот карьеру сделал. В отличие от Путина, дослужился до полковника. Пенсию получаю в сорок тысяч рублей. В номере уже шла запись разговора, происходящего в сьюте Есина. Вся троица расселась по разным местам и сконцентрировалась на разговоре. Глава 34 Операция Есин (часть 3) Войдя в «Мариотт», Романов сразу зашел в бизнес-центр и сел за компьютер. Вышел в почту и отправил письмо Ченису. Срочно сообщите всю информацию, которую имеет, о Романове Иване Ильиче, сотруднике Министерства иностранных дел России. В настоящее время работает в российском посольстве в Вене. Если в вашем банке данных информации на него нет, примите заказ на добычу информации. Далее второе письмо, поскольку Ченис просил не делать два запроса в одном письме. Срочно сообщите, какая информация имеется о Богданчикове Владимире Николаевиче, заместителе министра иностранных дел России. Ответ пришел через тридцать минут. Романов сразу же побежал в бизнес-центр, не желая использовать смартфон. Информацию о данных лицах предоставить не можем в соответствии со статьей 9 договора об обслуживании. Вот это сюрприз. Мысленно Романов посмеялся над интеллектуалами Indespectus. Сами того не желая, они дали ему ценнейшую информацию. Сбор сведений о его братце и замминистра иностранных дел затрагивает интересы правительства США. Судя по всему, это люди более серьезные, чем гражданин США Есин. Зазвонил телефон. Голос Ружинского сообщил: – Клиенты уехали. Сергей пошел за ними. Ты можешь подойти. Узнаешь много интересного. Позвони на подходе. В холле Романова ждал Мозг. Они вошли в лифт, и Мозг покрутил головой, что означало «Ого-го!». В номере Ружинский сидел в кресле возле столика, на котором стоял диктофон. Он кивком пригласил Романова сесть и включил аппаратуру. – Итак, мои американские друзья, – раздался голос Богданчикова, – я специально приехал пораньше, чтобы мы могли перед встречей с резидентом согласовать наши позиции. Во-первых, директор очень недоволен тем, что произошло с Фабио Аньелли. На него возлагались большие надежды. Именно он должен был привести в порядок дела в Косово. Резидент, однокурсник Аньелли по Гарварду, просто в ярости. Он уверен, что смерть его друга на совести российских партнеров. Учтите это и на встрече с резидентом будьте готовы к расспросам. Иван: – А кто убрал Аньелли? И зачем? Кому он мешал. Богданчиков: – Мешал он, как я понимаю, уважаемому Евгению Петровичу. Поскольку рекомендовал переориентировать поток в Косово с Балтийского моря на Черное. Ведь так, Евгений Петрович? Есин: – Он умер от передозировки. Это результат экспертизы. Мы детально разбирались. Богданчиков: – Это верно. Но совсем не обязательно, что он сам себе вколол дозу. Словом, приготовьтесь, Евгений Петрович, к неприятному разговору. Я пока не могу сказать, кто для концерна более ценный работник, вы или покойный Аньелли. Есин: – Ну, знаете, Владимир Николаевич. Если так будут ставить вопрос, то я не могу предсказать свои собственные действия. Богданчиков: – Зато я могу предсказать действия концерна. В любом случае, считайте меня своим союзником. Если на вас упадет подозрение, я буду вас защищать. А я для концерна, без сомнений, более ценен, чем Аньелли. Иван: – Может быть, не стоит Евгению Петровичу ехать на встречу? Богданчиков: – Почему? Это вызовет дополнительные подозрения. Иван: – Посмотрите на его лицо. Богданчиков: – Да успокойтесь же вы, Евгений Петрович. Я обеспечу вам возможность первому отчитываться перед резидентом. И речь пойдет, напомню вам, не об Аньелли, а о трафике. Рекомендую обосновать тот факт, что вы сейчас не имеете возможности обеспечивать весь транзит через Питер. Скажите, что информировали об этом Аньелли и он обещал поставить вопрос о переориентации части трафика на Новороссийск. Я засвидетельствую, что такую информацию Аньелли вы давали. Как и мне. Это снизит его подозрения. Есин: – Я вас понял. Иван: – Какие вопросы может еще поставить резидент? Богданчиков: – Я не думаю, что он будет сильно на нас давить. Он ведь знает, что я имею прямой выход на директора. Но ясно, что он потребует внести кое-какие изменения в нашу систему. Не забудьте, это для нас наркотики – бизнес. А для американцев это система управления Европой и Азией. Я давно обратил внимание на то, что, как только какой-нибудь европейский правитель взбрыкнет перед Госдепом, там сразу же гигантски вырастает наркобизнес. А потом оказывается, что депутаты, атаковавшие этого правителя, связаны с наркобизнесом. И не нужны никакие революции и перевороты. Все красиво и элегантно. Я не исключаю, что директор потребует от нас выделить большие суммы на финансирование некоторых процессов в России. Будем к этому готовы и не будем жлобствовать. Так ведь, Евгений Петрович? Есин: – Я разве возражаю?