— Продолжим, — кивнула княжна. — Прежде чем продолжим, — эхом ответил я, — скажи, пожалуйста: говорила ли тебе Анна Николаевна что-либо еще? — Нет, — слишком быстро ответила Анастасия. Эмоций ее я не чувствовал, но мне ведь «почти пятнадцать», опыт есть жизненный. Поэтому догадаться, что княжна соврала, было очень легко. — Как я могу серьезно с тобой разговаривать, если ты даешь мне обрывочную информацию? — Анна Николаевна велела мне доверять тебе и сказала, что ты сейчас наша единственная надежда, — отведя взгляд, произнесла княжна. Сильно я не удивился, потому что чего-то такого и ожидал. — Итак, — устроился я поудобнее в кресле, — резюмируя… Для сохранения твоего рода сейчас озвучено всего два рассматриваемых варианта. Первый — я становлюсь его главой. Второй — мы венчаемся, и я становлюсь его номинальным главой. Верно? — Верно, — признала очевидное Анастасия. — И вот тебе продолжение: я становлюсь главой рода, через некоторое время все становится слишком плохо, мне рубят голову, а затем Анна Николаевна выходит из-под следствия оправданной. Как тебе идея? Судя по виду Анастасии, она об этом совершенно не думала. Ну да, слишком сильно переживала, когда узнала, что положение главы рода ей не светит и я этому виной. — С моей помощью твоя семья избавляется от проблем, а Анна Николаевна сможет дальше планировать спасение рода через браки Николая и Александры. Знаешь, будь у меня выбор, сам бы так сделал. А я же говорил тебе, что не считаю Анну Николаевну глупее себя? — Говорил… — беззвучно, одними губами, произнесла Анастасия. — И вся эта ситуация, устроенная в стиле «бежим, некогда объяснять»… Анна Николаевна знает, что я эмпат, но не знает, насколько сильный. Может, именно поэтому ее беседа с тобой проходила очень быстро, и сейчас ты больше переживаешь не о том, что твой род может быть уничтожен, а о том, что ты уже не станешь его главой. Анастасия вновь сверкнула глазами, но я еще раз успокаивающе поднял руку. — Давай без эмоций. Это не обвинения, тем более что сам я в подобной ситуации, возможно, вел бы себя так же. Так что сейчас речь совсем не об этической, а о практической стороне вопроса. Это, надеюсь, понятно? Отвечать княжна не стала, только кивнула. Я же задумался. — Быть или не быть, вот в чем вопрос… — протянул я чуть погодя, рассуждая вслух. — Знаешь, в чем для меня здесь самая засада? — Не знаю, — ровным голосом ответила взявшая себя в руки Анастасия. — Джон всю жизнь строил дома и ковал мечи, но стоило ему всего лишь раз уединиться за сараем с овцой, и никто и никогда больше не назвал его ни строителем, ни кузнецом. Рассказав эту жизненную притчу, я вновь ушел в себя. Ситуация мне категорически не нравилась. Хотелось выругаться, разломать что-нибудь или сделать большую гадость. Эмоции во мне сейчас бушевали не меньше, чем у княжны, когда она поджидала меня в комнате совсем недавно. — Ты это к чему? — не дождавшись продолжения, спросила ледяным голосом Анастасия. Щеки ее немного заалели, впрочем, когда она все же поняла, почему именно Джона никто и никогда больше не будет называть кузнецом. — Ты знаешь, что мне полагается по завещанию Петра Алексеевича? — Знаю, — кивнула княжна. — Уверен, об этом знают уже многие. А теперь представь, что я сейчас встаю и ухожу. И… — И… — не сразу поняла Анастасия. Но все же поняла, судя по взгляду. — Для всех остальных, кто в курсе происходящего, я в первую очередь Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг, признанный сын своего отца. И если я отойду в сторону, оставив в сложной ситуации свой род на погибель, то меня больше никто и никогда не будет принимать всерьез, а моя дальнейшая судьба — мячики подавать за игровым полем. Предателей не только не любят, их еще и презирают. Вновь пауза. Анастасия была далеко не глупой, просто совсем недавно над ее разумом верх взяли эмоции. Сейчас же княжна ухватывала и понимала все мои мысли с лету, еще до того, как я заканчивал фразы. — Как думаешь, какой из вариантов мне больше подходит? Предавать или подставлять шею? Отвечать Анастасия не стала, но кивнула, признавая очевидное. Вновь на несколько долгих минут воцарилось тяжелое молчание. — Что, ваше сиятельство, мне кажется, оба мы в тупике? — Не думала, что скажу подобное, но тебе правильно кажется, — сама уже забарабанила пальцами по столу Анастасия. — Слушай, я не стал сразу спрашивать… но вот вопрос: почему если я вхожу в род, то становлюсь вторым человеком после Анны Николаевны? Ты же старше, а у нас не патриархат. — Потому что Юсуповы-Штейнберг — имперский род, а я урожденная Юсупова. — А я Юсупов-Штейнберг? — Именно. — А Юсуповы? — Это клан, а не имперский род. — Клан — это национальная одаренная аристократия? Вольные княжества? — переспросил я. — Да. — А Юсуповы-Штейнберг сейчас — имперский род, и ты как урожденная Юсупова не сможешь стать главой при условии вхождения меня в род. — Да. — Так не сходится, — покачал я головой. — Без меня ты старшая в роду после Анны Николаевны. — Еще раз: ты Юсупов-Штейнберг. — А Николай и Александра? Они ведь также урожденные Юсуповы-Штейнберг? — Я чистая, как и ты. — Они грязные? — Тройное оплодотворение через митохондриальную ДНК, доступное только для имперских родов. Это гарантированный дар и генетическая коррекция, но лишь шестой ранг владения силой как предел. Поэтому я в списке наследования выше и Николая, и Александры. Понятно. Что ничего не понятно. — У меня к тебе есть предложение… — протянул я в задумчивости. — Давай мы сейчас заключим с тобой временный союз. На несколько часов. После этого ты мне откровенно расскажешь все о ситуации в роду Юсуповых-Штейнберг и получишь от меня не менее откровенные комментарии по поводу всего того, с чем я столкнулся сам. И уже после, надеюсь, у нас появятся дельные идеи — потому что ни один из вариантов развития событий не устраивает ни меня, ни тебя. Согласна? Анастасия прикусила нижнюю губу, невидящим взглядом потухших глаз глядя в стену. Она была согласна, я почувствовал — просто думала, с чего начать. — Только, пожалуйста, расскажи действительно полно и откровенно. Чтобы у меня не возникало вопросов, почему сестра Наталья так тебя не любит. Остывший было взгляд княжны полыхнул синим пламенем — явно я сумел ее удивить. — Откуда ты об этом знаешь? — My darling, I’m old sick monkey and… — привычной фразой из прошлой жизни ответил я, желая абсолютно честно сказать: мол, дорогуша, я старая больная обезьяна и достаточно повидал за все свои годы. Не договорил, потому что Анастасия на «дорогушу» ответила по-французски. Смысл понял по интонации — мол, настоящие леди говорят на романских языках, а не на английском. Не совсем уверен, но вроде как услышал что-то и про плебеев. — Так откуда ты об этом знаешь? — уже на русском переспросила Анастасия. — Или у нас не откровенный разговор? — Услышал в мыслях близнецов Дорошкевичей во время дуэли. — Ясно, — кивнула Анастасия. Потом она открыла было рот начать рассказ, но натолкнулась на мой взгляд. — Пока мы будем с тобой обсуждать историю и перспективы, можешь дать задание проверенному человеку? — Какое задание? — Надо узнать, не появлялся ли в информационном пространстве банан. — Банан? — Да, банан. Помолчали немного. — Я, конечно, могу, но… — Мне сегодня днем пришла посылка, заклеенная почтовой лентой с орлами и вензелями. Внутри была немалая сумма денег, которую мне задолжала канцелярия, а также перстень и банан. — Задолжала… канцелярия его величества? — Да. — Перстень фамильный? — Щит пустой.