Несколько быстрых манипуляций — и медик вскрыл управляющий блок доспеха, воткнув туда обманку. Брызнул сноп искр, тело дернулось, но все было в порядке вещей — секундами позже медик начал избавлять охранника от брони, перебрасывая мне элементы легкого доспеха. «Командир, у нас гости, — раздалось из переговорника. Капитан по-прежнему был без шлема, поэтому передача прошла в том числе обычным голосом: — Полиция, двое, заезжают во двор». Я уже был в нагруднике, а медик-конфедерат помогал мне соединить поножи и ботинки. Сзади из распределительного блока по-прежнему немного искрило, но я знал, что ничего страшного не происходит. Так и должно быть, пока вторая обманка не воткнута, а это нужно делать после того, как я полностью окажусь в чужом доспехе. — Садыков, — только и сказал коротко Измайлов в переговорник. И напряженно посмотрел на меня. Я уже стоял, пытаясь завести надетый шлем в крепления. Не очень получалось, но помог фельдшер — с истинной тактичностью специалиста медицины катастроф он просто вбил шлем в крепления горжета. Удар был настолько силен, что я аж присел, едва удержавшись на ногах. Почти сразу последовал еще один ощутимый удар в спину — медик воткнул в управляющий блок еще одну, вторую обманку. Мутноватое стекло забрала перед взором сразу прояснилось до кристальной чистоты, а понизу на периферии зрения пошла полоса загрузки интерфейса взводной тактической сети. Конфедераты, и я вместе с ними, уже торопливо покидали больничную камеру. Замелькали коридоры, лестницы, на которых встретилось несколько тел в броне корпоратов. Вдруг, проскочив в очередную дверь, покидая царство светлого пластика и блестящей нержавейки, мы оказались в помещении, богато обставленном, в викторианском стиле. Главенствующее место здесь занимал стол совещаний с укрепленной над ним эмблемой. Не дворянский род, стилистика не та, скорее всего, какая-то посредническая организация, выкупившая меня для аравийцев. Ну да, так и есть: подтверждая мои догадки, у стены стоял десяток человек в классических костюмах. На адвокатов похожи — видимо, местный персонал. Сразу не заметил я их потому, кстати, что они, судя по виду, не то что дышать, моргать боялись. За обитым бархатом креслом во главе стола восседал конфедерат с открытым забралом. Знакомый разрез глаз — боец Накамура, который совсем недавно в ходе экспресс-допроса превратил мозг кромсавшего меня прозектора в кипящий студень. Сейчас работающий в глубокой Сети конфедерат расположился в проводах, словно паук в паутине. Он был почти напрямую — через два страховочных блока — подключен к информационному терминалу организации, в здании которой мы находились. В этот момент полоса загрузки визора перед глазами дошла до конца, и мир вокруг расцвел яркими красками дополненной реальности взводной тактической сети. Через стены я увидел окрашенные зеленым контуром силуэты конфедератов, красные фигуры патрульных полицейских, подходящую к ним тройку бойцов во главе с Садыковым, а совсем далеко маячила метка приближающейся летающей машины… «Ты здесь?» — отвлекая, обернулся ко мне Измайлов. Голос его звучал без всяких помех. При этом на грани слышимости, специально с ослабленным звуком, раздавались переговоры бойцов Садыкова, которые уже подошли к патрульным. — Здесь, — без задержки ответил я. Штабс-капитан жестом показал Накамуре опустить забрало. Я при этом только вздрогнул — ломать информационный терминал так, как это делал японец, и одновременно находиться во взводной тактической сети — это примерно то же самое, что читать каждым глазом отдельный текст. Голова после такого болеть будет жутко, но японец выполнил приказ беспрекословно. «В президентском номере отеля „Будапешт“ четыре часа назад зарегистрирован постоялец Денис Иноземцев», — прозвучал в переговорнике голос Накамуры. Короткий взгляд-вопрос капитана — и я кивнул, подтверждая, что это именно тот, кто нам нужен. После услышанного я успел мысленно порадоваться, а еще отметить фантазию Халида. Сириец совершенно недвусмысленно переиначил имя датчанина — Гекдениз Немец. И кстати, только теперь я понял, почему Измайлов приказал японцу опустить забрало — для стоящих у стены господ данная информация была бы лишней. Накамура между тем продолжал, говоря быстро, но ровным и спокойным голосом: «Зорина Смит; погибла в результате несчастного случая вчера вечером, тело утилизировано в Градской больнице сразу после проведения судмедэкспертизы». «Как погибла? Она же…» На мгновение я вздрогнул от накатившего отчаяния, но почти сразу внимательно посмотрел на штабс-капитана. Его глаз за опущенным забралом не видел, эмоций не чувствовал — работали ментальные щиты доспехов, но по едва заметному жесту понял, что тот приказал японцу продолжать. «Не зарегистрированное социальной службой тело, полностью соответствующее антропометрическим показателям Зоряны Смит, доставлено сегодня ночью в дом Вольфганга Ритера фон Нидермайера, чья резиденция считается неофициальным посольством Торгового союза». Торговый союз. Корпорация Ганза, после усиления Трансатлантического содружества набравшая в Европе немалую силу. Действовала Ганза официально от Европейского союза — со штаб-квартирой в Антверпене, но по факту большей частью работала в интересах британской короны, которой и была выпестована. Измайлов снова посмотрел на меня, не поднимая забрало. Короткое оповещение на периферии зрения — мы с ним оказались наедине, на выделенном канале. Штабс-капитан молчал, но спрашивать ему даже ничего не требовалось. Невысказанный вопрос и так повис в воздухе — хватит ли мне предполагаемой власти и влияния, чтобы пойти против настолько серьезных соперников. А я и не знал, если честно. Тайный советник Е.И.В. Собственной канцелярии, уговаривающий меня перейти под крыло императорского ведомства, это, конечно, сильно, но… Ганза, Британия, Европейский союз… — Работаем, — без тени сомнения произнес я. Словно ва-банк пошел и все фишки на стол бросил. Как там Князь Тьмы при заключении контракта сформулировал — жить по законам божьим и человеческим? «Работаем», — эхом повторил Измайлов, отключая выделенный канал связи. Накамура очень быстро свернул подключение. Очень быстро — с учетом того, что одно неверное движение на таком уровне погружения могло банально выжечь ему мозги. Упаковав блоки предохранителей, взлома и дешифровки, японец отсоединился от Сети, поднимаясь. Когда мы выбегали из помещения, направляясь на широкую лестницу, я обратил внимание, что господа у стены по-прежнему не моргают. «Армейский парализатор, он дает такой эффект», — только сейчас понял я причину их почти полной неподвижности. Почти полной, потому что зрачки понемногу двигались. «Садыков!» «Здесь, командир». Снова значок выделенного канала, только для нас со штабс-капитаном. «С Иноземцевым сюрпризы ожидаются, как с девчонкой?» — уточняя, спросил меня Измайлов. «Да… нет… возможно?..» — заметались в мыслях варианты ответа. Учитывая, что мы еще и бежали по коридорам особняка, направляясь на верхний этаж, думалось отлично. — Маловероятно, — коротко и почти сразу нашел я самый близкий к истине ответ. Возможно, что датчанин под крылом недругов — потому что если за меня взялись вплоть до малейших контактов, то Халид уже все рассказал. Но все же это действительно маловероятно, и сильно сомневаюсь, что в отеле засада: я-то сам — вот здесь, бери не хочу. Другое дело, если бы мое местоположение не было известно заинтересованным лицам… «Отель „Будапешт“, президентский „люкс“, Денис Иноземцев. Вывезти домой, на связь — только с нашей территории, работаешь автономно», — так же на бегу отдал Садыкову приказ штабс-капитан. «Принял», — коротко ответил тот и отключился. Практически моментально из взводной тактической сети пропали иконки статуса трех бойцов, а в дополненной реальности яркие контуры их фигур потускнели, теперь практически не привлекая внимания. Красные силуэты патрульных, кстати, также уже приобрели тусклый розовый свет и теперь находились в сидячем положении. «В своей же машине упакованы», — понял я по положению тел. Вопрос только, почему конфедераты так спокойно действуют, словно у себя дома. И вывели из строя патрульных прямо на улице, даже не заботясь о системах видеонаблюдения. Ответ на вопрос получил почти сразу, как мы выбежали на плоскую крышу особняка, где была оборудована терраса с садом. Дом находился на Горе, в самом элитном районе Высокого Града, и здесь просто отсутствовали системы слежения и видеонаблюдения, гарантируя обитателям конфиденциальность частной жизни. Как раз в тот момент, когда мы оказались на крыше, из приоткрывшихся автоматических ворот особняка выезжала патрульная машина. Садыков со своими бойцами, как я понял, решил лишний раз не импровизировать и доехать до гостиницы на транспорте, который никто и не подумает остановить. Подтверждая мои догадки, на крыше полицейской машины заработал проблесковый маячок. Да, опасаться им нечего — учитывая уровень технической оснащенности конфедератов, вскрыть доступ к сети Градской стражи тройке Садыкова не составило никакого труда. Сейчас они везде будут проходить проверку «свой-чужой», не вызывая никаких подозрений до времени окончания дежурства экипажа. К тому же наверняка бойцы уже организовали сейчас себе легендированное задание в системе на патруль или проверку в отель «Будапешт» и на некоторое время выпали из доступа диспетчера Градской стражи. Обо всем этом я подумал мельком, переводя взгляд с удаляющейся патрульной машины. Напрягся было, подумав о реакции датчанина — предупредил его Халид, что я намерен его вытащить, или не предупредил? Но отвлекать Измайлова не стал — конфедераты не дети, точно разберутся. Тем более не стал отвлекать, что штабс-капитан явно позволил себе лишние эмоции. «Кодексъ чести русскаго офицера» в этом мире, в Конфедерации, по-прежнему являющийся армейской библией, говорил, что сила офицера не в порывах, а в нерушимом спокойствии. Предполагаю, что вспышка штабс-капитана не должна была стать достоянием гласности, но он, видимо, в динамике событий просто забыл отключить выделенный канал связи со мной. Сначала я не очень понял причину экспрессивной вспышки Измайлова. Хотя свалившаяся с небес машина, признаю, внушала уважение — массивный летательный аппарат, по размеру сравнимый с «крокодилом» Ми-24, только более массивный и приземистый. И в отличие от вертолета в воздухе машину держали винты в широких крыльях. Блеснув солнечными бликами на плексигласе кабины, аппарат довольно быстро, но в то же время с некоторой кажущейся вальяжностью в вираже со снижением завис над крышей, медленно опускаясь. Пилот конвертоплана был в массивном авиационном шлеме, с почти полностью закрывающим лицо солнцезащитным щитком. «Поручик Файнзильберт», — подсказал мне визор тактической сети. Через остекление кокпита было хорошо видно, что поручик широко и ярко — почти как блики солнца на кабине, улыбается во все тридцать два. Судя по всему, пилот был из числа сынов Израилевых — потому что яркую и совершенно неполиткорректную тираду штабс-капитана Измайлова можно было уместить в две фразы. Первая касательно всего народа: «Евреи — и импровизация… что же могло пойти не так?», а вторая — по поводу самого поручика: «Как этот не очень умный человек вообще принадлежит к народу, который забирает больше четверти всех Нобелевских премий?» Файнзильберт, судя во всему, разъяренного штабс-капитана не слышал. «Командир, там вообще никого не было! — доложил поручик голосом, в котором сквозила радость выигравшего в лотерею миллионы и миллионы. — В дальнем ангаре взяли, почти без охраны стоял!» На террасе между тем появились не менее пяти бойцов — отряд, видимо, получил от Измайлова команду покинуть здание. Конвертоплан уже завис в метре от крыши, мягко откинулась аппарель. На бегу к гостеприимно распахнутому брюху я присмотрелся к эмблеме на боку машины. Сразу после взгляда интерфейс дополненной реальности подсказал мне, что машина принадлежит британской армии. Название «Blues and Royals» мне ничего не сказало, а вот из дальнейшего текста маркера понял, что это конвертоплан королевской дворцовой кавалерии. Сопоставив слова Измайлова, довольный вид пилота и окружающую обстановку, я примерно догадался, что произошло. Поручик с приданными бойцами, получив задание по-тихому умыкнуть любой летательный аппарат, чтобы покинуть на нем Высокий Град, нашел практически бесхозную машину элитной части британской армии на расположенной неподалеку базе ПВО Войска Польского. Как там оказался этот конвертоплан и почему рядом не было британских гвардейцев — другой вопрос, но вот вспышку штабс-капитана я более полно начал понимать тогда, когда подумал о следующей нашей цели — посольстве Ганзы. Ладно еще, если наглые и не представившиеся наемники разносят офис транснациональной корпорации средь бела дня, но если они делают это на машине полка британских королевских гвардейцев… Мне почему-то кажется, что это немного нагло. А может быть, даже и не немного. Пока размышлял об этом, отряд Измайлова уже погрузился в машину. Всего в конвертоплане, включая меня, оказалось десять человек. В десантном отделении расположились бойцы, двое из которых были со снайперскими комплексами, двое с тяжелым оружием. Остальные с полуавтоматическими винтовками плавных обводов — 8А-99 в компоновке булл-пап, с магазином позади спускового крючка. Стандартные винтовки вооружения британской армии, в отличие от снайперских комплексов и тяжелого оружия, разнообразного, словно в вольном наемном отряде. Когда штабс-капитан стремительно двинулся в кабину к пилоту, машина уже поднялась и в пологом вираже легла на заданный курс. На заданный ранее курс — понял я, когда Измайлов оказался в кабине и почти сразу последовал очередной разворот. Вообще, военный конвертоплан над Высоким Градом — нерядовое явление и точно привлечет ненужное внимание. Но мне кажется, что приличная фора по времени у нас есть. Особенно если конфедераты сделали все грамотно там, где умыкнули машину. Если же сейчас поднимется тревога… как мы будем уходить из города — даже не представляю. Расположившийся за штурвалом поручик машину вел словно гонщик «Формулы-1» — не знаю, или у него манера такая, или Измайлов приказал поторопиться. Но меньше чем через полминуты мы уже резко ухнули вниз, приземляясь. Лететь оказалось совсем недалеко — особняк Нидермайера также наверняка в пределах Горы находится. В ушах коротко щелкнуло, привлекая внимание — Измайлов наконец вырубил выделенный канал, и сейчас я оказался в общей взводной тактической сети. Быстро упала грузовая аппарель, и трое поднявшихся конфедератов — с однообразно-стандартными винтовками, во главе с Измайловым выдвинулись на улицу. Бойцы с тяжелым оружием и снайперскими комплексами остались на месте. «Чтобы преждевременно внимания неуставным разношерстным вооружением не привлекать», — догадался я, глянув на улицу. Конвертоплан приземлился у самого крыльца особняка, поднимая густую пыль с гравийных дорожек и заставляя колыхаться декоративно выстриженный кустарник. Из дверей широкого крыльца выбежали два охранника в броне с фиолетово-желтыми эмблемами бельгийской ЧВК «Barbarians». Корпораты держали наготове оружие и были явно напряжены, но никакой агрессии пока не проявляли. Измайлов, пригибаясь от воздушных потоков винтов конвертоплана, подбежал ближе и махнул рукой, привлекая внимание одного из охранников. Дальнейшее произошло очень быстро — одна, а следом вторая фигура улетели прочь, врезаясь в стену особняка. Рядом со мной пространство всколыхнулось движением — сидевшие до этого конфедераты стремительно вскочили с мест, рванувшись на улицу, в ушах зазвучали крики команд, загрохотали выстрелы. Конфедераты ринулись вперед, словно сорвавшаяся с цепи стая не кормленных неделю ротвейлеров, которых поманили куском сочного мяса. Летели клочьями камни стен особняка, мелькали силуэты — один за другим бойцы забегали в здание. Перед глазами мелькал калейдоскоп из контуров фигур — едва кто-то из конфедератов визуально обнаруживал нового противника, как система целеуказания выводила в визор его проекцию для всех, но почти сразу же красные контуры фигур окрашивались в неактивный розово-серый. Заскочив следом за яростно атаковавшей группой в здание, благодаря дополненной реальности визора я легко ориентировался в дыму и клубах пыли, выбитой из размолотых в бетонную крошку стен. Зоряна нашлась в медицинском кабинете, в капсуле. Судя по показаниям, девушка была уже реанимирована, но восстановительных мероприятий не проводилось — рука не регенерирована, грудь в повязках. Подскочивший медик очень быстро осмотрел капсулу, а после резко выдернул сразу несколько проводов. Не заморачиваясь кодами доступа, он просто вскрыл крышку, не обращая внимания на брызнувшие искры и сигнал аварийной опасности. Еще раз осмотрев искалеченную девушку, он поднял ее на руки и передал мне. Веса Зоряны я практически не почувствовал — усиленные псевдомышцы экзоскелета приняли нагрузку на себя; благодаря броне я мог вообще ничего не ощущать, но для более реального осознания своих возможностей небольшое усилие веса на руки все же передавалось. Так же быстро, как вошли в здание, мы его и покинули — только сейчас медик-конфедерат находился совсем рядом со мной, готовый в случае чего прийти на помощь, закрыв от чужих атак и меня, и девушку. Впрочем, никакой активности охрана особняка не предпринимала. Когда я с бесчувственной Зоряной на руках оказался на улице и оглянулся, понял, почему никто нас не атаковал — здание практически перестало существовать, больше чем наполовину превратившись в руины. Под резкие крики Измайлова тесной группой конфедераты заскочили в конвертоплан, который начал медленно подниматься еще до того, как последний из бойцов запрыгнул на аппарель. В переговорнике по-прежнему стоял непрекращающийся гвалт, в котором я ориентировался не очень хорошо, улавливая лишь отдельные доклады и команды. Взводная тактическая сеть по индивидуальным настройкам отсекала все лишнее — и бойцы отряда слышали только то, что предназначалось им. Я же был сторонним наблюдателем, и на меня обрушились переговоры всего подразделения. Плавный взлет машины вдруг прервался — мы словно на преграду натолкнулись. Гулко подвывая, взревели двигатели, пол заходил ходуном. По всему периметру десантного отсека загорелось аварийное освещение, сопровождаемое ревом тревоги, на нескольких экранах замелькали предупреждающие сообщения о нарушении прав доступа. Несколько несвязных выкриков, рев в переговорнике — и схлопнувшиеся створки между десантным отсеком и кабиной были открыты растянувшими их двумя бойцами, предварительно выбившими из стен пневматические доводчики. Словно вычленяя отдельные картинки в безумной суматохе вокруг, я увидел, что Файнзильберт пытается справиться с управлением, метаясь в пилотском кресле, словно угорь на сковородке. На месте штурмана расположился Накамура с разложенным лэптопом, пытаясь победить сопротивляющийся несанкционированному доступу конвертоплан. Измайлов обернулся ко мне, и через миг у меня перед глазам возникла объемная схематическая голограмма карты Высокого Града, на которой ясно было видно, как в нашу сторону движется звено вертолетов патрульной полиции, а по улицам мчатся сразу несколько машин — как Градской стражи, так и залесских рейнджеров, вооруженных гораздо лучше патрульной полиции. «Столь полная информация — явно благодаря Садыкову, который подключился к городской полицейской сети и сейчас должен подъезжать к отелю», — догадался я. Но нас хотела видеть не только полиция Града и рейнджеры — Накамура постепенно справлялся со взбунтовавшимися системами британского конвертоплана, и на карте одна за другой появлялись загоризонтные метки приближающихся перехватчиков с идентификаторами Войска Польского. Штабс-капитан между тем, быстро отдав несколько указаний бойцам, обратился ко мне с едким вопросом: «Ну что, будущий владелец титула и власти… есть идеи, как нам вылезти из всего этого дерьма?» ГЛАВА 21