— Но… — Я недолго. Зоряна осталась стоять в проходе как вкопанная. Да, удивилась — по моим ощущениям, в ней бушевали чувства предвкушения, как у ждущего Новый год маленького ребенка. При этом я ею воспринимался словно нечто бессловесное, действительно как послушный младший братик, и сейчас сумел удивить. Сам, не оглядываясь на девушку, зашел в ближайший магазин. Пиджаки, брюки, рубашки и футболки, многое из натуральных тканей. Хм, даже носки в продаже, бессистемно разные. Прет-а-порте принтеры никто не отменял. И костюмы из натуральных тканей стоят нереально дорого, какой смысл их печатать заранее? Поведя руками по одной из вешалок, словно перебирая колоду карт, наткнулся взглядом на эмблему своего «бывшего» калифорнийского колледжа. И понял — прет-а-порте принтеры никто не отменял, да. Но натуральные ткани слишком дороги для протекторатов, к тому же есть ограничения — подобную футболку может распечатать только тот, у кого есть допуск базового аккаунта к такой одежде. А это значит, что камеры переработки в отельных принтерах элитных районов не работают на уничтожение, а одежда потом изымается и продается в магазинах. И после моих измышлений и догадок сейчас остался всего один, самый главный вопрос. Зачем мне это знание сейчас, когда впереди светский раут, а после него — смертельная схватка, условия которой мне пока полностью неизвестны? Покачав головой, немного злясь на себя, я вышел из торгового павильона. Успев поймать полупрезрительный взгляд продавца, который, видимо, подумал, что я расстроился из-за стоимости одежды. Зоряна вновь подхватила меня под руку и потащила по коридору. Совсем скоро мы оказались в хорошем салоне, и меня приняли в оборот. Парикмахер и пара стилистов, работавших с настоящим, причем разлоченным прет-а-порте принтером. Не спрашивая ни об оплате, ни о пожеланиях, меня очень быстро переодели в классический костюм. Причем баснословно дорогой — для Южных, и полученный из принтера по моим размерам, так что сел идеально. Яркий красный галстук мне не очень понравился, но выбора не было — мои пожелания на этот счет оказались проигнорированы. — Волосы или линзы? — томным голосом поинтересовался командующий процессом стилист с несуразной высокой прической и грубым имплантом вместо одного глаза. — Что «волосы или линзы»? — Ваш идентификационный цвет на сегодня — алый, — томно произнес собеседник. — Кроме галстука необходим еще один элемент, это или красные линзы в глаза, или покраска нескольких локонов в красный как отличительный знак. Выбирайте уже поскорее, — чуть истерично закончил стилист. Ходить с красной гривой — перспектива, конечно, далеко не лучшая. Но позволять устанавливать себе в глаза непонятные линзы еще хуже. Согласившись на покраску, совсем скоро я был полностью подготовлен — причесан и одет с иголочки. С прической, кстати, не все так плохо — действительно всего несколько прядей и не сильно аляповато даже. Стильно, модно, молодежно. Когда из соседнего помещения появилась Зоряна, не сдержал восхищенного восклицания. На девушке было ярко-алое бальное платье, обтягивающее до бедер, а дальше спускающееся вниз пышными оборками. По атласу летящими узорами выделялись лепестки цветов. Платье длинное — в пол, но полностью оголенные плечи и смело приоткрытая упругая грудь девушки притягивали взгляд, создавая иллюзию полуобнаженности. Руки Зоряны скрывали шелковые перчатки до локтей, на белоснежной шее каплями крови поблескивало рубиновое ожерелье; в пышной, уложенной профессионалами прическе, волнами спускающейся на плечи, вплетены ярко-алые, под стать платью, цветы. Блестящие от волнения глаза девушки сверкали, влажные губы чуть приоткрыты. Я теперь понял причину ее восторженного ожидания — видимо, каждого участника турнира сопровождает на торжественный бал одна из девушек-эскортниц. Ну да, меня как ни одень на светское мероприятие, я буду привлекать внимание только своей серостью и незаметностью. Если иметь в виду обычную одежду, конечно, а вскользь сказанное Мюллером определение «великосветский» павлиньих нарядов и номерных роб не подразумевает. Так что яркая спутница вполне логична — для того, чтобы в толпе предстоящего мероприятия всегда можно было заметить, обсудить и даже пощупать будущих гладиаторов. Осмотреть и обсудить для того, чтобы сделать ставку — ведь это кровавый спорт. А ставки на него — популярное развлечение не только в нижнем мире. Вот только странная правда-ложь об аристо-наблюдателях все еще не давала мне покоя. — Ты великолепна, — улыбнулся я взволнованной Зоряне. Легкий румянец на скулах налился ярче, уже естественной краской. Девушка просто засветилась восхищением и тщеславием, предвкушением счастья касания небосвода, на который она раньше могла лишь смотреть. Да, это для меня предстоящий выход в свет… в полумрак скорее, просто очередная проверка своих способностей и грязное дело, которое нельзя доверить никому другому. Для нее, возможно, один из самых ярких моментов в жизни. Когда мы с Зоряной покидали салон — через заднюю дверь, я заметил, как внутрь зашла очередная пара. Девушку узнал — одна из проституток Лярвы. Спутник ее, невысокий коренастый крепыш, был мне не знаком. Нюхом чую — такой же участник, как и я. Постаравшись забыть, насколько это возможно, о предстоящем турнире, попытался вести себя легко и непринужденно. Зоряна очень хотела праздника, так пусть получит свою минутку счастья. Без лишних глаз мы покинули Яму и сели в глухой минивэн, припаркованный к выходу вплотную боковой дверью. Конфиденциальность гостей Республиканского дворца обеспечивалась вполне на уровне. Пусть даже это гладиатор и эскортница, вызванные лишь для борьбы со скукой представителей высшего света. Минивэн кружил по району довольно долго, после чего заехал в одну из глухих арок. Я знал это место — старый дом на границе Южных и Центральных районов. Ограждающая стена проходила прямо через него, и строение использовалось как своеобразное посольство — в том числе для провоза грузов и путешествия важных гостей нижнего мира в верхний и наоборот. Судя по наклону салона, мы заехали в подвал, где в полумраке очень быстро пересели в самый настоящий лимузин. Зоряна при виде белоснежной, блестящей хромом машины совсем расцвела. Лимузин степенно выехал из подвала, словно покидая шлюзовую камеру связи двух миров, и мы оказались на освещенных улицах Центра. Несколько минут езды по пустынным проспектам, и лимузин покатил по узкой дороге парка. Совсем скоро деревья расступились, и мы выехали на широкую, заставленную многочисленными машинами площадь. Искрящийся огнями дворец даже мне показался центром погруженного во тьму парка, его бьющимся светящимся сердцем. Восторг же Зоряны при виде всего этого сверкающего великолепия вообще был трудно описуем. Открылась дверь лимузина, и слуга в ливрее склонился в предупредительном поклоне. По широкой лестнице поднимались десятки прибывших на бал людей, и мы с Зоряной присоединились к этому потоку. Девушка с возбужденным любопытством озиралась по сторонам, то и дело сжимая мою руку. При этом старалась держаться с показательным высокомерным достоинством и не выглядеть впервые попавшей на прием такого уровня провинциальной девочкой. Моя юная и красивая спутница, в своем броском алом платье, притягивала взгляды. Похотливые в том числе. На меня также обращали внимание, особенно учитывая, что я по виду младше и ниже ростом. В главном зале собралось множество гостей, и на меня обрушилась какофония эмоций, перекрестных взглядов, перешептываний. Кто-то и вовсе не скрываясь обсуждал мои перспективы — я понял это по обрывкам фраз, пусть и завуалированно смягченных. Гости восседали за столами — светское мероприятие началось уже давным-давно. Это наш приезд был к назначенному времени — мы тут не гости, а декорация. Присесть нам было негде, смотреть, как другие поглощают еду и питье, тоже не очень интересно, и я потянул было Зоряну гулять по залам. Но она в этот раз сама повела меня — на балконную галерею. «Наверняка по инструкции», — догадался я, увидев в толпе яркие платья эскортниц. Платья все были практически одинаковые, различаясь только разным спектром цвета — в тон галстуков, покрашенных прядей волос и ярких глаз сопровождающих спутников. Я скользнул взглядом по собравшимся в разных местах будущим соперникам. На восемнадцать и старше почти никто не выглядит — старшие школьники, студенты максимум. Будущих участников собирали в одном месте — как на стенде. Гости благотворительного бала прохаживались мимо, с интересом нас осматривая. Ажиотажа не наблюдалось — мы, завтрашние гладиаторы, и сопровождающие эскортницы не были гвоздем программы. Просто одно из многочисленных развлечений. Как мимы и огнедышащие факиры в парке, акробаты, соблазнительные танцовщицы в укромных альковах… Да вот хоть парусные лодки в пруду — присмотрелся я к горящей фиолетовым отсветом поверхности водоема. Ветра не было, паруса лодок безвольно обвисли, и рулевым приходилось галанить — активно дергать пером руля туда-сюда, чтобы лодки кружились по воде, как заказано… — Что? — отвлекся я на слова Зоряны, в которых сквозила неожиданно неприкрытая злость. — Экворея виктория. Дискосома красная, — повторила девушка, чуть сжав мою руку и показывая вдоль перил. Поодаль от нас расположилась пара с двумя высокими бокалами шампанского. Дама была в платье, полностью открывающем спину, и на ее коже люминесцентным светом блистала живая татуировка в виде красно-зеленого, расправившего крылья дракона. — Осама Симомура, профессор Дальневосточного университета, — негромко проговорила Зоряна. — Первый, кто вывел люминесцентный зеленый белок из медузы Эквореи виктории. И я знаю, каким образом сделана живая татуировка вон у той… дамы. Олег, почему так? Я умнее, красивее, слышала о теории де Фриза и Коржинского, а эта дура даже слово «флуоресцентный» с первого раза не выговорит! Но почему-то ноги перед всякими дебилами мне приходится раздвигать, а эта соска на татуировку тратит столько, сколько я за всю жизнь не заработаю! Вот что ей сейчас ответить? Дама с татуировкой в этот момент засмеялась, некрасиво запрокинув голову. Вдруг она резко, как галка, повернулась в нашу сторону, почувствовав взгляды. Смотрела как… как я совсем недавно на Мюллера, что уж там. Даже хуже: я хоть в нем человека видел, а эта — как на противных зверюшек, вызывающих брезгливый интерес. Такая же эскортница, как Зоряна, только уровень выше. А вот спутник ее — одаренный, смотрит желтыми, как у Анны свет Николаевны, глазами. Татуированная дама между тем презрительно фыркнула и, показав на нас пальцем, что-то сказала спутнику, еще раз обидно засмеявшись. При этом она широко открыла рот — будто невзначай демонстрируя язык с популярным в определенных кругах пирсингом. — Хочешь, убью ее для тебя? — негромко поинтересовался я, прикрыв рот рукой, чтоб по губам никто не прочитал. — Конечно, хочу, — быстро ответила Зоряна. Оу, я вообще-то из вежливости спросил — не думал, что она согласится. — Не прямо сейчас только, — приподнявшись на цыпочки, снова шепнул я в ухо девушке. Меня окатило благодарной волной теплоты, практически моментально сменившейся ледяным холодом смерти. Резко обернувшись, встретился взглядом со смуглым азиатом. Невысокий, ростом даже пониже меня. Вторая пара, в которой спутница выше кавалера. Но на девушку я даже внимания не обратил — смотрел только на азиата. Агрессии в его взгляде никакой не было, но смертельная опасность ощущалась невероятно густо — хоть рукой черпай из воздуха. В окружающем мире на пару мгновений остались только мы вдвоем, приглядываясь друг к другу. Он смотрел абсолютно без вражды, с отстраненным интересом — как смотрит хороший снайпер через оптику на потенциальную цель. И был не в костюме, а в темном военном мундире без знаков различия. Цвет идентификации — багровый, гораздо темнее нашего с Зоряной алого. И вместо яркого пятна галстука, как у меня, бордовый воротник-стойка — совсем как на парадном мундире королевских гуркхских стрелков. Непальцев, которые служат в британской армии и не являются наемниками, причем конкурс отбора — двести человек на место. В моем мире русские и гуркхи на поле боя никогда не встречались. Надо будет при случае узнать, случалось ли подобное в этом. Потому что характеризовать личные качества непальских горцев можно коротким анекдотом: «Бойцы-гуркхи, узнав о том, что десантирование предстоит с высоты в две тысячи метров, на брифинге попросили пилота снизиться хотя бы до пары сотен метров. Как потом оказалось, их просто не поставили в известность, что прыгать надо будет с парашютами». Знаю я обо всем этом не памятью Олега или благодаря урокам фон Колера — это мое из прошлой жизни. В оружейном шкафу у меня висит (висел) изогнутый боевой нож кукри, привезенный из Непала. Непальцем и непалкой деланный, как говорится. Отвлекая от дуэли взглядов, толпа ахнула — в воздухе возникло огромное голоизображение. Поняв, что происходит, пристально вглядываться не стал — уже видел это однажды, когда в теле Олега находился на Арене Ямы. В транслируемом раз за разом ролике лицо аравийского аристократа не было закрыто — и по толпе прошел негромкий гомон. Да, организаторы превью явно сумели удивить и привлечь внимание зрителей. Причем грамотно смонтированный ролик демонстрировал смертельный поединок со всех сторон, в динамике — моя отвлекающая стрельба, рывок, эффектное скольжение в падении, принесшее победу. Момент, когда пули попадали аравийцу в ногу, показали и вовсе в замедленном темпе крупным планом. Я в этот момент не выдержал и сжал кулаки, беззвучно выругавшись. Очень сильно захотелось кого-нибудь убить. В интернетах моего мира в таких случаях можно услышать сакраментальное «тікай з городу, тобі…» конец, в общем. Но. Теоретически я понимал, что сейчас мне никуда не убежать. Идентификатор лиц работает, и о том, что я нахожусь здесь, семья аравийского аристократа узнает совсем скоро. Если еще не знает. И бежать мне смысла нет — как только окажусь вне зоны влияния Мюллера, меня сразу возьмут. Это если прогнозировать развитие ситуации. Об этом размышлял хоть со злобой, но все же отстраненно, думая о том, как повел бы себя в случае, если бы не знал о планируемой продаже аравийцам. И о том, что спецы ФСБ должны меня в этот момент вытащить. Да никак бы не повел, выбора просто нет — только участвовать в турнире, а после надеяться, что Мюллер подарит новую личность. Пытаться пошуметь здесь просто назло? Так среди гостей как минимум десяток одаренных, не считая полной сотни охраны, — меня просто размажут. В этот момент толпа вновь ахнула — теперь вместо голо с моей победой транслировался бой стоявшего напротив меня непальца. Я тоже отвлекся от мыслей, посмотрел. Как большинство, не охнул, конечно, когда на экране стало понятно, как ножом кукри можно легко отделить голову от тела, но впечатлился. Обернувшись к горцу, демонстративно поджал губы и поднял большой палец. Непалец в ответ уважительно поклонился. Мне после этого даже полегче стало. Абсолютно невозмутимый азиат, никак не реагирующий на оценивающие взгляды, держался естественно и совершенно спокойно. И только сейчас я обратил внимание на его спутницу, которая до этого воспринималась лишь добавочной декорацией. Девушка, как и держащая меня под руку Зоряна, намного выше кавалера. Бордовое платье удивительно подходило смуглой бронзовой коже, в волосах цвета воронова крыла вплетены черные розы, на контрасте ярко сверкают небесно-голубые глаза. Я ее узнал — это была мельком встреченная в зеленом коридоре аэропорта мулатка. Девушка, когда я на нее посмотрел, недвусмысленно показала мне свое недовольство. Она явно была расстроена, что я обратил на нее внимание так поздно, и всем видом дала понять, что никогда мне этого не простит. Я только улыбнулся и плечами пожал — мол, что ж поделать. Смуглая красавица моментально сбросила с себя оскорбленно-неприступный вид, звонко рассмеялась и послала мне воздушный поцелуй. По-моему, она единственный встреченный человек за очень долгое время, кто не прогибался или не пытался прогибать под себя мир, а просто и откровенно наслаждался жизнью. Из главного зала донеслись звуки венского вальса, и некоторые из присутствующих на галерее потянулись внутрь. На проекции между тем продолжали транслироваться кадры с возможностями всех будущих участников схватки. Мне, несомненно, полезнее было бы посмотреть и изучить, но я чувствовал тоскливое внимание Зоряны, обращенное в блистающий золотом праздника зал. — Пойдем потанцуем? — поинтересовался я у спутницы. — Нам надо здесь находиться, на смотровой площадке, — тут же ответила она. — Брось ты. Если очень хочется, то можно, к тому же мы ненадолго… Это был не протест против правил — Мюллер прямо намекнул, что стоит удивить и привлечь к себе внимание. — Я не умею танцевать, — совсем негромко и едва слышно произнесла Зоряна. — Я тебя научу чуть позже, — произнес я, вызвав еще один прилив радостной надежды на грядущее счастье. — Зорь, отойду на пару минут, — отпустил я руку девушки и чуть придержал ее. — Не волнуйся, все под контролем. Под заинтересованными взглядами вышел со смотровой площадки галереи и двинулся через редкие группы танцующих. Туда, где совсем недавно видел бордовое платье и водопад черных как смоль волос. Подошел к смуглянке в тот момент, когда широколицый мужчина во фраке замер в изящном жесте — протягивая руку, готовясь увлечь ее в танец. Непальский горец, сама дисциплина, стоял поодаль у стены, внимательно наблюдая за девушкой. Может, это туземная принцесса? Да нет, кожа смуглая, но азиатских черт нет вовсе — скорее квартеронка. Африка или Латинская Америка. — Миледи, — изобразил я учтивый поклон, протягивая ей руку. Широколицый господин во фраке очень удивился, когда я беспардонно его оттеснил — не плечом конечно же, а просто завладев вниманием девушки. К тому же я не просто грубо, а совершенно дерзко и немыслимо нарушал бальный этикет, но вот что-что, а уж это мне точно сейчас безразлично. — Юноша, леди уже приняла приглашение, и… — на английском произнес господин. — Кто здесь? — показательно вздрогнул я, посмотрев в яркие голубые глаза смуглянки. И быстро оглянулся по сторонам, демонстративно не замечая мужчину рядом. — Оу, — наконец наткнулся я взглядом на соперника. — Мне кажется, миледи сама может ответить, и не вам указывать ей, как жить и что делать. Человек, который скоро должен сказать: «Аве Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!», может себе позволить и нарушить нормы поведения. Смуглянка после моего возмутительного пассажа, как я и ожидал, взяла меня за руку. Сделав несколько плавных шагов, мы вырвались из окружающего мира и закружились в сказочном калейдоскопе танца. Я, правда, ощущал на себе полный злобы и даже ненависти взгляд широколицего господина во фраке, но настроение мое от этого лишь улучшалось.