И кстати. Имя «Мустафа» в декорациях родных березок мне не нравится. Как специальный агент ФСБ отнесется к тому, что у него появится новый оперативный псевдоним? Как придумать новое имя для ординарца? Тоже легче легкого, идеи на поверхности лежат, в классике. Имя слуги Арамиса я забыл. Но помню, что у Атоса — Гримо, у Портоса — Мушкетон, а у гасконца — Планше. «Планшет! Почему бы и нет, и звучит неплохо», — весело глянул я на сирийца. Мустафа в этот момент думал о своем, и, заметив его сосредоточенное выражение лица, озвучивать пришедшую в голову идею я не стал. Понял как-то вдруг, что все происходящее сейчас действительно серьезно и, если я с княгиней не договорюсь, видимо, нас ожидают некоторые трудности. Даже не ощущая эмоций проводника, я заметил, что он крайне напряжен. Странная ситуация. С одной стороны, у меня буквально информационный голод от недостатка сведений — коснись любого конкретного дела или проблемы. С другой — информации в общем настолько много, что в голове просто не хватает оперативной памяти для того, чтобы осмыслить даже малую ее часть. И сейчас — по виду Мустафы, по желанию фон Колера договориться с княгиней, понимал — я явно что-то упустил. Что-то очень серьезное. С такими мыслями и подошел к дверям кабинета княгини. В этот раз стукнул два раза и зашел сразу. Перспектива вновь общаться с Анной Николаевной мне претила, но я сумел отставить эмоции в сторону, подходя к разговору с холодным разумом. Несмотря на это, в ушах периодически еще звучало сочное: «Пшел вон». Поэтому если сейчас Анна Николаевна выставит меня за дверь, можно будет уже с чистой совестью сообщить мастерам-наставникам, что попытка примирения не удалась. Княгиня за порог меня не выставила. В кабинете она была уже одна. Сидела откинувшись в кресле, внимательно на меня глядя. Под ее пристальным взглядом я не торопясь прошел к столу и присел в гостевое кресло. За Анной Николаевной наблюдал краем глаза, рассматривая портрет цесаревича Алексея за ее спиной, стилизованный под работы художников восемнадцатого века. На картине, кстати, наследник трона был в черной форме Александрийского полка «бессмертных гусар», в списках которого, видимо, числился. Пока смотрел на будущего правителя одной шестой части суши, даже не заметил, как молчание затягивалось. Мне пауза неудобств не доставляла в отличие от княгини, только обратив на нее внимание, я ощутил взрывную гамму чувств — от настороженной опаски до раздраженной злости. Ух ты! Княгиня-то и не знает, что говорить. Не ведаю, какие аргументы приводил фон Колер, но Анна Николаевна наступила на горло собственной песне — в буквальном смысле слова, и вызвала меня для того, чтобы извиниться. Но сделать это сейчас просто физически не может, не в силах перешагнуть через себя. Устроившись в кресле поудобнее, я положил руку на столешницу и дробным перестуком выбил ритм имперского марша из «Звездных войн». Вместе с княгиней вздрогнули одновременно. Она — от удивления моей наглости. Я — от запаха денег. «Звездные войны», Гарри Поттер, «Оттенки серого» — в этом мире ничего подобного нет и это же золотая жила! «Золотая жила, для разработки которой нужны деньги, и немалые, — тут же осадил я себя. — Забыли пока; к тому же далеко не факт, что популярные в моем мире истории выстрелят здесь». Кстати, хорошо, что не стал углубляться в размышления, подвиснув совсем ненадолго — судя по виду и эмоциональной ауре, выстрелить в меня уже была готова сама княгиня. Да, я бы подобному поведению у себя в кабинете и тоже был бы не рад. Ладно, раз сама она говорить не может — явно не зная, как начать, придется ей помочь. Обиду я запомнил, записал и забыл — при случае верну, сейчас же мне открытый конфликт не нужен. — Четырнадцать, почти пятнадцать лет я жил в Волынском протекторате и знать не знал о том, что Войцех Ковальский — мне не отец, а назначенный опекун. Говорил я медленно, глядя над плечом Анны Николаевны. Она смотрела прямо на меня, внимательно слушая. — Всего три дня назад бойцы специального подразделения армии Конфедерации спасли меня от смерти и вывезли с территории протектората. Почти сразу у меня состоялась беседа с высокопоставленными чиновниками из Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Федеральной службы безопасности Российской Конфедерации. В ходе беседы я узнал, что Петр Алексеевич Юсупов-Штейнберг — мой биологический отец. Княгиня — внешне, сохраняла невозмутимость. Но ее эмоции бушевали огненным смерчем, словно гоночный болид, перевернувшийся на скорости триста километров в час. — Тайный советник от канцелярии и специальный агент ФСБ в беседе со мной выразили заинтересованность в том, чтобы я выбрал организацию, под эгидой которой буду служить государю-императору. — Кивком показал я на портрет монарха, висевший рядом с изображением цесаревича. — Оба беседующих со мной господина преследовали разные цели, но в одном были единодушны — предлагая сразу принять полагающиеся мне герб и титул. Сделал паузу, дав несколько секунд княгине на осмысление, и продолжил: — Не могу точно сформулировать причину, но делать это я пока не готов. Возможно… возможно, — еще раз повторил я, — от полагающегося мне герба я откажусь. Не потому что благородство или иные чувства, нет. Не очень люблю находиться на коротком поводке у других. Видите, я с вами предельно откровенен, — переведя взгляд с портретов монархов, впервые посмотрел я в глаза княгине. Старый, но действенный прием — делать вид, что избегаешь чужого взгляда, а затем прямо смотреть в глаза. Княгиню взгляд отвести не заставил, конечно, но она слегка сощурилась и едва-едва кивнула, отдавая дань моей прямоте. — Я вам неприятен. Вы мне безразличны. Сэд бат тру, — пожал я плечами. Это ей чтобы не расслаблялась слишком сильно. — Вариант с проживанием в вашем имении меня совершенно не прельщает, но это не мой выбор и не мое решение. Вы выставили меня из кабинета, как мальчика… «Сам-то ты кто сейчас? Большой дядечка?» — мысленно спросил я себя. — …подавальщика в кабаке, — тут же исправился. — И я вынужден реагировать, потому что нельзя никому позволять вытирать о себя ноги. Согласны? Княгиня, не отводя взгляда, сцепила пальцы и медленно изменила позу, положив локти на стол. — Вы необразованный и беспардонно наглый молодой человек, — медленно проговорила она. — Я должен был сказать: «Согласны, ваше сиятельство?» — моментально догадался я. Память Олега помогла. — Именно, — едва кивнула княгиня. — В том, что необразован, — вины не чувствую. Не я такой, жизнь такая. Обвинения в том, что беспардонно наглый, отвергаю. Вот если бы я спросил: «Согласны?», обладая навыком светской беседы, это была бы сознательная шпилька. Я же просто сделал ошибку. Так что, согласны, ваше сиятельство? — Согласна, — кивнула княгиня. «Ну и?» — выжидающе глянул я на нее. — В недавней нашей беседе я вела себя излишне резко и, возможно, вышла за рамки. Пять секунд. Десять. Сохраняя молчание, я продолжал смотреть в глаза княгине. «Это что, все?» — через полминуты задал всем своим видом невысказанный вслух вопрос. Речь вообще-то шла об извинениях. Компромисс компромиссом, но так это не работает. Как кость собаке бросила, и… — Для Алексея Петровича Юсупова-Штейнберга это ничтожно мало, признаю. Для Артура Волкова — уже непозволительно много с моей стороны. Согласны? Вот же ж… И не поспоришь. Счет «один-один». В тот момент, когда я невольно усмехнулся и покачал головой, признавая ее правоту, княгиня деликатно отвернулась. Причем в моей памяти в этот момент возник голос Смехова: «Для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фер слишком мало…» Все, точно Мустафа теперь Планшетом будет. Ладно, этот раунд закончили. Начинаем следующий. — В моей судьбе сейчас два явных интересанта — Канцелярия и ФСБ. Я, как уже говорил, сейчас даже слабо представляю, в какой мир попал. Мне не хватает знаний, опыта, образования. Я даже не знаком с текстом завещания, в котором упомянут. Впервые во взгляде княгини промелькнул интерес. — Я не уверен, что через год, который мне отвели на знакомство с новым для меня миром, я приму титул. Как вы, возможно, знаете, я… Пауза. Темная магия — совсем не то, о чем говорят вслух, я это прекрасно понимал. — О ваших способностях мне известно, — кивнула княгиня. Говорила она, кстати, уже вполне деловым тоном, а ее эмоции слегка улеглись. — Прекрасно. Если так, значит, вы не можете не понимать, что собственная судьба целиком мне больше не принадлежит. Но. То, что мое, — отдавать я не намерен. Губы княгини сжались в тонкую линию, побелев, а сама она напряглась. — Я не знаю, что по завещанию мне полагается к титулу и гербу. Может быть, кроме титула это еще и доля в наследстве… Не ошибся. Анна Николаевна смогла внешне сохранить невозмутимость, но ее эмоции мне рассказали — в завещании князя мне полагается не только герб, перечеркнутый лентой незаконнорожденного. — При этом я понимаю, что мое вступление в свои права может доставить вашему роду серьезные проблемы. И готов предложить сделку. Настало время княгини смотреть мне в глаза с немым вопросом. Пять, десять секунд. Когда дождался ответного молчаливого «Ну и?» от нее, удовлетворенно кивнул и заговорил: — Я хочу ознакомиться с завещанием Петра Алексеевича. После этого мы можем обсудить варианты — к примеру, замена моей доли на денежную или консолидированную имущественную компенсацию. Возможно — еще раз, возможно, я и вовсе буду готов отказаться от титула. Вопрос цены. — Несмотря на ваши юные годы, не могу не отдать дань деловой хватке, — медленно произнесла Анна Николаевна. — Тяжелое детство, дефицит игрушек, — пожал я плечами. — Приходилось книги читать. — Можете многого добиться и превратиться в опасную фигуру. Если доживете, — улыбнулась уголком губ княгиня. Взгляд ее при этом оставался серьезным. Не понял: это вот сейчас была прямая угроза с ее стороны? Но уточнять не стал, обдумаю это позже. Вновь демонстративно пожал плечами, уже без комментария. — Я подумаю над вашим предложением, — после небольшой паузы произнесла она, снова откидываясь на высокую спинку кресла. — Когда я смогу ознакомиться с завещанием? Или чтобы узнать размер моей доли, мне необходимо обратиться к наставникам? — Я могу с этим помочь, и ваши наставники будут лишними в этом… нашем семейном деле, — с некоторым усилием произнесла княгиня. — Но для вас же будет лучше, если мы вернемся к этому вопросу во время ближайших школьных каникул. К этому моменту я смогу сформировать для вас предложение. — Через… три месяца? — не смог я скрыть удивление. — Что-то не так? — так же искренне удивилась княгиня. — Срок на формулировку предложений еще могу понять и принять. Но три месяца ждать, чтобы ознакомиться с текстом завещания? — При всей похвальной деловой хватке вам не хватает ни знаний, ни опыта, ни образованности. У нас впереди как минимум год. Именно столько вы имеете времени на раздумье? Три месяца не играют никакой роли, тем более что у вас не будет возможности уделить вопросу своего наследства должного внимания. Глядя мне в глаза, княгиня, судя по ее виду и эмоциям, вдруг осознала, что я не понимаю, о чем речь. — Когда вы использовали поле подавления, это заметили только я и фон Колер, — уже другим тоном произнесла она.