– Во всяком случае, до сегодняшнего дня. – А-а, так все начинается. – Начинается? – Драконья Погибель с подозрением огляделся вокруг. – Что начинается? – Олдрейны хотят отвоевать утраченное, полагаю. Я и впрямь размышлял о сейсмике. На самом деле, я удивлялся каждый раз. Колебания так хорошо вписывались в модель – было трудно поверить, что олдрейны не увидят такую возможность, не ухватятся за нее. Впрочем, до них явно дошло только сейчас. – На мгновение показалось, что Тараланангарст в задумчивости позабыл о них. Но потом его голос зазвучал жестче. – Жаль, что твоего отца с нами нет, и он этого не видит, кир-Арчет, – кир-Флараднам был непреклонен, утверждая, что подобного не случится. Он говорил, такое в принципе невозможно. Из его пылких доводов на эту тему можно было бы сложить башню. Убежденность такого рода можно встретить лишь в муже, который ничуть не сомневается – хоть и не выражает это ни словом, ни эмоциями – в своей абсолютной неправоте. – Что за сейсмика? – сурово спросила Арчет у потолка. – Да, что еще за се… сесьмика? – Эгару нравилось считать, что его тетаннский довольно хорош, но такого слова он раньше не слышал. – Я засек на юге вибрацию, которая соответствует внушительному землетрясению. Мои нынешние, достаточно ограниченные чувства говорят, что ее очаг располагается в разломе Ханлиаг. – Всего лишь «землетрясение», мать твою? – Эгар моргнул. – Постой, погоди – Утонувшие Дщери, ты про них говоришь, да? Как-то вечером в таверне в Ихельтете, вскоре после прибытия в город, он почувствовал, как поднимается и качается под ногами пол, и подумал, что дело в выпивке – но тут рядом завизжала служанка, и вещи начали падать с полок и столов вокруг него. Он перенес эту тряску, как спокойный – но пьяный! – укротитель лошадей, слегка озадаченно наблюдая, как закаленные собратья-наемники хватаются за талисманы или рисуют в воздухе раздвоенные охранные знаки. Прошло несколько минут, прежде чем все утихло, и он сумел кого-то схватить с хмельной грубой силой: эй, брат, что за хрень тут приключилась? «Утонувшие Дщери ворочаются и стонут во сне. Им снится, как они просыпаются и поднимаются со своего океанского ложа, чтобы почтить память великого отца». В последующие годы то и дело случались другие толчки, в основном меньшей силы, – ничего такого, к чему со временем не привыкаешь. Они были далеко не самой странной вещью, которую мог испытать молодой маджак, живя в столице Империи. Но некоторые местные байки на эту тему оказались довольно мрачными. Они рассказывали о разрушительном катаклизме, который случился в Ихельтете давным-давно, и рассказчики легко указывали на треснувшие и обвалившиеся старые здания, дабы подтвердить свою правоту. Говорили, что где-то там вскипел океан, и Утонувшие Дщери Ханлиага поднялись из него, извергая огонь, способный опалить небо. – Ну и что? – Арчет теперь выглядела так, словно ее подташнивало. – Он прав? Неужели Дщери восстали? – Судя по характеру и интенсивности толчков, нет, по крайней мере пока. Но если эти вибрации являются только предвестниками, то не исключено, что подводную кальдеру в самом сердце Ханлиагской Россыпи может снова прорвать. Арчет дернулась, а потом с той же внезапностью осознала, что не знает, как быть с этой неожиданной жаждой движения. Она в нерешительности стояла на абсолютно черном ковре, глядя сквозь Драконью Погибель на что-то, чего он не мог видеть. – Если в Ихельтете будут землетрясения, – проговорила она напряженно, – говнюки из Цитадели растрындятся, дескать, вот и доказательство того, что Бог разгневан на Империю, а значит, и на императора тоже. Это будет возвращение их влажной мечты, Эг. Они смогут отправиться прямо к воротам дворца во главе толпы в десять тысяч человек, потребовать аудиенции и попросить почти все, что им вздумается. Пророков хер! Неудивительно, что Джирал повел нас на войну. Эгар кивнул: – Похоже, он взял листочек из папочкиного руководства по военным кампаниям. – Ага… новая Священная война против неверного Севера. Только вот когда Акал это делал, он расширял империю по-настоящему. Джирал так поступает только для того, чтобы удержаться на троне. – И все же получается не так уж убого, если он захватил Хинерион, как сказал Клитрен. Арчет скорчила кислую мину. – Он может снова потерять его так же быстро. Сколько я живу, эта граница ходит туда-сюда, как рука дрочилы. – Да, я там тоже повоевал, когда только начинал. – Драконья Погибель призадумался. – Как думаешь, Арчиди, Анашарал это предвидел? – Что? – Ну, взгляни на это с другой стороны: Кормчий заставляет нас всех рвануть за три тысячи миль на север в поисках того, чего там нет… – Там есть Ан-Кирилнар. В смысле, тут. – Арчиди, ну ладно тебе. Ты же поняла. Нет никакого Иллракского Подменыша, никакого сраного Призрачного Острова. А это место совсем не там, где нам велели его искать. Теперь задумалась Арчет. – Анашарал говорил, к югу и востоку от Призрачного острова. Знаешь, в строгом смысле слова, это не ложь. Это побережье находится к востоку от Хиронского архипелага, и шторм унес нас далеко на юг, прежде чем мы потерпели крушение. – Ладно, неважно. Дело в том, что нам продали клячу и сказали, что это единорог. Так что, я думаю, может быть, Анашарал просто хотел, чтобы ты убралась из города до того, как начнется эта хрень с землетрясениями и войной. Может, все это было лишь одним гребаным предлогом, чтобы защитить тебя. Маджак смотрел, как его подруга переваривает эту мысль. Уставившись на ковер под ногами, она покачала головой. – Нет. Быть того не может, Эг. Слишком сложно. Кормчие, падающие с неба? Предзнаменования, легенды оживают? Миссия стоимостью в четверть миллиона элементалей, да еще с имперской хартией и с участием половины некоронованных властителей ихельтетской торговли? И все ради того, чтобы позаботиться о единственной неудачнице-полукровке, насквозь пропитанной крином? В ее голосе Драконья Погибель услышал старые, переплетенные друг с другом обиды, боль и ненависть к себе. – Хорошо, – сказал он очень мягко. – Думаю, все зависит от того, насколько важна эта неудачница-полукровка, насквозь пропитанная крином. Разве ты не говорила, что Ангфал поклялся сделать целью всей жизни твою защиту? Манатан тоже, не так ли? – Манатан присягнул кириатской миссии, а не мне. В любом случае, это к делу не относится, мать твою. Если все вертится вокруг того, чтобы защитить меня, почему Ангфал просто не сказал мне отправиться в Дхашару на время? Или отсидеться в имперском посольстве в Шактуре? – Ой, не знаю – может, потому, что ты бы не послушалась? – Эгар ухмыльнулся. – Я был твоим телохранителем меньше двух лет, Арчиди, и уж я-то знаю, что уберечь тебя от опасности до усрачки трудно. Не завидую Ангфалу. Ты делаешь то, что хорошо для тебя, не чаще, чем кто-то раздвигает ноги перед шаманом. Кажется, она улыбнулась – самую малость. – Спасибо. – Просто указываю на некоторые очевидные истины. Анашарал продал тебе единственного пони, который способен доставить тебя за тысячу миль от Ихельтета, не моргнув глазом. И он продал Джиралу соответствующее седло, чтобы доставить тебя туда с шиком. – Нет. – Она снова решительно покачала головой. – Я на это не куплюсь, Эг. Ты разбил неплохую палатку, но слишком многое в нее не влезает. Двенды, допустим. Анашарал их не выдумывал. Есть еще Клитрен и тот факт, что кто-то в Трелейне решил, что стоит послать его и целую гребаную флотилию каперов на Хиронские острова, чтобы задержать нас. И еще кому-то в Орнли велели выкопать тот меч и отвезти его в Трелейн до нашего приезда. Это все не может быть… – Какой меч? В голосе Стратега послышались жесткие нотки, которые безошибочно распознал даже Эгар. И он увидел, как Арчет бросила удивленный взгляд на потолок. – А тебе какое дело? – спросила полукириатка резким тоном. В воздухе возник завиток света, который быстро превратился в написанную каллиграфическим почерком строку, затем в какой-то длинный инструмент и наконец в нечто, опознаваемое быстро, хоть и не без труда: длинный меч. – Если, – отчетливо произнес Стратег, – речь идет об этом мече, то он мне весьма небезразличен, и вам лучше все рассказать. Эгар уставился на изображение, парящее перед ним в воздухе. В свое время он побывал в разных местах под имперским штандартом, сражался со множеством разных народов и видел оружие, которым они защищались – как правило, низкого качества. Он никогда не видел ничего подобного. Лезвие поблескивало по краям синим и не сужалось, было ровным от гарды до зазубренного кончика – конечно, он видел подобное в руках двенд, когда они прибыли в Эннишмин два года назад, а затем в затхлых каменных глубинах храма в Афа’мараге в прошлом году. Но на уровне крестовины любое сходство исчезало. Этот меч был снабжен тяжелой гардой с расположенными под углом половинами, утыканными с нижней стороны крючковатыми маленькими зубцами, которые придавали ей вид железных челюстей, разинутых и извергающих из себя рукоять вместе с навершием. И эта рукоять с навершием, м-да… Эгар поймал себя на том, что качает головой, пытаясь осмыслить увиденное. Никакого явственного места, чтобы взяться за него руками, никакого навершия-противовеса – только длинная, закрученная спиралью и похожая на змею металлическая полоса, которая также мерцала синим в тусклом свете и заканчивалась острым, направленным внутрь шипом. Вся нижняя часть оружия больше походила на орудие пытки, чем на рукоять меча. – Тот самый? – Теперь в голосе демона слышалось нетерпение. – Да не видели мы этот сраный меч, – огрызнулась Арчет. – Его забрали из могилы на Хиронских островах еще до того, как мы туда прибыли. Откуда нам знать, как он выглядит? Ты не хочешь объяснить, что это за… штука? – Это «Измена Тебе к Лицу», – сухо ответил Стратег. – Фатум Иллракского Подменыша. Синтезированный, созданный кириатами методом обратной инженерии симулякр олдрейнского оружия под названием Атакующий из Сумерек, подаренного кланом Иллрак их паладину-человеку Кормориону Илусилину Мэйну, прозванному Корморионом Сияющим, при его назначении верховным главнокомандующим в – как нам до этого момента казалось – последней войне кириатов с двендами. Арчет завороженно бродила вокруг парящего в воздухе изображения меча. – «Измена Тебе к Лицу»? Зачем его создали? Для чего? – Его наименование – как я взял на себя смелость предположить – намекает, что Фатум Иллракского Подменыша предназначался для того, чтобы убить Кормориона, когда тот обнажит его в бою. – Убить его – как? – Арчет все еще смотрела на меч, то ли не замечая кислой язвительности Стратега, то ли просто игнорируя ее. – Фатум Иллракского Подменыша был создан таким образом, чтобы разорвать его связь с неопределенной сущностью и магическими возможностями, которые та предоставляет, вместо того, чтобы питать и направлять их, для чего был выкован изначальный меч. Потом Фатум должен был отразить и сохранить самость Кормориона, противопоставить эту копию тому «я», что существовало в рамках его собственного разума, и позволить им уничтожить друг друга. Эгар нахмурился. – Чего?.. – Меч должен был украсть его душу, – медленно проговорил демон. – Так сойдет? – Нет, не сойдет, – вмешалась Арчет. – Я читала Индират М’нал. Кириаты никогда не владели такой наукой. Есть предположения о возможности кражи или отражения, как бы ты это ни называл, ну, души. И все. Просто предположения. – А я и не говорил, кир-Арчет, что в основе замысла меча лежат кириатские силы. Я лишь сказал, что кириаты выполнили инженерную работу. – По чьему наущению? Еще одна пауза. – Мы их знали как Ан Фой – или Бессмертный Дозор. Люди по обе стороны конфликта называли их разными именами. Судя по подслушанным мною проклятиям и молитвам, которые за несколько минувших часов изрекли твои последователи, похоже, в настоящее время они известны как Темный Двор. – Гребаные Небожители? – На лице Драконьей Погибели расплылась недоверчивая улыбка. – И это тоже. – Они сражались в этой битве так долго? – Он посмотрел на Арчет, все еще ухмыляясь. – На стороне кириатов, против двенд с самого начала? Ух, наверное, они здорово разозлились, когда Нам и Грашгал предпочли Откровение. Она пожала плечами, словно оправдываясь. – У нас были свои причины. Монотеизм удобен, если требуется рациональное развитие… Ладно, забудь. – Она снова повысила голос. – Итак. Этот заговор с целью убийства. Я так понимаю, он сработал? – Не полностью. Удалось уничтожить… душу Подменыша, и он пал в бою. Войска олдрейнов были разгромлены, и вскоре после этого сами олдрейны были без остатка отброшены в неопределенные плоскости.