Убью тебя, проорал ему Кейн. Рулоны ткани скатились со стола на пол, тяжелые бобины ниток упали на ноги Кейну с удивительно резким стуком. – Мне так жаль, – сказала Рода и направилась убирать беспорядок. – Не знаю, что случилось. Жозефина непреклонно тряхнула головой. – Я не могу раздеваться прямо перед тобой. – Почему нет? – Но Кейн уже знал ответ. Они не были любовниками. Они даже друзьями не были, не настоящими. Она станет уязвимой. Он не мог пообещать не пялится. Как и мужчины, которых Кейн презирал, он будет смотреть. Ему стоило устыдиться. Он слышал часть дворцовых сплетен и знал, что ее мать, которую считали скромной женщиной, была любовницей короля. Он знал, что над ее матерью смеялись, и подозревал, что даже избегали. Любой намек о неуместности напоминал Динь о боли ее матери. Возможно, это заставляло ее чувствовать, что она заслуживает тех жестоких слов, которые сказали две Опуленты снаружи. Но это не так. Такие мысли надо прекратить… немедленно. – Я просто не могу, – настаивала она. – Ты можешь. И будешь. Как и говорил, я не хочу терять тебя из виду, даже на секунду. – Кейн… Умоляющий тон. Он бы послушался, если бы она была под ним… должен увидеть ее под собой. Он скрипнул зубами. – Продолжай со мной спорить. И я найду иной путь изменить твое мнение. Куда более интимный. Ее глаза расширились. – Ты не можешь. Он наклонился, пока его губы не оказались возле ее. – Испытай меня. Пожалуйста. Румянец окрасил щеки девушки, и она оглянулась на хозяйку магазина. Как мог он забыть о Роде? Выпрямившись, он бросил на пожилую женщину проницательный взгляд. – Куда она, туда и я, и это не обсуждается. Кивнув, женщина повернулась и позвала: – Пожалуйста, следуйте за мной. Кейн взглянул на Динь. – Это для твоего же блага, обещаю. Я не могу позволить тебе улизнуть, и никому не позволю причинить тебе вред. – Чудесно, прекрасно, но это уничтожит мою репутацию, – проворчала она. – Даже хуже чем сейчас. – Извини за это. – Но это должно произойти. – Я подумаю, как все исправить. – До или после того, как мужчины начнут смотреть на меня, как на нечто большее, нежели кровную рабыню? Прямое попадание. Расцвела ревность, горячая и острая как бритва. – Если такое произойдет, мужчины начнут умирать. – Но… – Дорогая, я хочу, чтобы ты перестала спорить. – Он легко подтолкнул ее, заставляя двигаться вперед. Кейн последовал за девушкой. Они вошли в небольшую комнату, оборудованную под мастерскую, где суетилась еще одна девушка, убирая драпировку ткани, чтобы освободить кресло для Кейна и стульчик для Жозефины. Стул для примерки стоял перед трехстворчатым зеркалом. Кейн опустился на мягкое сиденье. Булавка впилась ему в спину, и он сгримасничал. В рекордное время, Динь разделась до бюстгальтера и трусиков, и воин заметил, что оба предмета сотканы из простого хлопка. Под стать её униформе. Скрывают от него детали ее женственности… просят его поискать. Кейн не смог скрыть свою реакцию, каждый дюйм его тела напрягся. Ее тело было произведением искусства, стройное, с соблазнительными изгибами. Бронзовое совершенство без каких-либо линий загара. Отточенное работой, которую ей приходилось выполнять ежедневно. Он схватился за подлокотники, чтобы удержаться и не бросится к ней. Он мог помочь себе сам. Мог. Швея попыталась снять перчатки Динь, но та покачала головой. – Они останутся. Роуди посмотрела на него, ища подтверждения. Кейн кивнул. Может, Динь и могла контролировать свою способность впитывать силы другого человека и его умения, а может и нет, но они не станут рисковать, пока он не узнает. Он узнает все сегодня вечером. Она прикоснётся к нему руками. К его коже. Подлокотники кресла треснули. После того, как с Динь сняли мерки, ей предложили испробовать на ощупь ткани, чтобы определить, которая из них больше всего подойдет для неё. Когда решение было принято, две швеи начали трудоёмкий процесс раскроя и пошива платья. Ближе к завершению процесса, желудок Динь начал урчать. – Голодна? – с оттенком вины спросил Кейн. Сперва он должен был покормить ее. В качестве служанки, она скорей всего даже не получала надлежащей пищи. Бедствие засмеялся с восхищением. Никогда больше, подумал Кейн. – Меня морят голодом, – ответила девушка, все еще не осмеливаясь, встретится с ним взглядом. – У меня есть еда, – предложила Роуди, отправив прочь помощницу. Девушка незамедлительно вышла из комнаты и вернулась через несколько минут с тележкой, наполненной сандвичами, печеньем и кувшином чая. Динь изумилась. – Для меня? Честно? Каким голодным казался ее голос, когда такое обращение должно было стать обычным для нее явлением. Должно, должно, должно. Он уже был болен от этого слова. С этого момента, Кейн собирался намного лучше заботиться о ней. – Для тебя, – ответил Кейн. Одной рукой удерживая новое, пока еще незаконченное платье, второй она потянулась и взяла сэндвич. Кейн наблюдал, как она ела, как в удовольствии закрылись ее глаза, как улыбка изогнула ее губы, как она жевала и смаковала. Такая прекрасная. Такая чувственная, хотя она и не это имела в виду. Такая моя… Его кожу покалывало, и может он двигался. Может он говорил. Она подняла глаза, чтобы встретится с его взглядом. Губы приоткрылись, и она потрясенно вздохнула. Могла ли она видеть несовершенство его желания? – Кейн. – Хриплая просьба. В этот момент, рыдания демона прекратили иметь значение. Прошлое исчезло, осталось только настоящее… будущее, и неостановимый поток наступающего удовольствия. Каждая кость завибрировала. Он хотел очутиться внутри нее. Здесь. Сейчас. Это станет агонией.