— Проектом Теллуро?... — доктор поправил очки. — Впервые слышу. Над таким не работали, извините. Этим занимались в исследовательском комплексе? Мы сотрудничали со Стеллой Селанд, но оттуда уже давно нет ни единой весточки. Справедливо, ведь у нас даже связи нет... Расскажите, что за проект Теллуро. Связано с зомби? — Забейте... — Он провёл анализ! Мы можем приступать к синтезу! — Ведум указал на экран, где были показаны данные о составе вакцины. Информация от компьютера поступила в прибор. — Аксель, держите ваш экземпляр! Хьерси, пожалуйста, выступите в роли ассистента... Аксель больше ничего не слушал. Он выхватил из рук заветную пробирку и пулей выбежал из здания. Хьерси некоторое время смотрела ему вслед, чтобы убедиться, что парень не пострадал, затем принялась помогать доктору с ответственной работой: прибор, получивший от компьютера информацию о составе вакцины, был готов к выработке новых экземпляров. Скоро будет готово не менее двадцати пробирок, способных расправляться с паразитами. *** Лимб для захваченных душ, которым не вернуться в прежнее тело. Плоская поверхность, уходящая за пустой горизонт. Эмма стояла в центре этого проклятого мира, не видя ни конца ни краю. Она стояла на кровавой земле, и мимо неё проносились прозрачные видения, так похожие на души. Эмма пыталась обратиться к тем, но миражи пропадали друг за другом, избегая прикосновения к девочке. Нет ни света, ни запаха, ни звука. Даже светила на бесцветном небе отсутствуют. Она оказалась в видении, откуда самостоятельно никто не выбирался. Без собеседника Эмме стало страшно. Чтобы девочка не волновалась понапрасну, в сотне метров от него появился чëрный силуэт. Эмма побежала к нему, по привычке оборачиваясь по сторонам. К счастью, никаких зомби или теллуровиков нет. Даже человек, повернувшийся к ней, выглядел здоровым. Молодой, привлекательный парень, чем-то даже похожий на Акселя. Но нельзя было доверяться незнакомым образам. — Вы тоже заражены? — спросила она неловко, подойдя вплотную. Глухой смешок собеседника смутил её. Стало ясно, что для него она такая же жалкая душа, как и остальные. — Нет... это вы королевский Теллуро? Парень сначала не ответил. Он задумчиво смотрел ввысь, видя там своё божество. Помолчав минуту, заявил озадаченной девочке: — Это очень смешное название. Должно быть, от слова "Tellur", ассоциирующегося с землей. Да, меня нашли там. Но мы называем себя баугенхейры. Забавно, ведь имя, которое мне дано — Тэ. Оно соотносится с Теллуро... пожалуй, называй меня как хочешь. Я не принципиален. Эмма с ужасом смотрела на собеседника. Истинный виновник десятков тысяч смертей, который контролирует всех теллуровиков. Его чудовища пожирают людей заживо, не щадят никого — даже женщин, стариков и детей. И неизвестно, каков склад ума у этого представителя другой расы. Девочка боялась, что он убьёт еë за малейший вопрос, за малейшую претензию, поэтому молчала и надеялась, что скоро проснётся. Но никаких изменений в окружающем мире не происходило: души всë так же текли в материи, а Тэ думал. Видимо, отсюда его разум командовал остальными теллуровиками, давая каждому конкретную задачу. Без своего короля они были как без рук. — Я знаю, о чëм ты думаешь. Ты в лимбе, Эмма. Твоя душа навеки моя. Ты должна поблагодарить Коли за то, что он посчитал тебя достойной вечности. В сущности мне плевать, что ты думаешь обо мне. Совсем скоро и тебе станет всё равно. Мы звенья одной цепи, Эмма. Чтобы выжить, в суровом мире нужно следовать за лидером. Проявлять силу и в то же время подчиняться воле вышестоящего. Поэтому баугенхейры тесно связаны и подчиняются мне. Твоё тело уже моё, а вот над мозгом поработает плазмодий. — Зачем ты это делаешь? — Эмме уже нечего было скрывать. — Уж таков наш образ жизни. Людям можно истреблять живых существ, покорять новые миры, а вот другим нельзя. Такая ксенофобия огорчает. Баугенхейры действуют так же, как и люди, просто не скрывают жестокости. Мы нуждаемся в пище. Мы жестоки. Да, тело, управляемое твоей извращённой волей, будет жрать гнилое мясо. Тебя это пугает, а мне кажется абсолютно нормальным. Мы считаем себя совершенными существами и имеем на то основания, Эмма. — Вы строите из себя совершенных существ, — смущённо ответила та, готовая отстаивать доброе имя человеческой расы. — А на самом деле вы паразиты. Вы не больше чем грибы-паразиты! Люди созидают, у них есть культура, направленная на саморазвитие. Мы ещё не уничтожили природу, и в будущем мы сможем измениться... — Ещё. Эмма замолкла, озадаченная. — Для людей важны слова "Мы ещё не...", служащие оправданием, а баугенхейры ничего не говорят, потому что живут так, как их научил бог Сайлент. Мы воюем с теми расами, кто опасен для этого мира. Такова наша роль, и, надо сказать, с нашей стороны правильно не сопротивляться. Мы жестоки, — Тэ взглянул на Эмму, и та почувствовала жгучую боль в спине. Она согнулась и упала на четвереньки, чувствуя, что что-то тяжёлое вцепились ей в позвоночник, выкачивая из тела жизненные соки. Девочка кричала, а королевский Теллуро не обращал на это внимания и продолжал: — Выработать нравственные нормы было верным решением, но люди, столь независимые существа, никогда не смогут следовать им. От таких хаотичных созданий никогда не будет пользы. А мы — стражи вечности. Среди всех баугенхейров, тобой встреченных, один я решаю, что правильно, а что нет. В каждом их действии и бездействии — прямо или опосредованно — отражается моё решение. Ориентиром мне служит Отец Деструкции. — Сайлент, бог войны... — простонала Эмма. Она пресмыкалась перед ним, слабо контролируя собственные движения. В глазах внешне нейтрального Тэ всё же наблюдался некоторый огонëк, свидетельствовавший, что ему приятно наблюдать за чужими страданиями. — Конечно же он, — Тэ присел на колени и потрогал ту мерзкую плазмодиевую массу, что вцепилась в Эмму сзади и, будто скорпион, пронзила шейные позвонки длинным жалом. — Как для него, для нас война и резня — жизнь. Людям следует смириться с тем, что мы таковы. В человеческом обществе таким героическим кажется патриот, сражающийся ради Родины — даже если он убивает других людей. Точно так же баугенхейры выживают как вид, в этом мы близки природе. Главный критерий для нашей расы отнюдь не соответствие морали, а естественный отбор. Мораль придумали люди, чтобы из-за своей алчности не поубивать самих себя. Мы, баугенхейры, имеем для той же цели коллективный разум... Настают тяжёлые времена, и люди, отбросив ради выживания свои нравственные устои, превращаются в животных. Баугенхейры до такого не опускаются. Паразит, питавшийся внутренностями Эммы, отпустил её и исчез. Ранения чудесным образом зажили, будто их и не было. Перепуганная девочка встала, проверила своё тело и через минуту размышлений спросила: — Вы единственный король? — Я не могу сохранять телепатическую связь с другими, так что не знаю, как там остальные короли. Не видел их уже тысячу лет. — Вы такой древний? — ошарашенно продолжила допрос Эмма. — Я видел многое, — пробормотал он, уткнувшись в небеса. — В те земли, что нынче называют Цинком, мы попали из нашего истинного мира, именуемого Дарт-Форре. Оказались мы тут по указу нашего небесного наставника — шесть юных королей. В жестокой столетней войне с первобытными людьми баугенхейры проиграли; все, кроме меня, погибли. Надо поблагодарить царя Кумосена за мою первую и, надеюсь, последнюю смерть. Этот человек единственный понимал тогда, что мы есть такое. Только кусочек плазмодия, в который перенеслось моё сознание, выжил. И я тысячу лет пребывал в холодной скале, наблюдая за дикарями, пока не пришли другие люди, которых поначалу даже не признал. Обломок камня со мной путешествовал по всему миру на кораблях, поездах, пока не был забыт в горах Алласориеса. Только дойдя до нынешнего уровня развития, люди смогли меня обнаружить. В древности и людей, и нас было мало. Но вот прошло время, и я вижу истинную войну. Прекрасно... — Откуда вы всё знаете? Книжки читаете?... — Это ваши души я читаю как книжки. Люди сильно изменились. Знают больше об окружающим их мире, но ведут себя не так разумно, как ожидается на первый взгляд. — Но вы разумен! Так найдите альтернативу! Неужели вам не жалко людей? Они страдают... Тэ с иронией оглядел Эмму. — Людям жалко низших животных, которых они едят? У зверей и птиц есть эмоции, но люди бессердечно пожирают их. Вот и мы так же. Правда, заживо, но кому какое дело? Вы вкусные. Ваши крики и рыдания как услада для ушей. У Эммы сбилось дыхание от ярости. Тэ был абсолютно равнодушен. Она признавала, что теллуровики-баугенхейры отличны от людей, однако существование существ, главной целью которых было наслаждение чужими страданиями, всё равно казалось ей омерзительным. И королевский Теллуро не отличался от собственных рабов. Право сильного было для этого самоуверенного чудовища более естественным и правильным, чем любые нормы морали. Он отвергал человечность, поскольку видел в ней порок. — Я не такой особенный и уникальный, как тебе кажется. Я лишь один из сотен и тысяч стражей вечности и первоначального порядка. Я выступаю от лица Вселенной. Нас миллионы. — Тогда почему ты говоришь со мной!? Я же тоже не особая! — вспылила девочка, уже возненавидевшая Тэ. — Я говорю с каждым. Надеюсь, что найдётся тот, кто отставит спесь и признает нас как неизбежную кару. Увы, ты среди того большинства, что продолжает кичиться. Забавно, ведь, — тут король улыбнулся, — Стелла согласилась. Голоса спорящих отражались в пространстве, и в уходящем эхе, испарявшемся в никуда, Эмма уловила многочисленные голоса. Страждущие шёпотом умоляли, чтобы за них отомстили. Эмма могла поклясться, что за спиной Тэ на доли секунды материализовались тени Коли и Вероники, среди остальных надеявшиеся на девочку. Наполненная решимостью, девочка почувствовала, как в её руке материализуется пистолет, сформированный желаниями тех душ, что ещё не поддались теллуризации. Она прицелилась в монстра, готовая выстрелить. Эмма никогда не поверит, что мама мертва — Тэ ответит за всё. — Ты никогда не сможешь в меня выстрелить, Эмма, — Тэ холодно рассмеялся, отчего у Эммы по коже пробежали мурашки. — Даже встреться ты со мной в реальности. Ты не смогла бы. Но похвально, что хотя бы пытаешься. Ты одна из немногих, кто получил этот пистолет от других. Периодически те души, что не были до конца обращены в баугенхейров, пытаются найти сильную фигуру, что беседует со мной, и дают ей оружие, чтобы убить меня. Но раз за разом они терпят поражение. Ещё никто не... Выстрелила. Пуля пролетела насквозь Тэ и исчезла. Пистолет в руках Эммы тоже сгинул. Девочка испуганно отошла. Неизвестно, на что она надеялась, ведь в этом лимбе царствует король. Даже если не все действия подчинённых он может контролировать, неуязвимость точно относится к числу его достоинств. А Тэ было вдвойне смешно. Он знал, что Аксель спасает подругу, поэтому активизировал все имеющиеся в госпитале резервы, чтобы убить того. Королевскому Теллуро не хотелось признавать, что какая-то вакцина сможет противостоять силе обращения в высшее существо. Острая боль охватила Эмму, всё её тело покрылось наростами и побледнело. Девочка упала на колени, затем распласталась на полу. Её безудержно лихорадило, и, подобно другим душам, она видела страшные картины: человеческие останки, перевёрнутые кресты, лужи крови, силуэт древнего божества. Испуганный вопль потонул в вое тысяч криков — теперь Эмма, подобно другим, кружилась в хороводе страданий и вечного кошмара. Она обратилась в беззвучный ветер, которым наслаждался король. Каждая человеческая душа обращалась в баугенхейрскую, не покидая тела и не уходя в загробный мир. Так в Дарт-Форре, Зазеркальном мире, короли воевали с разумной расой терасов, которых точно так же заражали. Но, конечно же, те баугенхейры выглядели и даже мыслили по-другому. Раса, древняя как мир, воевала, чтобы выжить. В суровой войне были нужны лидеры, и баугенхейры доверились королям. Тэ был одним из таких. И, надо сказать, одним из самых дружелюбных баугенхейрских правителей, поскольку чаще даровал людям жизнь, причём не просто отпускал, а заражал спорами, обращая в равных себе. С точки зрения баугенхейров это было добротой, и большинство предпочитало уничтожать. Один Тэ пытался постичь человеческую природу, хотя, увы, обнаружил в ней одни изъяны, неизбежно навевавшие мысли о превосходстве одного вида над другим. Люди слабее баугенхейров. Нашествие Дарт-Форре было неизбежно. Тэ наблюдал за десятками тысяч зомби и теллуровиков. Первых он контролировал хуже, вторых практически полностью. Эти существа сохраняют собственное мышление, но в случае поступления команды от короля немедленно подчиняются. А Тэ наблюдал за каждым существом, порождённым от его плазмодия. Если генерал Расмуссен помнил каждый из двадцати корпусов, то король контролировал любого ходячего мертвеца. Не имевшие зрачков баугенхейры активно использовали эхолокацию, вследствие чего основой восприятия ими мира становился звук — как издаваемый, так и слышимый; аналогично воспринимал мир и король. Зачастую, видя, как жестоко умирает тот или иной человек, он улыбался. Такова была его природа, и от неё Тэ не отказывался. *** Эмма почувствовала внезапное облегчение. Она будто проснулась, освободившись из-под власти страшного кошмара, тотчас забытого. Открыла уставшие глаза и узнала Акселя, сидевшего перед ней. Он улыбался и плакал одновременно. За его спиной стояли радостные Хьерси и неизвестный человек в халате. Девочка огляделась: находится в больнице Tatsu Secudorg, лежит на столе в лаборатории, куда её перенесли. Не самое приятное место, но всё же лучше, чем улица. Тут до Эммы стало доходить, что произошло до этого: ужин с Коли, заражение, страх, нежные руки Акселя. Снова посмотрела на друга и поняла, что произошло. Заулыбалась и крепко обняла смущëнного Акселя. Хьерси достала термометр и проверили температуру. Нормальная. Счастливая и освобождённая от самого большого страха, она целую минуту прижимала к себе Акселя, которого любила как никогда. Она даже представить не могла, на что пошел тот, чтобы спасти ей жизнь. Хьерси слезилась от счастья, а доктор так и вовсе отвернулся, чтобы не выдавать своей сентиментальности. Хотя бы на минуту можно было забыть о горе и страхе и просто насладиться тем, что им так хорошо вместе. Эмма с большой неохотой отпустила любимого брата и тут же вспомнила об убежище. Последние воспоминания перед потерей сознания — это вопли толпы и взволнованный Оскар. Девочка не винила того, потому что понимала, и очень волновалась. Первым делом спросила Хьерси: — С Оскаром всё хорошо? — Какое дело до него? Пусть сдохнет, — недовольно пробубнила та, пока доктор складывал в ящик штативы с полученными пробирками. — Ты слишком добрая, Эмма. Я, Хьерси, бы на твоём месте тоже винила его. Жестокая тварь... Там всполошился народ. Надеюсь, Хансен поймёт, что натворил. Был повод задуматься. Понимая, что может последовать ответ, Хьерси демонстративно скрестила на груди руки. Казалось, такую фигуру будет тяжело пробить. При помощи Аммода Эмма встала и начала: — Но вы любите друг друга! И при этом ведёте себя как дети. Я не психолог, но... Даже если моя мама преступник, как говорил Оскар, я не перестану её любить. Даже если ей плевать на меня, я никогда не брошу её. И найду. Если даже я это понимаю, то почему вы не можете? — Хьерси, Эмма права, — продолжил Аксель. — Оскар действует ради всех, ты тоже. Может быть, доказательства уже давно утрачены, и никогда уже не узнать правду. Но... любовь всегда сильнее ненависти. Ради этого высшего чувства люди проходят через Ад. Нужно уметь простить и переступить. Человек будет выше любого монстра, пока он будет иметь идеалы, ради которых стоит бороться. — Вообще сказали чистую правду. Не знаю, о чëм у вас разговор, но дети говорят цитатами, а значит, правда, — закончил Валентинсен. Под таким напором Хьерси не могла не сдаться. Стояла ещё минуту, пока не осмотрела присутствующих и не опустила с грустью голову. Вспомнила сестру, память о которой так не хотела предавать. Для неё всегда стоял выбор — Оливия или Оскар; очевидно, кому была более преданной. Но услышанные слова снова напомнили о том, как старшая сестра, не одобрявшая брак, всё же отзывалась о Хансене-младшем как о "добром малом". Стоила ли того ожесточённая ненависть, если не избавиться от любви? Крайне тяжко избавиться и от взращенного презрения. Но чем больше думала о бывшем, тем больше признавала в том любимого. Брат не может быть виновен в грехах брата, как и сестра не всегда соучастница сестры. Им нужно будет прояснить отношения и уж точно перестать ссориться, пока не будут спасены выжившие. Единая цель объединяет даже разъединëнных. — Я попытаюсь, — скромно ответила Кольстад, отвернувшись. Приняла решение — исправится и попытается восстановить отношения с Оскаром. Догадываясь, о чем думает подруга, остальные трое спокойно улыбались. Как легко желание справедливости перевоплощается в месть, а месть переходит в ненависть — в этом Хьерси убедилась на собственном опыте. Ты можешь иметь за спиной планер, владеть любым видом оружия и легко убивать любых зомби, но это не делает тебя сильной. Преодоление душевного барьера всегда будет тяжелее любого физического испытания. Оливия говорила младшей сестрëнке, что таланты тебе ни к чему, если нет сердца, обращённого к людям. Хьерси всегда следовала этим словам, но не осознавала, что Оливия имела в виду даже тех, кого ненавидишь. Так терзали сомнения, но в то же время так полна решительности показать себя другой... Хьерси было стыдно, что её учили жизни дети. Но кому, если не им, тоже пережившим лишения, понимать еë? Это только доказывает, что нужно наконец признать привязанность к Оскару, что таилась глубоко в сердце и тщательно скрывалась. Нет ничего зазорного в том, чтобы любить. *** Страшнее всего для обитателей исследовательского комплекса под атомной электростанцией был звук сигнализации. Это бешеное, режущее уши нечто, которое не прекращалось ни на секунду, сообщало о том, что произошло ужасное. А то, что происходило прямо в эти минуты, грозило очень серьёзными неприятностями для исследователей. Коридоры окрашивались в красный цвет, учёные неслись сломя голову, надеясь на спасение, хотя понимали, что уже некуда бежать. Но не из таких был Ной Барнесс. Этот доблестный человек нашёл место получше — кабинет своей начальницы, с которой он уже успел перепихнуться уже раза три, не меньше. Но на этот раз ситуация изменилась. Ной и Стелла сидели на коврике в позах лотоса, делая вид, что всё хорошо. Оба нервные, оба напуганные, но заперлись и улыбаются друг другу, поскольку понимают: всем конец. Мигающий свет подчёркивает глубину трагедии. Между обоими чайничек и две чашки. Следуя восточным традициям, имевшим больное значение для основателя компании Tatsu, Стелла налила им чай. Как никак, она этот напиток очень любила. Особенно обожала вкус малины, поскольку однажды на встрече с сыном Сими Тацу тот предложил ей именно такой. Сейчас чай со вкусом малины был особенно необходим ей, чтобы успокоиться. Благодаря нему она чувствовала себя гораздо лучше. Ной, который не отличался любовью к чаю и предпочитал колу, делал вид, что тоже очень аристократичен, хотя невооружённым глазом были заметны некоторые детали, по которым можно было догадаться о его страхе. Парень подрагивал, поглядывал из стороны в сторону, голос был неровный. Стелла умудрялась сохранять спокойствие, что было особенно удивительно. Вот только оба часто кашляли, а Стелла ещё и побледнела. — Городу конец, — с нервной улыбкой заметил Ной. — Всем конец. Почему? Стелла, не говори мне, пожалуйста, что это твой любимый королевский Теллуро. Моё сердце этого не выдержит. — Сильные мужчины не ноют перед лицом смерти, Ной, — более искренне улыбнулась та, затем схватилась за болевшую голову. — Блевать охота... Но... — всё же хлебнула чай. — Пьëм чай и никакого суицида. — Будет лучше самоубиться. — У меня есть, ради кого жить. Может, и ради тебя, — подмигнула та. — Но ты прав, что ситуация безвыходная. Власти, конечно же, игнорируют. Явно во всём виновата Марка Эго — ты знаешь, та ещё тварина. Стелла поставила чашку на пол и грустно посмотрела на потолок. Свет потух, и комната погрузилась в темноту. Ной запаниковал, но девушка интуитивно положила руку ему на плечо и, отодвинув чашки с чайничком, обняла. Почувствовав родное тепло, тот даже успокоился и закрыл глаза, чтобы не бояться. Селанд задумалась о своём. Продолжали кричать и биться в двери кабинета люди, надеявшиеся, что начальница их спасёт, вой не останавливался ни на секунду. Увы, слишком поздно. Жаль учёных, ещё больше жаль горожан, из которых большинство стало жертвами трагедии. Стелла вздохнула и мягко сказала: — Это кара. За то, что завлеклась. Глава 12 — Бегство президента Герои возвращались в убежище с максимальной осторожностью. В условиях ночи теллуровики поджидали повсюду, и особенно ценный ящик с прививками, который вëз в тележке доктор, следовало защищать любой ценой. К счастью, Хьерси, в отличие от забывчивого Акселя, прихватила с собой фонарик и успешно освещала им путь. Она вооружена дробовиком и гранатомётом, Аксель — тоже дробовиком, Эмма — ножом. Ведум, впервые вышедший на улицу, продолжал зажимать нос: он не выносил запаха, исходившего от сгнивших трупов, а остальные уже привыкли. Оно и не удивительно — доктор редко покидал пределы своего убежища в глубине больницы, а туда ни зомби, ни трупы не попадали — зато успешно работала вентиляция. Вследствие зажатого носа он будто говорил с акцентом, что казалось забавным. Доктору было о чем рассказать — по просьбе Эммы он рассказывал о Стелле, которую знал лично. Из слов доктора, Селанд была прекрасным учёным, одним из лучших специалистов. Узнав о том, что Стеллу обвиняют в заражении города, он удивился. Банально не верил в возможность этого. Хьерси усмехнулась, но далее Ведум, раскрывший, что являлся помощником главврача, поведал, что всегда ценил в Стелле тягу к знаниям, которую считал истинным залогом успеха в науке — он не признавал связей, непотизма и других способов, используемых нечестными карьеристами. А Стелла, несмотря на принадлежность к любвеобильному виду орейр, добилась всего не постелью, а своим упорным трудом: закончила университет Биотехники с красным дипломом, после магистратуры работала в Tatsu и за первый же год успела познакомиться со многими выдающимися личностями. В частности, множество раз встречалась с мэром, однажды виделась с потомками Тацу и генералом Расмуссеном, даже обсуждала некоторые вопросы с самым знаменитым и выдающимся врачом — Валентинсеном Ведумом!... Ей доверяли как исследователи старой школы, так и новички. Стелла очень быстро доросла до главы хескенесского исследовательского комплекса, поскольку ей благоволили все, кто только можно: и предыдущий глава, и Расмуссен, и Эго. Как оказалось, не зря. Селанд держала исследователей в ежовых рукавицах; при ней были введены уровни доступа, которые обеспечивали безопасность конфиденциальной информации. Поскольку для Tatsu секретность разработок была очень важна, Стеллу очень хвалили за разумное руководство. В то же время, припоминал Ведум, у исследовательницы были и свои женские слабости, к которым следовало добавить риск, свойственную орейрам любвеобильность, а также наличие дочери. Руководство завалило Стеллу всевозможными приказами, поэтому со временем она с головой окунулась в работу. В Tatsu Secudorg проводились первые полноценные испытания новых препаратов из комплекса, и Валентинсен нередко встречался со Стеллой. Как повидавший многое человек, он пытался усовестить Селанд, напомнить о личной жизни. Однако та, непреклонная, требовала официального тона. Тут Ведум уже ничем не мог ей помочь. После Катастрофы ему даже жалко бедолагу. Аксель собирался пошутить, что Стелла угорела на работе, но решил в присутствии Эммы такого не делать. Не каждая шутка бывает к месту. Известные факты вели к единственному верному предположению — Стелла уже мертва. Однако Эмма, даже не будучи аназублаком и не имея потому никаких подсознательных ассоциаций, по-прежнему верила, что та жива. Для кого-то это будет наивной мечтой маленькой девочки, а для кого-то — и правдой. В любом случае, никто не переубеждал её, потому что только мечты и надежда может вести человека в тяжёлой жизненной ситуации. А хрупкое сердце ребёнка больше других нуждается в вере. Только Аксель, человек в определённом отношении даже более простой, первые дни пытался её переубедить, но сдался и остановился, потому что тоже принял Эмму такой, какой та была. Так же решила поступить и Хьерси. Нет идеальных людей, и рано или поздно — особенно в условиях катастрофы — их недостатки всплывают наружу как никогда. Коли считал, что люди слабы. К чему это привело его или страдавшую Веронику? Наверное, прав был Эрик, который никогда не отступится от веры в человеческую силу. Противопоставить животной агрессии люди должны именно еë — а сила людей в мечтах и надежде. Почти добрались до участка. Хьерси по пути застрелила несколько теллуровиков, чьë поведение намекало о намеренном преследовании: монстры скрытно прятались за автомобилями и бесшумно перебегали между укрытиями. Выдавали их едва слышимые шаги, на которые Хьерси реагировала незамедлительно. Выскочит из темноты один мерзавец — половина его тела разорвана в клочья. Она будто бы улавливала вибрации, издаваемые теллуровиками, но при это упорно не замечала движение, свидетелем которому был шедший позади Аксель. Шаги таинственного преследователя были ещё тише, чем у теллуровика... неужели за ними проследовала та самая четвёртая форма, которую он встретил в больнице? Снова мурашки — меньше всего на свете парню хотелось познать, с чем он тогда столкнулся. Он неумело попытался заговорить с Хьерси, чтобы намекнуть на возможное преследование, однако в этот момент всю их компанию, подошедшую к баррикаде, встретил неожиданно выглянувшие из темноты теллуровики, навалившиеся целой командой. Монстры шептали что-то на ломаном алласориесском, в руках у них были автоматические винтовки. Хьерси с помощью слуха определила, что опасность только спереди, поэтому приказала парню готовиться к бою. Тот, имея на руках боезапас для дробовика, церемониться не стал, а, приобняв Эмму, вступил в бой. Валентинсен спрятался за тележкой; на корточках он смотрелся забавно. Не умевшие хорошо стрелять монстры только прицелились, а уже были уничтожены. Двое из них побросали своё оружие и бросились атаковать Акселя в ближнем бою и с разных сторон. Тот, не лыком шитый, одного застрелил в полёте, от другого уклонился. Эмма, державшая нож, добила второго ловким ударом в голову. Устранили опасность, помогли доктору.