– Похоже, твой Стас нас засек. Поедем тише. Они сбросили скорость, с тоской глядя на постепенно удаляющуюся патрульную машину, как вдруг сбоку, с какой-то проселочной дороги, им наперерез выскочил зеленый пикап с запыленными номерами. Встав боком, он преградил им дорогу. – Доставай пистолет! – крикнул Роман и, выжав газ, рванул вперед. Пикап не ожидал прямой атаки. Когда Алене показалось, что столкновение машин неминуемо, он внезапно тронулся с места, и «жигуль» Романа, не сбавляя хода, по обочине, проскочил мимо него на трассу. Сзади раздались какие-то хлопки, смысл которых Алена поняла не сразу. «Жигули» стали вилять, и Роман закричал: – Открой окно и отстреливайся! Алена быстро опустила боковое стекло и, сжав рукоять пистолета обеими руками, пару раз выстрелила назад. Попасть в преследователей она и не надеялась, но в качестве сдерживающего фактора ее выстрелы подействовали неплохо. Больше их не пытались преследовать. Набирая скорость, они проехали еще километров двадцать, на большой скорости вписываясь в достаточно крутые повороты, пока не стало понятно, что машину с Вероникой они потеряли. Широкое шоссе, постоянно изгибаясь, шло вперед через густой лес. А в обе стороны от него отходили проселочные дороги. Патрульной машины нигде не было видно. – Куда они могли поехать? – с отчаянием спросил Роман, припарковавшись на обочине. – Не знаю. Позвони ей! – Злости больше не было, Алене снова стало страшно. Их всего двое, а сколько народу у бандитов? – Да, звоню. – Роман больше не спорил. Он достал мобильник, быстро набрал номер, но оттуда доносились лишь длинные гудки. – Не берет трубку… Позвони ты. Может, она не хочет разговаривать именно со мной. Алена позвонила Веронике со своего мобильника, но результат был тот же. Телефон работал, но трубку никто не брал. Минут через десять она прекратила попытки, и теперь они молча сидели в машине, не смотря друг на друга. Может быть, прошел час, может, чуть больше – Алена потеряла счет времени. Вдруг мобильник Романа ожил – пришло сообщение. Он поднес телефон к глазам, прочитал послание и, словно не веря своим глазам, опустив руку на колено, все смотрел на погасший экран. – Что тебе написали? – почему-то шепотом спросила Алена. Вместо ответа Роман протянул ей телефон. Алена нажала на первую попавшуюся кнопку и прочитала: «Прости, дорогой, я от тебя ухожу, теперь я жена Платона. Не ищи меня, я не вернусь. Береги сыновей. Вероника». – Вот, дождался. Похитили твою Веронику! – по-бабьи визгливо воскликнула Алена. – Думаешь? – В голосе Романа не было эмоций. Он сидел выпрямившись и смотрел в одну точку прямо перед собой. Алена испугалась, что сейчас он грохнется в обморок, и она останется сражаться с бандитами одна. – Нет. Она сама… Это правда. Она от меня ушла. Она меня никогда не любила. Я ей не нужен. – Да что ты за мужик! – в ярости закричала Алена. – Твоя жена попала в логово бандитов, а ты слюни распустил! Ты видел, с кем она уехала? Он маньяк, убийца! Приехал спасать ее, так спасай! Поскольку Роман никак не реагировал на ее слова, она чуть нагнулась и со всей дури треснула его ладонью по лбу. Его голова отлетела назад, но глаза приобрели осмысленное выражение. – Да, ты права, – хрипло сказал он. – Надо ее найти. Только как? И где? Глава 45 Я сидела в глубоком кресле в каминном зале, завернувшись в пуховый платок. В камине пылал огонь, но меня била мелкая дрожь, и я никак не могла согреться. Рядом со мной поставили небольшой стол с разными закусками и бутербродами, но впервые в жизни я не могла даже думать о еде – к горлу сразу подступала тошнота. Рядом в кресле сидел Кирилл Петрович, а чуть поодаль – Стас. Почему-то он старался больше ко мне не приближаться, словно я была заразной. Ни майора Федотова, ни Платона с нами не было. – Вероника Николаевна, вы должны успокоиться и поесть, – словно сквозь вату, доносился до меня голос Самойлова. – Я бы не хотел колоть вам успокаивающее. Для успеха нашего грандиозного опыта вы должны как можно меньше злоупотреблять лекарствами. Возьмите же себя в руки! – Где Платон? – Мне показалось, что мой голос звучит как карканье. – Вы уже отправили его в ваш… бассейн? – Что вы! – возмутился Кирилл Петрович. – Даже не думайте об этом! Платону ничего не грозит, если вы будете хорошей девочкой. Мы с вами проведем наш эксперимент, и я отпущу вас обоих на волю. – Я вам не верю. – Вы хотите его увидеть? – мягко спросил Самойлов. – Хорошо, согласен. Только с одним условием – после свидания вы обязательно поедите. Идет? – Не знаю. Я хочу его увидеть. – Пойдемте. – Он встал, и в ту же минуту Стас поднялся со своего стула. Видимо, он играл роль охранника при отце. Почему для этой цели не использовались мордовороты, я не очень понимала, да меня это и не интересовало. Мы вышли из каминного зала, поднялись на второй этаж, подошли к единственной на этаже стальной двери, и Стас, достав ключ с замысловатой бородкой, с некоторым усилием отпер замок. В комнатке стояла широкая железная кровать с пружинным матрасом и высокими спинками, к одной из которых за руку был прикован наручниками Платон. Наручники позволяли ему сидеть на кровати, но подняться он уже не мог. Я увидела, что его губы разбиты в кровь, и со слезами бросилась к нему: – Тебя били? – Вероника! – Он обнял меня свободной левой рукой и наклонился к уху: – Не соглашайся ни на что. Ты же понимаешь: нам не выбраться отсюда. Нас все равно убьют, не позволяй использовать себя для их чертовых экспериментов. Ты свободна, ты сможешь прекратить свои мучения сразу. Я тоже постараюсь, если смогу. Я невольно отшатнулась от него. Он предлагает мне убить себя? Несмотря на весь ужас, охвативший меня в этих научных застенках, такая мысль даже не приходила мне в голову. Может, меня и убьют, но помогать бандитам в этом я не стану! – На сегодня достаточно, – потянул меня за руку Кирилл Петрович. Ему явно не понравилось выражение лица Платона. Я без возражений пошла за Самойловым, из последних сил выпрямившись и стараясь не дрожать. Надо же кому-то быть мужчиной! Платон раскис, и исполнять эту роль придется мне. – Что он вам сказал? – ласково спросил Кирилл Петрович. – Предложил мне наложить на себя руки, – с нескрываемым злорадством ответила я, с удовольствием глядя на чуть побледневшее лицо эксперта. Получай, фашист, гранату! Я им очень нужна, так пусть имеют в виду, что не только я, но и они должны вести себя хорошо. – И если вы не прекратите избивать Платона, я так и сделаю. – Никто его не бил, – подал голос непривычно молчаливый Стас. – Подумаешь, пару раз споткнулся и налетел мордой на мой кулак. Я отвернулась от Стаса и посмотрела на Самойлова. Он торопливо закивал головой: – Никто его и пальцем не тронет. Мы вернулись в каминный зал, он усадил меня в кресло, заботливо укутал теплым пледом и снова предложил поесть. Я немного подумала – мое решение вести себя по-мужски заставляет меня набраться сил. Как ни странно, но вид деморализованного Платона словно зарядил меня энергией, заменив мой животный ужас здоровой яростью. Нет, так просто я не сдамся. «Надо же, всю жизнь была размазней, – грустно усмехнулась я про себя, – а перед смертью внезапно обрела характер. Жаль, этого уже никто не узнает». – Кирилл Петрович, я могу спросить, зачем вам понадобилась? – твердо спросила я. – Если не ответите, объявлю голодовку. – Хорошо, отвечу, вот только шантажом заниматься не надо, – спокойно парировал он. – Пожалуй, пора. Вы готовы к худшему, и то, что я сейчас скажу, не станет для вас слишком большим шоком. – Он сделал небольшую паузу и продолжал: – Вы читали мои письма и знаете, что я много лет занимаюсь межвидовым скрещиванием. Вы, как и многие генетики, считаете, что межвидовое скрещивание невозможно. Например, у собаки и кошки разное количество хромосом, разный генетический код. Граница между ними сильна настолько, что ее невозможно переступить. Хотя сама природа доказывает вашу неправоту. Например, лигр – плод любви льва и тигрицы. Самая большая кошка на земле, между прочим. Правда, она живет недолго и потомства не дает, как и все гибриды. Но я переступил и эту границу. Стас, приведи котопсов! Стас открыл дверь и вышел. Через пару минут он вернулся, а за ним по пятам шли два странных создания. Беременная серая кошка с черными полосками, пушистым хвостом и вытянутой собачьей мордой зашла, цокая коготками, и приветливо залаяла, увидев меня. Длинный рыжий бассет-хаунд с круглой кошачьей мордочкой и грустными собачьими глазами подошел к Самойлову и потерся о его колено. Тот с торжеством посмотрел на меня: – Теперь видите, как вы были неправы? Я сделал невозможное. Я скрестил кошку с собакой, а потом спарил между собой выведенные гибриды. Через пару месяцев у них будет потомство. Но это пройденный этап. Скрещивание животных мне уже не интересно. – Он сделал паузу, всматриваясь в мое вновь помертвевшее лицо. Затем прокашлялся и лекторским тоном сказал: – Вы ведь читали «Омен», Вероника Николаевна? Помните сына Антихриста, рожденного самкой шакала? Тоже решили, что это антинаучный бред, верно? Я молчала, не в силах произнести ни слова. Одобрительно кивнув, Самойлов продолжал свою лекцию: – Вы плохой ученый, Вероника Николаевна. Вы не в силах отделить зерна от плевел. Вы же знаете легенду о необычных существах с головой и торсом человека на туловище лошади – кентаврах? Вы можете возразить, что это лишь легенда. Но слишком много источников говорит о жизни этих существ, слишком подробно описаны их повадки и привычки. Еще в юности, изучая древнегреческую мифологию, я подумал, что кентавры – результат скрещивания лошади с человеком. Возможно, уже тогда существовали генетики – пусть без современного оборудования, зато с тем любопытством, которое одно превращает человека в настоящего ученого. Но я допускаю, что скрещивание произошло невольно. Возможно, во многих городах и селах из-за постоянных междоусобиц и войн перевелись мужчины – вспомните хотя бы древнегреческую «Лисистрату», и потому женщины обратились за сексуальным утехам к коням. Я много лет работал над преодолением межвидовой границы. И теперь осталось совсем немного. Мне надо преодолеть границу между разумным человеком и неразумным животным. Я сам не знаю, что получу в итоге – то ли разумную лошадь, то ли человека с мозгом кобылы. Но нельзя узнать вкус ореха прежде, чем его расколешь, верно? И я стал выращивать эмбрионы кентавров. Забирал у молодых женщин яйцеклетки и в лабораторных условиях оплодотворял спермой арабских скакунов. Ну, этим вас не удивишь: по сути, обычное экстракорпоральное оплодотворение, только в пробирке скрещиваются не два человека, а человек и лошадь. Именно ради здоровых, полноценных яйцеклеток мне и нужны были девушки, пропавшие в этом городе. Полтора года меня преследовали сплошные неудачи. Эмбрионы гибли почти мгновенно, и я начал терять надежду… Но последние разработки генной инженерии позволили слегка модифицировать человеческую ДНК. И вот полтора года назад я создал его! Создал эмбрион, сочетающий женскую яйцеклетку и сперматозоид лошади! И теперь осталась последнее препятствие, преодолев которое я смогу явить миру первого кентавра. Поясню, в чем оно состоит. Кобыла вынашивает жеребенка одиннадцать месяцев, а женщина – всего девять. Разумнее всего было подсадить эмбрион кобыле, а через девять месяцев сделать ей кесарево сечение и достать плод. Я так и поступил, но… Плод погиб в чреве лошади на второй неделе развития. Слишком рано, чтобы я мог судить об успешности эксперимента… Я повторял свой опыт еще и еще, но так и не добился успеха. Вывод последовал один: кентавра должна вынашивать не лошадь, а обычная женщина. Он снова сделал паузу. Я онемела, не в силах до конца поверить, что он говорит серьезно. Но шутить Самойлов не собирался. – Вы не представляете, Вероника Николаевна, до чего глупы и нервозны человеческие самки, – с грустью продолжал он. – Я подсадил эмбрион молодой женщине по имени Анна. Да, я ее похитил, не смотрите на меня так. Она жила в этом доме, я лично следил за ее здоровьем, за питанием, настаивал на продолжительных прогулках. Разумеется, я не ставил ее в известность о том, что у нее родится не простой ребенок, но… она все равно постоянно нервничала! Не помогали заверения в том, что после родов я отпущу ее домой, что помогу материально… Она все время дергалась, шарахалась от собственной тени, при этом пару раз пыталась убежать! Но это все чепуха. Хуже другое – через два месяца у нее начались сильные боли в животе. Вы же понимаете, плод кентавра немного крупнее обычного. Дурочке надо было обратиться ко мне, и я что-нибудь придумал бы. Но она молчала до последнего. Через неделю матка разорвалась и девушка умерла от потери крови. Разумеется, плод тоже погиб… Я повторил свою попытку еще два раза. Я предупреждал девушек, что они должны доверять мне, как родному отцу, и сразу сообщать о любых недомоганиях. И все равно… Они обе погибли. Может, проблема была в том, что эти девушки были нерожавшие? И они просто не знали, что в их состоянии норма, а что – отклонение? Или им мешал страх? И знаете, тогда я решил, что матерью кентавра должны стать женщина-генетик. Да, я имел в виду вас, мой прекрасный оппонент. Только генетик сможет хладнокровно следить за всеми изменения своего состояния, правильно оценивая его опасность. Только женщина-генетик может сознательно принести себя в жертву науке. Это опасный эксперимент – видите, я ничего от вас не скрываю. Но вдвоем мы сумеем уменьшить опасность. Мы будем каждый день сканировать плод, будем вместе искать пути его сохранения. А если на свет появится кентавр… Подумайте – ведь в случае успеха наши с вами имена навсегда останутся в истории мировой науки! Его глаза горели сумасшедшим огнем, от которого, казалось, можно было зажигать свечи. Он даже приподнялся в кресле, протягивая ко мне руку: – Я сделаю то, что до сих пор казалось невозможным, – навсегда смету все барьеры между животными и людьми. Вероника, вот оно – подлинное бессмертие! Словно сквозь вату я услышала, как в дальнем углу лениво зааплодировал Стас. Кирилл Петрович осекся, безумный блеск в его глазах потух, и уже вполне будничным тоном он продолжил: – Но сейчас главное для вас – не нервничать. Я сегодня же введу вам эмбрион, процедура займет не более десяти минут, и вы отправитесь спать. А дальше – прогулки на свежем воздухе, усиленное питание и неустанное наблюдение. Вы же будете хорошей девочкой, Вероника? – Нет. – Я отчаянно замотала головой, вжимаясь все глубже в кресло. – Я не хочу… Вы просто безумец! – Где же тут безумие? – ласково, как отец неразумную дочку, спросил Кирилл Петрович. – Эмбрион существует, разве вы не понимаете? Я создал его. Осталось только вырастить. И мне нужна ваша помощь. – Нет!!! – Отец, ты не то делаешь, – вмешался Стас, приближаясь к нам. – Вероника, хочешь, я сейчас притащу сюда твоего Платона и отрежу ему ухо? Если он так раскис от пары зуботычин, представляешь, что с ним будет после небольшой операции? – Он сделал паузу, наслаждаясь моим отчаянием. – Так что, мне идти за Платоном? – Не надо, – с усилием сказала я, поднимаясь с кресла. – Да, вас много и вы сильнее… Ладно, идемте. Я все равно умру от потери крови. Вы это знаете, Кирилл Петрович. – Нет же, дорогая! – засуетился он. – Я не допущу этого. Вы – моя последняя надежда, и я не позволю вам умереть. Не отвечая, я пошла к выходу. Стас и Кирилл Петрович следовали за мной. Мы снова поднялись на второй этаж и дошли до конца коридора, где за очередной стальной дверью обнаружился небольшой гинекологический кабинет. Я вошла туда первой, безумный генетик зашел следом. Стас весело подмигнул мне, но остался в коридоре. Снаружи лязгнул засов, и я поняла: мое время истекло.