– Разумеется, женщине должны были дать легкий наркоз, – согласилась я. – Это было несложно. Гинеколог мог сказать, что у нее, к примеру, небольшая эрозия матки и надо сделать прижигание. Получасовая, совсем не сложная операция, наркоз вводится в вену, через полчаса женщина просыпается, встает и идет на работу. На тот момент эта несчастная, думаю, и не подозревала о своей беременности. Скорее всего, к гинекологу она пришла с какими-то жалобами, а тот, увидев беременность на УЗИ, решил совершить подмену. И это наводит на следующую мысль – без «своего» гинеколога не могли обойтись и Ромашова с Котеночкиной. Конечно, клонированный эмбрион изготовили в специальной лаборатории, но кто-то же наблюдал их беременности, и вряд ли это был обычный, ни о чем не подозревающий врач. Все же эмбрионы не совсем обычные, нужен был особый уход и наблюдение. Надо проверить, один или разные гинекологи вели беременность двух наших наследниц и Натальи Дубровиной – той женщины, которая родила негритенка и которую убил муж. Если гинеколог у них был одни, считайте, у нас появился вполне надежный конец веревочки, потянув за который мы сможем размотать адский клубок. И на этот раз я не собираюсь эту веревочку упускать. – Я выразительно посмотрела на Платона. Тот кивнул и вышел из кабинета. Вадим достал из кармана мобильник и куда-то позвонил. – Мсье Дрюон? Это Вадим Морозов. Разрешите доложить, – он говорил на вполне приличном французском, правда чересчур сильно грассируя. – Дело о незаконном получении наследства почти раскрыто. Это было клонирование эмбрионов. Да, вы правильно расслышали, именно клонирование. Не волнуйтесь, мы сможем это доказать. Свидетелями пойдут гинекологи, которые вели беременность наследниц. Они наверняка в курсе. Глава 39 – Опять тревога! – в бешенстве влетел в кабинет Платон. – Эта чертовщина не закончится никогда! – Что на сей раз? – устало спросила я. – Кого еще похитили, отравили спиртом, выпотрошили? – Вроде все живы, – устало отмахнулся Платон. – Но ребята работали всю ночь. Все, кроме меня. А теперь нужно срочно проверять сигнал, а все валятся с ног. В общем, поехали. Морозов, ты с нами? – Конечно, с вами, – с готовностью согласился Вадим. – Но может, все же сообщишь нам, что случилось? – А хрень какая-то! Побежали, на ходу объясню. – И Платон пошел к выходу. Уже сев в машину и заведя мотор, он снизошел до объяснений. Обыск в больнице, как мы уже поняли, длился до самого утра. Опросили всех врачей, сестер и санитаров, дежуривших в больнице. Результаты, разумеется, были нулевыми. Никто не признался, что подменил генералу лекарство. Но около семи утра, когда все – и опера, и подозреваемые – уже валились с ног, майору Федотову позвонили с неустановленного номера и тихий девичий голос сообщил, что может назвать имя человека, убившего генерала Нечаева. Майор выразил горячую готовность слушать и, как в известной комедии, чуть ли не восклицал: «Имя, сестра, имя!» Но в трубке раздавался лишь какой-то шорох, потом короткий отчаянный вскрик и – тишина. Майор дал приказ немедленно обыскать больницу еще раз, и несчастные оперативники, держась руками за стены, вновь расползлись по коридорам. Искали они недолго. Кто-то случайно рванул дверь подсобки рядом с кабинетом главврача, и оттуда выпала тонкая женская рука. Несчастная молоденькая медсестра-практикантка Мария Семенцова была еще теплой, когда ее нашли. Как сказал эксперт, ее убили пять-десять минут назад, как раз тогда, когда позвонили майору Федотову. На сей раз в качестве оружия убийства был использован скальпель. Несчастной девушке рассекли сонную артерию на шее, весь ее белый халат был залит кровью, а на полу подсобки образовалось небольшое озерцо. Невозможно было нанести такой удар и остаться незапятнанным. Одежда всех сотрудников больницы была внимательно осмотрена, но следов крови ни у кого не обнаружили. И лишь когда стали осматривать грязное белье, сваленное в прачечной в полуподвале, среди кучи простыней нашли длинный белый халат, измазанный кровью. Этой находкой и ограничились все успехи оперативников. Через пару часов майор распустил их по домам, а сам, выпив три чашки крепчайшего кофе в кабинете главврача, вернулся в отделение. Поскольку обязанности начальника управления внутренних дел теперь лежали на нем, он не считал возможным уехать отсыпаться. Оказалось, остался на боевом посту он не напрасно. Только что ему снова позвонили. На сей раз голос был мужской. Платон как раз зашел в кабинет майора и слышал обрывки разговора: «Дома… найдется бутылка и еще кое-что». Затем в трубке раздались короткие гудки. Майор опустил руку с мобильником, на секунду задумался, подписал какую-то бумагу и устало посмотрел на Платона: – Зубарев, ты один из немногих, кто этой ночью не работал. Я позвоню Прохорову и Алиеву, они поедут к больнице, а ты поезжай вот по этому адресу… Там уже будет ждать эксперт, проведете обыск. Вот ордер. Морозова и Нежданову можешь взять в качестве понятых. – Все, больше я ничего не знаю, – с раздражением сказал Платон. – Приедем по адресу, там сориентируемся. Мы в молчании доехали до района пятиэтажек, нашли нужный дом и остановились у подъезда, где нас уже ждал Кирилл Петрович. – Ну что, молодые люди, ни днем ни ночью нет покоя? – весело приветствовал нас эксперт. – Вам сегодня поспать удалось? Сан Саныч рассказывал, что всю ночь опера в больнице орудовали. Вы оттуда? – Нет, мы отдыхали, – сердито сказал Платон. Похоже, он сильно нервничал перед предстоящим обыском. – А я вообще только приехал. Начальство в Москву вызывало, – немного виновато сказал Вадим, словно извиняясь за свое отсутствие в столь трудное для нас время. – Ох, что в городе делается! – вздохнул Кирилл Петрович. – Ладно, пойдем, дело предстоит неприятное, но раз надо, значит, надо… Мы поднялись на второй этаж и стали звонить в дверь под номером 26. Звонили долго, и я уже думала, что дверь придется вскрывать, но тут она распахнулась. На пороге стоял Антон Семенович Рыбалко. – Платон… Кирилл Петрович… Молодые люди! Чем обязан? – Его лицо сильно побледнело, рот как-то странно скривился, глаз подергивался от волнения, и потому казалось, что он улыбается и подмигивает нам. Впрочем, два криминальных трупа за одно утра любого довели бы до нервного тика. – Извините, Антон Семеныч, поступил сигнал, и мы должны провести у вас обыск, – пробормотал Платон, глядя куда-то в сторону. Он явно чувствовал себя неловко, но настроен был решительно. Главврач отступил на пару шагов. Эксперт тепло поприветствовал его, извинившись за вторжение, и мы вчетвером зашли в квартиру. Кирилл Петрович достал из баула какие-то кисточки и начал деловито снимать отпечатки пальцев с дверных ручек. В глаза Антону Семеновичу он старался не смотреть. – Я беру кухню, Вадим, ты иди сразу в комнату, – начал распоряжаться Платон. – Кирилл Петрович, снимите отпечатки пальцев со всех емкостей в доме. – Да знаю, знаю, – добродушно отмахнулся от него эксперт. – Ты лучше о нашей прекрасной даме позаботься. Что ж ей теперь, в коридоре торчать? Где ваша галантность, молодые люди? – Да вы не волнуйтесь! – всполошилась я и повернулась к передергивающемуся всеми частями тела главврачу. – Я могу пройти в комнату и присесть? – Да-да, присесть… конечно… – пробормотал Рыбалко, дикими глазами наблюдая за манипуляциями эксперта. – Но почему у меня? Или вы теперь всех сотрудников больницы обыскивать станете? – Если понадобиться, обыщем всех, – веско сказал Платон. – У вас в больнице за один день убили двух человек. Вы считаете это слишком ничтожным поводом для повальных обысков? – Я ничего такого не считаю, – поник главврач, – но что у меня искать? – Подойдите-ка сюда, люди добрые! – позвал из ванной комнаты эксперт. – Пальчики отсюда я, конечно, откатаю, но что-то подсказывает мне, что это вовсе не моющая жидкость для шерстяных изделий. Запах слегка другой. Мы с Платоном и Вадимом, отталкивая друг друга, ломанулись в ванную. Антон Семенович со слегка ошалелым видом сунулся было за нами, но был безжалостно оттеснен. Эксперт в белых резиновых перчатках, осторожно держа за горлышко, поднял на уровень наших глаз непрозрачную пластиковую бутыль с надписью «Моющая жидкость для шерстяных изделий „Каштан“». Крышка была открыта, и мне в нос ударил характерный запах неразведенного спирта. – Зачем же ценный напиток в таких странных емкостях хранить? – с абсолютно дружелюбным видом поинтересовался Кирилл Петрович. – Но это… Это не моя бутылка! – Главврач был уже в полуобморочном состоянии. – Я не знаю, как она сюда попала! Я не покупал никакого «Каштана»! – Правильно, не покупали «Каштан», – согласился эксперт. – Это чистый спирт. Следующие полчаса мы приводили в чувство совершенно обезумевшего главврача. Он синел, бледнел, хватался за сердце и за горло, то кричал, что это произвол и подстава, то требовал вызвать врача… Кирилл Петрович предлагал ему для успокоения хлебнуть спирта из пластиковой бутыли, но это лишь усиливало нервозность совершенно потерявшего лицо главврача. Признать бутыль своей он отказался наотрез. Совместными усилиями мы напоили главврача валерианой и пустырником и уложили его на тахту с мокрой тряпкой на лбу. Я села рядом, а мужчины продолжили обыск. Приговаривая что-то умиротворяющее и даже попытавшись погладить бедолагу по голове, я пыталась сообразить, что означает найденная бутыль. Возможно, это часть спирта, не понадобившаяся для убийства генерала Нечаева. Но есть и другой вариант: главврач – скрытый алкоголик. Пьет исключительно дома, чтобы не потерять престижную должность, и маскирует украденный в больнице спирт в бутылках из-под одеколона и бытовой химии. Я нагнулась к нему и тихо спросила: – Антон Семенович, скажите, вы ведь просто взяли в больнице спирт для своих целей? Ну, на праздник какой-то? – И вы мне не верите… – простонал главврач. – Ну почему? Неужели я похож на кровавого убийцу? Да зачем мне убивать своего приятеля, пациента? А ту молоденькую девочку – да я даже имени ее не знал! – Вы только не волнуйтесь, – ласково сказала я. Мне действительно стало жаль беднягу. – Никто не думает, что вы кого-то убили. Но какой-то ваш доброжелатель позвонил и заявил, что нужно провести у вас обыск. Видите, как я с вами откровенна? Это потому, что ни в чем вас не подозреваю. Не знаю, насколько подействовали мои утешения, но Рыбалко затих и даже на время перестал стонать. В самом деле, зачем ему убивать генерала? Тот ничем ему не угрожал и ни в чем не подозревал. А если главврач не убивал генерала, то и убивать практикантку Марию ему тоже ни малейшего смысла не было. Или я просто чего-то не знаю? Мои размышления прервал возглас Вадима: – Антон Семенович, это ваш гламурный мобильник? Розовый телефончик в покрытом стразами футлярчике действительно выглядел странновато для немолодого уже доктора. – Где вы это взяли? – Приподнявшись на локте, главврач глядел на мобильник остекленевшими глазами, вид у него при этом был как у кролика, которого глотает удав. – Да вот здесь, – пояснил Вадим, кивая на прикроватную тумбочку. Главврач с глухим стоном повалился на кушетку. Платон забрал аппаратик, повертел его в руках и с тяжелым вздохом передал Кириллу Петровичу: – Снимайте пальчики, больше из него пока ничего не выжать. Сим-карта вынута. – Он повернулся к надрывно стонущему Рыбалко: – Может, сразу признаетесь, откуда телефон? Он принадлежал убитой медсестре? – Я не знаю, откуда он! – внезапно сев на кровати, закричал главврач. – Я не приносил ЭТО домой! – Ладно, так и запишем, – согласился Платон. – В доме найдены предметы, не принадлежащие хозяину. Их происхождение неизвестно. – Мне все подкинули, – простонал главврач. – Я буду жаловаться вашему начальству! – Все так говорят, – подтвердил Вадим. – Как одинаково устроены люди – что в С-ке, что в Москве… Обыск продолжался. Вадим с Платоном собрали в большой мешок всю верхнюю одежду Рыбалко. Он попытался было протестовать, но сил хватило ненадолго. Мне стало как-то не по себе, и я отошла от постели стонущего главврача. Поглядела на бодро копошащихся во внутренностях большого буфета Платона с Вадимом и решила заглянуть на кухню. Там эксперт решил исследовать банки с маринованными огурцами, крупой и черным кофе и все глубже ввинчивался в большую кладовку, складывая часть банок в заплечный мешок. Кладовка оказалась несуразно большой, и он зашел туда полностью. Внезапно он присвистнул от изумления. – Кирилл Петрович, что у вас там? – заволновалась я, поскольку он больше минуты стоял неподвижно. – Вам стало плохо, мне подойти? – Ничего-ничего, Вероника Николаевна. – Эксперт вышел из кладовки, его лицо светилось торжеством. – Это я изумился так. Зато вот это находка так находка! Он протянул мне трехлитровую банку с полупрозрачной жидкостью. В банке одиноко плавала человеческая почка. Глава 40