– Не-а. Трагичных, говоришь? Безудержный смех, от которого болит пресс, наконец, отпускает меня. Мы стоим в тени скалы. Не работаем и не двигаемся. Просто разговариваем. Хочу, чтобы этот момент продлился. – Поляна? – Нет. – Прекрати отвергать мои имена. – А ты прекрати штамповать их, – он хмурится и пристально смотрит мне в глаза. – Называешь первое, что приходит в голову? – А что? – Имена подобны лицам в наших снах. Может, ты знаешь только те, что встречала. – Тебе придется описать эту теорию. Опубликуешь ее в каком-нибудь экспертном журнале, когда мы уберемся с острова. «Тебя наймет какая-нибудь иннотехническая фирма». Откуда я это взяла? – Я? – спрашивает он, отвлекая меня. – Что я? – Уберусь с острова? – его голос звучит без горечи и обвинений. Слова мягкие, как капли начавшегося дождя. Он стоит лицом к хребту. – Можешь не отвечать. И начинает восхождение, оставляя меня в угрюмом молчании. Прекрасно. Просто великолепно. Как он может говорить что-то подобное и заставлять меня злиться из-за его намеков. Ведь он сам тоже неравнодушен к идее покинуть остров… Или? Наблюдаю за ним за ужином и за мытьем посуды. Он не дает мне зацепок. Мы расходимся на ночь. Я ворочаюсь всю ночь. Его вопрос не дает покоя. Уберусь с острова? Места на плоту, возможно, хватит для нас двоих, если продолжу строительство. Настоящая проблема – еда. Мы не накопили ее достаточно для путешествия неопределенной продолжительности. «Отплыву первой, – решаю я, – и избавлю парня от мучительной смерти в море, если потерплю неудачу». А если все получится и я найду Кей, то уверена: она поможет спасти его. С чего я решила, что его нужно спасать? Что, если у него есть кто-то, кого он должен найти? Кто-то, кого он не помнит? И даже если не помнит… или действительно одинок, разве ему не хочется домой? Неужели его жизнь не важнее моей, только потому что его не ждут и не любят? – Не спится? Вихрь мыслей затихает. Киваю и говорю «да» на случай, если темно и не видно. Он подходит к дивану. Я сажусь и подгибаю ноги, освобождая место. Подушка сжимается под моим весом, и что-то внутри меня тоже сжимается, приспосабливаясь к его присутствию. Я думала, он продолжит сказанное у хребта, поэтому удивляюсь вопросу: – Тебе когда-нибудь снились вещи, в которых не можешь разобраться? – Иногда. Иногда мои сны кажутся слишком хорошими, чтобы быть правдой. Как голубое море, чистое небо и белая лестница, соединяющая их. – В основном мне снится сестра. Или плавание в океане, которое обычно заканчивается тем, что я просыпаюсь в море. – А тебе? Минуту слышу свое ровное дыхание и дождь за окном. – Белый. Все, что вижу во сне, – это белый цвет. – Какой именно белый? – Просто… белый, – он тяжело вздыхает, – тот, от которого слепнешь. Белый хуже, чем ничего. Голос парня затихает. В нем чувствуется едва различимый страх, который больно слышать. Медленно пододвигаюсь к нему. – Не знаю, как тебе это удалось так долго здесь…Что?.. Что ты делаешь? – Расчесываю твои сны. Одну руку я кладу ему на плечо, другой провожу по его волосам. Он замирает. Не двигается. Убираю руку и кладу голову на его плечо. – А это? – он как будто перестает дышать. – Слушаю твои страхи. Положи свою голову на мою. Секунду спустя осторожно кладет голову. Очень-очень осторожно, как будто боится проломить мой череп. Тихонько дышит. Его дыхание ровное. Я чувствую его. Мы сидим рука об руку в тишине. В конце концов говорю шепотом: – Ты слышишь мои страхи? – Нет. Только подумала, что для него это может казаться странным и глупым, как он добавляет: – Слышу море. Я улыбаюсь. Может, все еще улыбаюсь, когда вижу во сне, как гуляю с Кей по пляжу. Она наклоняется, подбирает ракушку и протягивает ее мне. – Спираль Фибоначчи. Обычно после таких сновидений я просыпаюсь на пляже, в воде. Однако сегодня утром вижу свет в старом добром окошке М. М. Что-то стучит у меня под ухом. Сердце. Мое собственное сердце, вялое ото сна, мгновенно просыпается, как только вижу результат гравитации. Ночью моя голова, видимо, упала на грудь гостя, и мы оба, судя по всему, упали на диван. Одна его рука свисает до пола, а другая покоится на моей талии. Его голова откинута назад, обнажая бледное горло. Дотрагиваюсь до собственного. Синяки перестали болеть. Та ночь во время грозы теперь кажется сном. Парень рядом со мной (или подо мной?) теплее, чем любое ковровое одеяло. Мне не хочется уходить, но плоты не строятся сами по себе. Я аккуратно убираю его руку со своей талии и поднимаюсь. Оставшийся со вчерашнего ужина пирожок таро доедаю уже на крыльце. Прилив приходит вместе с солнцем. Парень спит. Пусть отдыхает. Сегодня мне его помощь не нужна. Осталось всего лишь три бревна, чтобы закончить Леону. Три бревна, чтобы покинуть остров. Нет той радости, которую я испытала, закончив Хьюберта. Пирожок таро камнем ложится в животе. Сегодня все делаю медленно: проверяю сумку, поднимаюсь на скалу, прохожу по серому лугу и мимо жутких склепов. Валю деревья с аккуратной точностью. Все это время лес зовет меня. Манит к себе. Си. Си. Си. Да пошло оно все! Бросаю кухонный нож и встаю. Туманные деревья, за ними судоверфь. Чего мне бояться? Иду на зов, вхожу в лес. Под ногами шуршат гнилые сосновые шишки. Жуков сегодня нет. На острове мало живности, что вычеркивает опасных хищников из моего черного списка. Туман между деревьями сгущается, словно паутина. Меня одолевают мрачные думы. Я была одинока до появления гостя, он будет одиноким после моего отъезда. Стряхиваю с себя эти мысли. Мы знакомы всего неделю. Между мной и Кей годы, прожитые вместе. Нечего и сравнивать. Дохожу до полянки и вижу Судоверфь, окруженную кучей хлама, которой я пользовалась, чтобы эксгумировать Хьюберта. Вспоминаю каждый отдельный переход через хребет. Сломанные руки и ребра. Боль, радость и отчаяние, подошедшие так близко и потерявшиеся в шторме. Несмотря на худшие опасения, нет нужды ждать еще три года, чтобы найти другой способ покинуть остров. Это действительно лучший сценарий. Уходить будет больно, но я выживу. Ничто не сможет убить меня. Кей ждет. Слышу ее. Ее голос… Он поднимается из пруда. Си. Пепельно-серый листочек приземляется на середину, чуть дрожит на поверхности. Я сжимаюсь, когда встаю у кромки. На поверхности, как в зеркале, отражается мое лицо. Наступаю на него. Зеркало разбивается. Вода закрывается надо мной. Мысли размываются. Глаза открыты. Пруд изумительно глубокий. Я отвожу воду руками, как занавеску, открывая дно. Оно покрыто плюшевым мхом, испещрено поганками, маленькими, как камушки, и большими, как тарелки. Их блестящие шляпки отражают свет. Тени собираются, словно облака. Целую вечность я погружаюсь все глубже и глубже. В какой-то момент начинаю видеть. В цвете. Точно так же, как в воспоминаниях и снах. Я вижу Кей. Мы в комнате, лежим на одной кровати. Свернулись калачиком, прижались коленями друг к другу. Я расчесываю ее волосы, разговариваю с ней. Слова появляются на моих руках, запястьях, плечах. Они темнеют и превращаются в синяки. Стены вокруг нас уходят. Я одна. Разговариваю с мужчиной в белом халате. «Восемьдесят лет», – говорит он. Но я не могу ждать так долго, поэтому подхожу к дверному проему и выхожу в океан. Вода лижет мою кожу, солнце греет ее. Меня выносит на берег. Женщина бежит навстречу. На ней мой подарок – светло-голубой свитер, украшенный мордами мопсов. Она протягивает кружку с чаем. Мы вместе идем к бетонной стене, которая упирается в небо. Картинки проносятся все быстрее. Я замираю и захлебываюсь. Что-то вонзается в живот, тянет меня и поднимает все выше и выше. Руки парня тисками обхватывают талию. Мы всплываем на поверхность. И хотя он не убивает, мне страшно. – Твою мать, ты… Я застываю. Глаза распахиваются, впитывая бирюзовый цвет воды вокруг нас, драгоценную зелень деревьев. Бирюзовый. Зеленый. Зрение размыто, не в состоянии сфокусироваться. Когда, наконец, оно восстанавливается, я вижу парня. Его лицо в нескольких сантиметрах от моего. Его дыхание касается моих губ. Его губы розовые. Волосы темные. Каштановые. Пряди прилипли ко лбу. Глаза небесных оттенков. Краски. Джоули! Я различаю цвета! Его голос согревает мои переполненные органы чувств. Он приказывает плыть. Мне трудно повиноваться. Парень крепко держит меня. – Что ты делаешь? – отталкиваю его. Мы обрызгиваем друг друга. Он падает назад, барахтается, встает, вновь обретя уверенность в ногах. – А на что похоже? – На то, что ты хочешь утопить.