Мы стоим под его длинной тенью. У меня правило – никогда не перелезать через скалу после заката. Так что поиск деталей для новой лодки может подождать. Мое достижение на сегодня? Умиротворение парня, что стоит рядом. Он в свитере и слишком коротких для него штанах-карго. Вскидывает голову, отбросив волосы назад. – Ты действительно забираешься на эту штуку? – Иногда через день. – Зачем? Спрашивает так, будто я умалишенная, что не удивляет. Скала действительно кажется невероятно крутой в сгущающихся сумерках. Даже взгляд на нее возрождает боль в плечах, воспоминания о растянутых сухожилиях и вывихнутых суставах. Однажды я видела кадры-вспышки своей жизни перед глазами, когда свалилась, добравшись почти до середины горы. Я не преувеличиваю. Даже слышала треск черепа до того, как потерять сознание, и подумала тогда: «Все, наступил конец». До сих пор не знаю, как удалось прийти в себя. Убийственная мигрень разрывала голову, но своих мозгов на земле не обнаружила. Страх застывает в жилах при мысли о том, чтобы все повторить снова. Но судьба – остаться на острове, навсегда разлучившись с Кей, – хуже смерти. Отворачиваюсь от горы и ее внушительной высоты и иду назад к берегу. – Я ищу сестру. Резкие порывы морского бриза, соленого и холодного, шуршат в редких кустарниках, цепляющихся за скалы, собирают рябь на лужах с дождевой водой. – Мне показалось, ты говорила, что остров заброшен. – Так и есть. – Тогда где твоя сестра? Он плетется сзади. Подождать? Улитка! Не хочется тормозить из-за него. – Там, – киваю на ходу. – Где-то за морем. На земле сланец постепенно превращается в гравий, а гравий – в песок. Остров достаточно мал. Если постараться, то можно услышать шум волн, бьющихся о берег. – Откуда ты знаешь? – спрашивает мой гость. Оказалось, он не смешной и не ироничный. Теперь, оправившись от смертельного страха, даже начинает раздражать. – Где еще ей быть, если здесь ее тоже нет? Решительно наступаю прямо в лужу, разбрызгивая дождевую воду. – Она может быть мертва. Останавливаюсь. Ветер стих. Остров безмолвный, мертвый. Я даже океана больше не слышу. – Она не умерла. – Откуда ты знаешь? – повторяет он, наконец догоняя меня. Парень совсем запыхался. От этого его голос еще более красив, а глаза, в единственно доступном для меня оттенке серого, блестят от эмоций. Думаю, беспокойством. Я и возмущена, и тронута: спрашивает, потому что ему не все равно. Его вопросы законны и важны. Только я не могу их слышать. Откуда ты знаешь? У меня нет ни доказательств, ни фактов. Только вера в сердце, надежда, которая цветет в одни дни больше, в другие – меньше. Живое существо, которое я должна защищать любой ценой. Отвожу от парня глаза. – Просто знаю. – Итак, этот хребет, – он старается идти в ногу. Замедлить шаг? Но я назло ускоряю его. Сумерки окутывают остров, затемняя камни под ногами. – А что на другой стороне? Мы достигаем небольшого сланцевого рифа. В отличие от хребта его не нужно обходить. – Детали для лодок. – Ты, – он делает усилие, перелезая через риф позади меня, – строишь их? – Нет. Арендую в пляжном магазине. – Тебе удалось добраться до другой суши? – продолжает, то ли игнорируя мой сарказм, то ли не замечая его. «Что из двух? – я не понимаю. – Джоули, неужели теряю сноровку?» – Что, если там ничего нет? Вопрос обжег, словно холодный ветер. – Почему так говоришь? – резко выдыхаю я. – Ты что-то помнишь? Скалы уменьшаются в размерах. Мы отходим от них на приличное расстояние. Они вырисовываются, отбрасывая тени. Земля, обычно гладкая, кажется, испещренной поверхностью другой планеты. – Нет, – искренно признается парень. – Послушай, милый. – Мы, наконец, добрались до гравия. В слабом свете виднеется задняя часть дома М.М. – Не знаю, кто ты и откуда. Но все эти годы я прекрасно справлялась одна. Я собираюсь убраться с этого острова и не жду от тебя помощи. Не разрушай мою веру. Это все, о чем я прошу. – Твоя вера. – Ага. – …может убить тебя, – заканчивает он. – Мне не привыкать, – отвечаю, не останавливаясь. Мы молчим до конца прогулки. * * * На ужин одуванчики и восьмиконечные листья дерева – не лучшее блюдо для ознакомительной островной кухни. Мой гость, скривившись, крутит их на тарелке. – Ты смогла выжить, питаясь этим? – Нет. – Тогда что ты обычно ешь? – Печенье из таро. – Где оно? – Растворилось в море. – Как? Я кладу на стол вилку М.М. Беседа всегда так утомительна? – Забрала все печенье, что вырастила, когда поплыла на поиски сестры. Но мы попали в шторм. – Мы? – Хьюберт и я. – Хьюберт? – Его больше нет. Молчание. Снова беру вилку, но не ем. Живот урчит. Без сомнения – несварение желудка. Жду, когда парень продолжит изрыгать вопросы. Жду его скептицизм и недоверие. – Таро, – произносит он, – осталось что-нибудь? Наконец-то. Вопрос, ответ на который растет на заднем дворе М.М. Встаю с места. – Давай посмотрим.