Горан наблюдал за квартирой. Методично отслеживая передвижения старухи. Сейф сейчас пуст — он опустошил его 17 марта текущего года. Отсутствие полиции говорило о том, что хозяйка антикварной броши не хватилась. Значит, своё богатство перебирает не часто. Месяц уже, считай, прошёл. Но где она может хранить такую вещицу как Императорская Мушка? Ещё один сейф? Ячейки в банке она не имеет, проверено. Передать на хранение кому-то — Горан сомневался в этом, прекрасно зная характер этих коллекционеров. Они ведь никому не верят. Горан почти не выходил из дома. Сегодня, проснувшись вместе со старухой, уныло следил за тем, как она заваривала себе чай на кухне, наверняка травяной. Он почему-то думал, что именно травяной, пряный, непременно с мятой. Потом, шаркая тапками, хозяйка прошла в ванную. Он уже знал — эта процедура надолго, за это время он успеет выпить кофе и даже сбегать в ближайший магазин за отвратительными на вид и на вкус сосисками. Сладкий кофе скрашивал тоску, рассеивал низкие, сине-свинцовые тучи, дарил короткую возможность дышать. Было чуть больше девяти, когда привычный график старухи оказался чем-то нарушен. Горан напрягся, включил запись. Хозяйка торопливо прошаркала в коридор, притаилась у входной двери. Сердце мужчины забилось быстрее. Окно кухни давало прекрасный обзор входной двери. Он видел, как старуха прислушалась, потом, будто спохватившись…распахнула дверь. В образовавшийся просвет Горан с трудом различил светло-голубую парку, яркий, малиново-оранжевый шарф, темные волосы. К старухе пришла молодая женщина. По всей видимости, брюнетка. Он активировал зум. Старуха отошла в сторону, впуская к удивлению наблюдателя, гостью внутрь. На какое-то время вошедшая пропала из поля зрения Горана и появилась в гостиной. Через неплотно задернутые шторы он видел, как она присела на край кресла, неуверенно оглянулась. Старуха между тем суетилась около кухонных шкафчиков, перебирала коробки в комоде, шелестела полиэтиленовыми пакетами. Горан пригляделся: лекарства. Выходит, девушке обратилась за помощью. И старуха, осторожная и неприветливая, не только отворила ей дверь, но и впустила в квартиру. И — неслыханная вещь — оставила одну в комнате на почти пять минут. Выходит, знает давно? Абсолютно доверяет? Мужчина хищно уставился на бледное лицо незнакомки. Чёрные волосы темнее воронова крыла, алебастровая кожа, чуть тронутая румянцем. Выдержанные движения. В ней не было ничего лишнего, наигранного. Её хотелось опекать. Это «подкупило» старуху? И есть что-то ещё? Хозяйка квартиры зашла в гостиную, протянула гостье стакан воды и лекарство. Горан напрягся: от того, что будет дальше, многое зависело. Старуха что-то сказала. Девушка улыбнулась, сбросила с плеч куртку. И вместе с хозяйкой прошла на кухню. Горан присвистнул, сделал несколько фото черноволосой незнакомки. — Что ж за птица ты, скажи мне? — спросил в пустоту. Глава 10. Мушка «Моя возлюбленная душка женушка! Сердечное спасибо за милое письмо, которое ты вручила моему посланному — я прочел его перед сном. Какой это был ужас — расставаться с тобою и с дорогими детьми, хотя я и знал, что это ненадолго. Первую ночь я спал плохо, потому что паровозы грубо дергали поезд на каждой станции. На следующий день я прибыл сюда в 5 ч. 30 м., шел сильный дождь и было холодно. Николаша* встретил меня на станции Барановичи, а затем нас отвели в прелестный лес по соседству, недалеко (пять минут ходьбы) от его собственного поезда. Сосновый бор сильно напоминает лес в Спале, грунт песчаный и ничуть не сырой. По прибытии в Ставку я отправился в большую деревянную церковь железнодорожной бригады, на краткий благодарственный молебен, отслуженный Шавельским. Здесь я видел Петюшу**, Кирилла*** и весь Николашин штаб. Кое-кто из этих господ обедал со мною, а вечером мне был сделан длинный и интересный доклад — Янушкевичем****, в их поезде, где, как я и предвидел, жара была страшная. Я подумал о тебе — какое счастье, что тебя здесь нет!»[9] * * * 13 апреля, 10–38 утра, офис директора юридического агентства «Консул» Санкт-Петербург Когда за иностранцем закрылись плотные двери, и директор агентства остался один, в переговорную проскользнула помощница, Светлана. Девушка из разряда серых мышек, без которых работа любого офиса встанет прочно и надолго. — Филипп Иванович, — тихо сообщила она, уткнувшись в папку с бумагами, — заходил Салтыков, у него проблема с Борисом Ртищевым. Тот отказывается от подписания договора в прежней редакции, просит пересмотреть условия перехода риска случайной гибели груза. Ссылается на сезон тайфунов и расходы по страховке… Директор слушал вполуха. Его интересовал этот англичанин. И информация, которую он ждал. Если бы Светлана сообщила ему о звонке Драгана Алексича, то он бы реагировал куда более активно. А сейчас Филипп Иванович скучал. — Что Садовников говорит? — Садовников — это его зам. — Василь Игнатьевич еще не вернулся из прокуратуры. — Доложи, как вернётся, — директор задумчиво встал, — и передай бумаги по Ртищеву. Салтыкова гони к чертовой матери, — он хмуро уставился за окно. — Не может решить вопрос с клиентом, пусть артачит в горконсультации, бабушек обслуживает… Он тихо матюгнулся и вышел из переговорной, оставив помощницу в недоумении. Драган появился после пяти. Когда Филипп Иванович на нервах едва не уволил Садовникова, Свету и старшего юрисконсульта Бабичеву, толковую тётку, кстати говоря, и ему было неловко перед ней — она к закидонам Ртищева вообще не была причастна, дело получила за полчаса до встречи с директором. При появлении Драгана, высокого полноватого серба с рыжей бородой в стиле Льва Николаевича и размашистой походкой. Приметный мужик, конечно. — Что скажешь, дорогой, — воскликнул Филипп Иванович радушно, запирая дверь за долгожданным гостем. Серб поклонился — была у него такая манерная привычка — присел в широкое кожаное кресло напротив директорского стола. Вальяжно закинул ногу на ногу, выставив начищенные до зеркального блеска ботинки пятидесятого размера. Филипп Иванович устроился напротив. Их разделял низкий журнальный столик и две чашки крепкого чая. — Информация противоречивая, — проговорил Драган. — Есть несколько писем, свидетельствующих о возможном подарке. Но идет ли речь именно о «Мушке» — вопрос без ответа. Известно, что Николя встретил свою будущую супругу в 1884-м, когда она прибыла в Россию, чтобы присутствовать на свадьбе своей сестры, Великой княгини Елизаветы Фёдоровны, и Великого князя Сергея Александровича. Однако о серьёзном увлечении будущего императора можно говорить лишь после их второй встречи в 1889-м году. Тогда, это известно доподлинно, Николай просил разрешения на брак. — И получил отказ, Аликс Гессенская была лютеранка и православие принимать не желала даже по настоянию сестры, — перебил гостя Филипп Иванович, посмотрел жалобно: — Милый мой, я это все знаю не хуже вас. Это же прописные истины. Любой справочник об этом сообщит… Драган иронично хмыкнул, но намек принял без обиды: — Аликс бывала в России ещё несколько раз, но вот встретиться им не позволяли. И вот в этот период я и отношу события, о которых вы меня спрашивали. Есть несколько писем Елизаветы Федоровны, активно поощрявшей этот роман, от 1892-го года. В одном из них она сожалеет о несостоявшейся встрече Николая и сестры и упоминает о некоем залоге его чувств. Фрейлина императрицы — некую драгоценную мушку. А в письме с фронта Николай, уже будучи Государем, напоминает о заветных словах, хранимых «нашей храброй защитницей». Филипп Иванович задумался: — Значит все-таки тайные слова. Но почему муха? — он пожал плечами, явно недоумевая. — Это ведь так… двусмысленно. Разве нет? Драган снисходительно улыбнулся в усы. — Вы имеете связь мухи и этого нелепого прозвища, которым наградили императрицу, «Гессенская муха»? Филипп Иванович кивнул. — Всё объясняют стереотипы, мой друг, — Драган многозначительно кивнул. — Египетская культура на рубеже 19-го и 20-го веков была чрезвычайно популярна. В моде были броши в виде стрекоз и скарабеев, браслеты, кулоны, серьги в виде мух. Не забывайте о полуторагодовом отсутствии Николая, когда, желая избавить его от навязчивых мыслей о женитьбе на принцессе Дармштадской, Александр III отправил его в путешествие. Бывал Цесаревич и в Египте, — Драган задумчиво крутил чашку чая на блюдце. — Муха — довольно противоречивый образ. В Христианстве — символ болезней и мора, а вот в Египте была награда Золотая муха. Подвески в форме мух находили в гробницах вельмож, как мужского пола, так и женского. Это уже в период Нового царства, во времена нападения гиксосов. Филипп Иванович потер лоб: — То есть вы всерьез думаете, что Николай мог использовать образ мухи в подарке возлюбленной? — Мода, знаете ли, — Драган повел широкими плечами. — Откуда он мог знать, что, став императрицей, его супруга получит прозвище «Гессенская муха». Украшение, о котором вы говорите, участвовало в выставке наследия Дома Романовых. Его подлинность проверяли эксперты. Сомнений быть не может. А вот в том, что они пропустили тайник, я сильно сомневаюсь. — Но в письме Николая речь идет именно о тайнике. Другого значения его слов не может быть. Перстень исследован. Никаких надписей или знаков на нем не обнаружено. Остается тайник под изумрудом. Драган согласно кивнул. — 19 век отличается любовью к такого рода безделушкам… — Безделушкам, — отозвался иронично директор юрагенства. — Неизвестное послание последнего русского императора существенно повышает стоимость этой «безделушки»… На сколько, кстати? Искусствовед склонил голову на плечо, посмотрел на хозяина кабинета с интересом: реакция, словно он примерялся к покупке, со стороны давнего товарища, его позабавила. — Многократно. Если само кольцо, учитывая чистоту изумруда, работу знаменитого мастера и конфигурацию, что оно может трансформироваться в брошь, может стоить порядка трех миллионов рублей, то с таким тайником она может стоить… до полутора миллионов… евро. Филипп Иванович шумно сглотнул. Драган выразительно посмотрел на юриста: