Это был хоть и ожесточенный, но малоподвижный поединок – подобие той непримиримой статической битвы, какая порой завязывается между двумя пассажирами метро за два сантиметра сиденья. Таня вроде бы постепенно побеждала – как побеждала обычно и в метро – но игуана каждый раз похищала у нее победу, переносясь покурить к окну. Совсем убежать она не могла, потому что Таня держала ее за хвост. Когда игуана отпрыгнула к окну в очередной раз, Таня быстро осмотрела комнату. Много золота и аляповатого хрусталя, цветные вазы на шкафах, огромное распятие с похожим на Бандераса Иисусом, стол с бутылками и остатками ужина. Стол был совсем рядом. Таня схватила с него винную бутылку и швырнула в игуану. Бутылка попала ей в голову. Игуана изумленно заверещала и набросилась на Таню. Они сползли с дивана на пол, игуана пыталась кусаться и царапаться, но Таня угрюмо и сильно била ее коленями и локтями, и скоро игуана сдалась. – Веревку, – сказала Таня грозно. – Отдала веревку прямо сейчас. – Хорошо, – шамкая разбитым ртом, отозвалась игуана. – Знала бы, что ты такая… – Что тогда? – упиваясь победой, спросила Таня. – Ничего. Все хотят быть амазонками. А кто детей рожать будет? Таня вспомнила свои разговоры с Жизелью. Уж к чему к чему, а к таким диалогам она теперь была готова отлично. – Бенефициары пусть рожают. – Какие бенефициары? – спросила игуана. – Этого мира, – ответила Таня. – Гребаной патриархии и вообще. Что я, нанялась им за свой счет рабочих муравьев плодить? А? Или ты мне про слово «надо» расскажешь? Про социальные лифты? Или про солнечный шанс? – Эх, – вздохнула игуана, – и куда мы так приедем? Таня почувствовала тепло ее тела. Это было подозрительно, потому что миг назад игуана была холодной, как и положено ящерице. Тепло волновало и кружило голову, но Таня только разозлилась. Опять дурит, сообразила она – и сжала руки у игуаны на горле. – Веревку отдай. – Да бери, бери… – просипела игуана. И вдруг Таня поняла, что какая-то сила, державшая ее за живот с самого детства, исчезла. Это было так странно, так странно… Даже страшно, словно ей внезапно ампутировали конечность, про которую она не знала… Впрочем, нет – не ампутировали. Отпустили. Конечность у нее осталась. Скорее это походило на то, что прекратилось долгое и совершенно не нужное ей рукопожатие. Тане показалось, что она сделалась совсем легкой – как надутый гелием воздушный шарик. Ее так и подмывало взлететь. Теперь она держалась только за игуану, а после драки это было даже неловко. Таня отпустила старушку. Комната сразу пропала. Таня опять увидела жерло и глядящую оттуда красную голову. Пахнуло дымом костра. От рези в глазах Таня несколько раз моргнула, и ящерица окончательно исчезла: на ее месте осталось сначала пятно малиновой магмы с темными прожилками, а потом просто буква «e» в кружочке на подписанном договоре. Таню развернуло в воздухе, и она стала подниматься вверх, покачиваясь в восходящем потоке. Серный запах делался слабее. Таня даже не оглядывалась на будущую Фудзияму: в облаках дыма и пара над головой появился просвет, где виднелось что-то похожее на небо. Ей надо было туда. Она постепенно приближалась к синему выходу, но подъем становился все медленней, и наконец она остановилась – совсем рядом с синевой… А потом поняла, что ее опять тянет вниз. Но вниз она больше не хотела. И тогда незнакомым прежде усилием всего своего существа она уцепилась за край синего просвета. Она сделала это той самой новой рукой, которую только что высвободила из вечного рукопожатия – и ею же бодро подтянула себя вверх… – Открой глаза, – сказал голос Клариссы. Таня открыла глаза. На нее смотрели три лица в теплых капюшонах – Жизель, Кларисса и Марья Семеновна. Над ними был круг синего утреннего неба. Чуть резал нос резкий запах догорающего костра. Лицу было холодно. Таня попробовала пошевелиться и почувствовала, что ее тело стянуто со всех сторон. Спальник, вспомнила она. К щеке, кажется, прилипло что-то мокрое. – Вернулась, – сказала Марья Семеновна. – Ой, ну ты и блевала, дочка. Сколько ж ты сока выпила? А орала как… – Который час? – спросила Таня. – Девять утра. – Я что, так и лежала в спальнике всю ночь? Кларисса кивнула. – Ну как? – спросила Марья Семеновна. – Встретилась со старушкой? – Встретилась, – ответила Таня. – Она непростая, ой непростая… Но веревку я вымолила. – Я знаю, – улыбнулась Марья Семеновна. – Откуда? – Какая разница, – махнула рукой Марья Семеновна. – С возвращением, игуана. Таня повернулась к Клариссе, и вдруг задала совершенно неожиданный для себя вопрос: – Клэр, скажи – а что случается с охотницами после смерти? – Мы возвращаемся к Священной игуане. – Ой… – А куда ты хотела, глупая? В патриархальный рай? Где отец и сын? Нас там заставят работать гуриями. Ты что, не знала? Часть IV. Белый зонт 4.1 ИНДИЙСКАЯ ТЕТРАДЬ. БЕЛЫЙ ЗОНТ Присланная Дамианом программа реабилитации была оформлена с большим чувством, чтобы не сказать пафосом. Именная муаровая папка, распечатка голубым шрифтом по мелованной бумаге, прошивка золотым шнуром. Парень определенно надеялся, что все еще обойдется. Сам текст выглядел так: FUJIⓔ Skolkovo конфиденциально МЕМО проект «Белый Зонт» Обзор возможных технологий блокировки высших духовных прозрений на основе классической традиции. Мы исходим из того, что Клиенты в настоящее время находятся в ситуации продвинутого инсайта в непостоянство и неудовлетворительность феноменов – но твердо намерены сохранить ощущение индивидуального «я», не допуская прозрения в его иллюзорность. В соответствии с этим пожеланием, главной задачей предлагаемых методик становится блокировка переживания ниббаны и последующего «вхождения в поток», что предполагает срочное и полное торможение всякого дальнейшего духовного роста. Процедуры и технологии I. Пять Неискупимых Грехов