– Посмотри туда. – Вайолет указала на сад. Кэти посмотрела – лужайка, живая изгородь, клумбы, декоративный пруд и стена из красного кирпича с железными воротцами в центре, которые вели в старый фруктовый сад. Участок заканчивался за ха-ха; дальше шли поля, а за ними виднелся лесок. Вид этот, должно быть, сохранился без особых изменений с тех пор, когда Вайолет жила здесь со своей семьей – братьями и сестрами, матерью и отцом. Жила, как любая девушка, как Кэти, мечтая о будущем. Была ли она влюблена? – И на что я смотрю? – спросила Кэти слегка шутливым тоном, стараясь сбросить опустившуюся на плечи шаль грусти. – Я видела, как ты целовала того парня. Вон там, на траве. Отвратительно. – А, перестань. Отвратительно – это уж перебор. Можно подумать, ты ни с кем не обжималась в саду. – Что значит обжималась? – Целовалась. – Так делать нельзя, пока не выйдешь замуж. Производит совершенно нехорошее впечатление. – Послушай, я знаю, что ты из другого времени. Более чистого. С более строгими правилами. Это я понимаю. Но если ты хочешь убедить меня, что никогда не целовала парня, то… извини, но я сохраняю за собой право не поверить тебе. Очень. Сильно. Не поверить. – Она подвигала бровями, постаравшись рассмешить Вайолет, и обрадовалась, когда ей это удалось. Смеялась она так славно. Для призрака. Вайолет хлопнула себя по губам, и этот жест тоже получился милым и непосредственным. – Ну ладно. Может быть, и целовалась. Однажды. – Если поцелуй хорош, то и одного достаточно. – Что правда, то правда, милочка. – Вайолет добавила американского акцента и картинно подбоченилась. Кэти рассмеялась. – Рада за тебя. Каждый должен хоть раз в жизни получить настоящий поцелуй. – Она подумала о Максе. Вот уж кто умеет… Вайолет помрачнела и снова повернулась к саду. – Я любила. Однажды. – Знаю, – виновато призналась Кэти. – Ты сказала поискать, я так и сделала. – Не понимаю, – насторожилась Вайолет. – Об этом не писали. – Я воспользовалась заклинанием. Заглянула в прошлое и увидела твоего отца. Он сердился из-за какого-то парня. Извини. Не очень хорошо с моей стороны. Вайолет ответила не сразу, как будто решала, злиться ей или нет. Потом плечи ее едва заметно поникли. – Хотела бы я складывать заклинания. Это так увлекательно. Кэти спрятала улыбку. Призрак, завидующий из-за магии. Конечно. – По правде говоря, в заклинаниях я не особенно сильна. Не то что моя тетя. Мой настоящий талант – вот это. И я не представляю, что мне с ним делать. – Что-нибудь придумаешь. Ты ужасно умная. – Спасибо, – удивленно сказала Кэти. – Не такая, как я, – бодро заявила Вайолет. – Я – полная тупица. Папа всегда говорил, мол, хорошо, что ты хорошенькая. – Он так говорил? – Кэти уже пожалела, что упустила шанс и не отвесила папе добрую оплеуху. Может, стоит вернуться в прошлое Вайолет и врезать ему по больному месту? – Кого ты любила? – Был один археолог. Вел раскопки на Силбери-Хилл. Знаешь это место? Возле Эйвбери? Мама с папой познакомились с ним на каком-то мероприятии, я уж не знаю где. Познакомились и подружились. Никаких титулов и званий он не имел, но от недостатка денег не страдал. Его отец сделал состояние где-то на севере, занимался каким-то производством. Меня эти дела не интересовали. В общем, он был сомнительный тип, понимаешь? – Сомнительный? – Да, с новыми деньгами. Вообще-то такие вещи ничего особенного не значили и ни на что как бы не влияли, учитывая послевоенную депрессию и все такое. Для многих так оно и было, но не для всех. Включая моих дорогих родителей. – И ты в него влюбилась? – Хуже. – Вайолет скорчила гримасу. – В его помощника. Я могла тогда и швейцаром увлечься. – Ах да. Постоянно забываю, как воспринимали тогда классовые различия. – Тогда? – Вайолет рассмеялась. – А сейчас разве все иначе? В этом отеле разве всем одинаково рады? – Нет, но сейчас проблема не в социальном положении, а в деньгах. – Моя дорогая девочка, – голос Вайолет прозвучал так, словно принадлежал женщине намного старше двадцати, – деньги всегда все решали. – Но зато теперь у всех одинаковые возможности, – сказала Кэти, понимая, что несет полную чушь. Ей вдруг стало неловко из-за того, что она живет в двадцать первом столетии. Могла бы найти аргументы получше. Что-нибудь убедительное, что-нибудь такое, что показало бы преимущество нынешнего времени над темными временами тысяча девятьсот тридцатых. – Я была дочерью лорда, и на меня возлагали определенные надежды. Мне полагалось играть на пианино и петь, проявлять сострадание к стоящим ниже и жалеть животных, но при этом придерживаться безупречного поведения и подобрать себе достойную пару. Я знала, что лорд Тэлбот уже разговаривал с моим отцом и намеревался сделать предложение на мой день рождения. Я собиралась согласиться, после чего меня ждал переезд в имение мужа в Корнуолле. – Корнуолл – красивое место, – без какого-либо энтузиазма прокомментировала Кэти, представив себя в таком безнадежном положении. Вайолет бросила на нее испепеляющий взгляд. – Я была дурочкой. Думала, что папа передумает. Думала, что вот он встретится с Генри, увидит, как мы любим друг друга, и сжалится. Думала, что все будет, как в фильме «Цилиндр». – Ты любила Генри? – спросила Кэти и замерла от пришедшей в голову мысли. – Да, – глядя вдаль, сказала Вайолет. – Я любила Генри, когда умерла, поэтому люблю его до сих пор. И буду любить всегда. Кэти едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Вот оно. Ее цель. Соединить несчастных возлюбленных. Это так романтично, так прекрасно. Идеально. Она подарит Вайолет счастливую вечную жизнь. Ну, по крайней мере, с учетом обстоятельств. Глава 23 После разговора с Вайолет Кэти отправилась на поиски Макса. Она хотела рассказать ему о своем успехе и повнимательнее присмотреться к забытому хламу. Прежде всего ее интересовало, почему Генри так часто бывает в отеле, если он умер не здесь. А еще Гвен упоминала, что духи привязаны к вещам. Возможно, если удастся отыскать вещь, которая удерживает Генри здесь, то эта вещь поможет соединить его с Вайолет. – Я искал тебя, – сказал Макс, прежде чем она успела открыть рот. – Хочешь помочь мне сыграть в детектива? – Я уж думал, что ты так и не попросишь. Кэти легонько толкнула его в плечо. – Веди себя прилично, – упрекнула она Макса, одновременно сопротивляясь желанию толкнуть его еще раз просто так, чтобы дотронуться. Генри появился сразу, как только они прошли мимо хранилища. Выглядел он опять прозрачным, так что разглядеть через него лежащие на полках забытые вещи не составляло труда. – Мне кажется или здесь действительно холодком повеяло? – удивился Макс. Кэти потерла руки и сердито взглянула на Генри. – Повеяло. И даже очень. – Это же свалка настоящая. Интересно, Патрик-то сам сюда когда-нибудь заглядывал? На полу лежала пара новеньких, в пластиковой упаковке, матрасов. На матрасах – несколько абажуров. Рядом со штабелем картонных коробок стоял пылесос со сломанной ручкой. Под белыми простынями притаились загадочные штуковины неопределенной формы. У стены валялись сломанные стулья, сервировочные столики и комод с зияющими проемами вместо ящиков. Генри состроил гримасу, подошел поближе к Максу и сделал вид, что осматривает его. Макс поежился. – Это Вайолет? Кэти отставила в сторону абажуры и села на матрасы. – Хочу поговорить с тобой о моих месячных. Макс поднял брови. – Ну ладно.