– Меловой человек? – Да, как белый конь. Только человек. – Как белая лошадь. Только мужчина. С огромным таким… э… бананом. – Ох, – Гвен снова закрыла глаза. Она уже догадывалась, что Аманда собирается сказать дальше. – Потрахайся на нем. Я имею в виду с Кэмом. Помогает излечить бесплодие… – Кто тебе это сказал? – О, это всем известно. И в газете писали, и все такое. – Меловой человек. На склоне холма. – Гвен постаралась не выказать охватившее ее отчаяние. Аманда всего лишь пыталась помочь. И она сама виновата, что открылась Аманде в момент слабости. Надо брать пример с Айрис и доверять свои мысли только дневникам. – Показатели фертильности в районе вокруг холма выше среднего по стране – у каждой женщины в среднем три ребенка. Как минимум. Подтвержденный факт. – Нет, правда, я не хочу об этом говорить, – сказала Гвен. – Мне очень жаль, но просто не могу. Аманда взяла ее за руку. – Знаю, что это тяжело и больно, но разговор помогает. И конечно же, все стоит попробовать. Я думала, ты откроешься… – Как твои дети? – Гвен прервала Аманду, подбросив тему, которая, как она знала, гарантированно ее отвлечет. Аманда состроила гримасу. – Монстры. Майло решил, что день лучше всего начинать в пять утра, а Люси отказывается ходить в туалет. – Это как-то… – Она обучена, я имею в виду, она может держаться, но не делает этого, пока я не надену на нее подгузник. – Аманда покачала головой. – Ты не представляешь, как тебе повезло… – Да уж, – сказала Гвен. – Вот дерьмо. – Аманда зажала рот ладонью. – Ой, извини. Я не хотела… – Все хорошо, – сказала Гвен и поднялась, чтобы долить в чашки из чайника. Ромашка с эфирным маслом лопуха. – А сама себе ты помочь не можешь? – Аманда, похоже, не могла оставить эту тему в покое. Есть тип женщин, которые так крепко загоняют ногу в собственный рот, что единственный возможный вариант – продолжать толкать дальше, возможно, в надежде, что в конце концов она появится с другого конца. – По-видимому, нет. – Сколько заклинаний она испробовала, сколько настоев выпила. Запасов примулы вечерней и корня одуванчика ей хватило бы, наверно, до конца жизни. – Получится, – с успокаивающей уверенностью сказала Аманда. – Может быть, стоит взять паузу. У многих так и случается. Они сдаются, усыновляют ребенка или просто ставят на этом крест, а потом – раз! – она щелкнула пальцами – и беременеют. Гвен до боли сжала пальцы, чтобы не крикнуть – заткнись, заткнись, заткнись – прямо в лицо Аманде. Аманда осушила свою кружку и встала. – Ну ладно, не стану мешать. Ты, должно быть, так занята. Видела ту статью в «Гардиан». Постараемся попасть на открытие. Если сможем найти сиделку. Если нет, то мы с Кев собираемся поехать в Бат в выходные. Тогда и посмотрим. – Она нервно рассмеялась. – Но купить не получится. Не для нашего бюджета. Гвен улыбнулась. – Не беспокойся об этом. – Ну все, не буду задерживать, – снова сказала Аманда и – чудо из чудес – направилась к двери. Аманда никогда не заглядывала только на чашку чая. Неслыханное дело. У двери она остановилась. – Это правда, что ты делаешь одну из своих штучек для Культурного центра Бата? Гвен кивнула. – Подумать только, – одобрительно сказала Аманда. – Скоро станешь такой знаменитостью, что с нами, простаками, и разговаривать перестанешь! Гвен помахала рукой и закрыла дверь. Никогда раньше Аманда не расспрашивала ее о работе. По крайней мере, так заинтересованно. Есть чем гордиться. Она вдруг поняла, что один из лучших моментов в освещении прессой ее выставки в том, что ее друзья и соседи наконец-то поверили, что она действительно работает. Раньше она просто баловалась. Чудила. Мастерила какие-то забавные штучки. Теперь это стало настоящим делом. Ничего не изменилось, кроме восприятия людей, а это значило, что изменилось все. Глава 8 «Грандж» заполнили «мопсы», твердо вознамерившиеся хорошо провести время и совершенно позабывшие при этом о своих детях. Нескольких малолеток Кэти успешно обошла и даже уклонилась от малышки, упрямо ползущей в сторону кухни. Поставив поднос с пустыми стаканами на стойку бара, она сказала Анне, что берет перерыв. И тут Макс взял ее за локоть. – Позволь тебя угостить. – То есть ты стыришь для меня выпивку? – спросила Кэти, скрывая радость за сарказмом. – Я теперь работаю. И когда могу, плачу. – Макс посмотрел на нее. – Хочу поговорить с тобой о том, что, по-твоему, здесь происходит. Без предвзятостей. Ты можешь хотя бы ненадолго оставить этот тон? – Извини, – сказала Кэти. – Я тебя не знаю. Не знаю, как ты живешь. У меня нет права судить. – Все в порядке. – Макс удивленно поднял брови. – Ты ведь работаешь в отеле, верно? – Вроде бы. – А раз так, то можешь позагорать на пляжах Коста-дель-Соль. Кэти провела его к тыльной стороне здания, где на территории, отгороженной мусорными баками от глаз гостей, стоял, в окружении нескольких хроменьких и всклокоченных стульев, старый стол для пикника. – Это наша летняя комната отдыха. Наша курилка. – Она указала Максу на полинявший розовый пластиковый стул. – Садись. Кэти принесла из кухни пару мороженого. Кто-то покушался на Макса, сбросив керамическую урну, потом Гвен устроила ему процедуру снятия заклятия, а Кэм устроил испытание на выдержку своими молчаливыми угрозами, и вот после всего этого он еще разговаривает с ней. Такой герой определенно заслужил леденец на палочке. При виде угощения глаза у Макса зажглись радостью. – Боже, не ел «фэб», наверно, сто лет. – Когда ты, по твоим же словам, был мошенником, – начала Кэти после растянувшейся на несколько минут и всецело отданной удовольствию паузы. Начала и остановилась, внезапно осознав, что закончить предложение чем-то хорошим уже не получится. Макс ничем не помог, сосредоточившись исключительно на тающем быстро леденце. – Ты давно путешествуешь? – Она хотела спросить, где его дом и чем он зарабатывал на жизнь. Хотела выяснить, насколько на самом деле черное у него сердце. Но как это сделать? Как задать вопрос «ты опасен?», не выставив себя свихнувшейся? – Пару месяцев. Какое-то время я был недоволен сам собой, а потом кое-что случилось, и мне захотелось как бы отступить на обочину. – Отойти от мошенничества? – Вроде того. От той жизни. Но не все так просто. – Да. Ты только что перестал обкрадывать людей. – Пришли мне как-нибудь открытку оттуда, где живешь. – Что? – Из твоего черно-белого мира. Кэти обгрызла карамельные и шоколадные крошки с верхушки леденца. Черные и белые. Воровство и ложь одинаково плохи. Макс – плохой человек. Нужно вернуться в отель и поговорить с Джо. А с Максом – никогда. – Так что случилось? Что заставило тебя переоценить свою преступную жизнь? – Я уже относился к ней легко, отвлекался, ездил по стране, участвовал во многих покерных турнирах. Никакого ловкачества, никакого шулерства. Кэти попыталась вмешаться, но он нацелил на нее пустую палочку от мороженого. – Покер – не азартная игра. Ладно, пусть азартная. Но если у тебя есть опыт, есть способности, ты вполне можешь выиграть. То есть ты сам до некоторой степени влияешь на исход игры. Кэти торопливо слизнула клубничку, уже угрожавшую соскользнуть на запястье. – Так, значит… – В одном месте я перебрал с выпивкой и вылетел из турнира на ранней стадии. Знаешь, как бывает, когда уже пьян и продолжаешь пить? Нет, подумала Кэти. Вообще-то не знаю. – Не знаю, сколько выпил, но в конце я увидел представление Грега Бартона. – Ты, должно быть, уже пластом лежал.