– Думаешь, они искали древний кроуновский артефакт? – предположил Крис, помогая мне подняться с колен. – Вполне возможно, – проговорила я, отряхивая платье. – В любом случае Кроуны должны об этом знать. И мы поспешили в поместье – сообщить о непрошеных гостях, что хозяйничают на герцогской земле. Поскольку в поместье мы вернулись за полночь и искать Гаспара не было смысла, решили отложить разговор до утра. Уставшие, разбрелись по комнатам. Оказавшись в наших покоях, Шнырь сразу же метнулся к гостиному шкафчику и, достав оттуда хрустальный графин с янтарной жидкостью, налил себе рюмочку. Потом вопросительно уставился на меня: – Будешь? – Это одна из твоих настоек? – подозрительно нахмурилась я. – Буду я еще свое сокровище на тебя переводить, – проворчал чертяка. – Это бренди. – Откуда? – уточнила я. – Из кладовой бутылку прихватил, – нетерпеливо объяснил он. – Так ты будешь или нет? – Наливай, – махнула я фамильяру рукой, и он покорно наполнил еще одну рюмку до краев. Мы молча чокнулись и выпили. Крепкий напиток сразу же блаженным теплом растекся по венам, снимая зябкость и усталость тяжелого дня. Во рту заиграл приятный привкус жженого сахара и винограда. – Знаешь, Кира, – вдруг начал Шнырь, – я сегодня так испугался, что с тобой может что-то случиться… Я удивленно подняла брови. – Знаю, что иногда перегибаю палку и что не такого фамильяра ты себе хотела бы, но я очень стараюсь стать достойным столь замечательной ведьмы, как ты… – вдруг тихо признался он. События сегодняшнего дня сделали меня чересчур мягкой и эмоциональной, поэтому на внезапное проявление любви я отреагировала весьма бурно. – Ну что ты, Шнырик! – кинулась обнимать чертяку. – Ты самый замечательный из всех фамильяров! И другого мне не надо! – Правда? – проникновенно заглядывая мне в глаза, спросил он. – Ты меня любишь? – Конечно, люблю, – улыбаясь, призналась ему. – А раз любишь, значит, отпустишь пропустить рюмочку с горгульями? – уточнил он, смущенно отвернувшись. Мои расшатанные эмоциональные качели качнулись вновь, склоняя чашу весов отнюдь не в пользу фамильяра и буквально за секунду разгоняя меня от бескорыстной доброты до запредельной злости. – Ах ты ж зараза рогатая! – взвилась я. – Я-то думала, ты по-настоящему переживаешь! А ты просто на пьянку слинять хочешь?! – И ничего не просто, – надулся он. – А в разведывательных целях! И вообще! Имею я право отдохнуть? Чтобы меня никто не дергал за хвост, не выдергивал из шкафов вместе с дверью и не мочился на меня?! Я злобно пыхтела, но молчала. В последнее время чертяке действительно доставалось больше всех. Он, несомненно, заслужил отдых. – Ладно уж, иди, – милостиво отпустила фамильяра. – Но учти, вытворишь что-нибудь, я на тебя заклятия вечной трезвости навешаю! Шнырь счастливо чмокнул меня в щеку и, схватив бутыль со своим драгоценным варевом, скрылся, выскочив в непроглядную темноту балконной двери. Я же, наскоро умывшись, отправилась спать, чтобы встретить новый день с новыми силами. Глава 25 Не пущу скелет во двор, спрячу свой большой позор[20] Утром, собираясь на завтрак, я приводила в порядок платье Глории, позже намереваясь попросить Труди вернуть его владелице. Вдруг из кармана выпал маленький сверток. Вчера я совершенно забыла о нем. Теперь же с любопытством развернула. Внутри была небольшая подвеска и короткая записка: «Дорогая Кира! В благодарность за спасение примите от меня этот скромный подарок. Однажды перо сохранит вам жизнь. Искренне ваша, Мэри Гаравэйн». Я повертела бумажку в руках. Письмо показалось странным и, если честно, немного пугающим. Однако кулон оказался очень красивым. В маленькой изящной бутылочке парило крохотное золотистое перышко. Сосуд был крепко закупорен, а через отверстие в пробке продета тонкая золотая цепочка. Украшение мне понравилось, и я тут же его надела. Следом пришла Труди – сообщить, что меня уже ждут в столовой. Завтрак прошел в спокойной и даже благостной обстановке. Герцогиня, узнав, что я привезла все необходимое для лечения ее любимого Людвига, пребывала в хорошем расположении духа, Элиз предвкушала вечерний приезд любимого брата, а Гаспар в принципе не склонен был впадать в уныние. И только Крис вызывал тревогу. Внешне друг был весел и вел себя непринужденно, однако я заметила глубокие тени, что залегли у него под глазами, и сильную бледность кожи. Словно он совсем не спал по ночам. После завтрака вызвалась проводить младшего герцога до конюшни и по дороге рассказала ему о вчерашних странных событиях. Гаспар все внимательно выслушал и немедленно помчался в деревню, предварительно взяв с меня слово никому пока не рассказывать о происшествиях. Перед тем как вернуться в дом, я решила проведать Арагайну и угостить ее сладким яблочком, специально припасенным во время завтрака. Приласкав лошадь, я уже двинулась к выходу, как вдруг обратила внимание на открытую дверь в комнату конюха. Внутри никого не было, но на столе лежали инструменты для резьбы по дереву, а на полках стояли деревянные фигурки зверей и птиц. Я подошла поближе и взяла с полки лебедя. Птица, раскинувшая крылья, словно в полете, выглядела как живая. Каждое ее перышко было выточено невероятно детально. Очевидно, мастер создавал свое творение с большой любовью. – Нужна игрушка, мэм? – послышался голос за спиной. Застигнутая врасплох, я обернулась. В дверях стоял Мика. Он кивком указал на лебедя в моих руках. – Э-э… Я просто смотрела, – засмущалась я. – Это вы сделали? – Да, – кивнул конюх и прошел к своему столу. – Они изумительны! У вас определенно талант, – восхитилась я. – Спасибо… – смущенно пробормотал мужчина. – Если нравится, можете взять любую на память. Он показал рукой на полку с фигурками. Я с любопытством осмотрела все и выбрала небольшую лошадку, вскинувшуюся на дыбы. – Большое спасибо, она будет напоминать мне о вас и Арагайне, – поблагодарила конюха и спросила: – Скажите, а не вы ли, случайно, подарили похожую игрушку Пэту, мальчику в деревне? Мика удивленно уставился на меня, затем медленно кивнул и пояснил: – Мэри, мама Пэта, тяжело заболела. Я хотел хоть немного подбодрить мальчугана и принес ему подарок. – Вы знакомы с Мэри? – уточнила я. – Она уже выздоровела. Конюх опустил взгляд, его щеки и шея слегка порозовели. – Знаю, мэм… – смущенно пробормотал он. Тут меня осенила догадка – скорее всего, накануне вечером именно Мика был у Мэри. Теперь настал мой черед смущаться. Однако, быстро совладав с собой, я спросила: – Мика, скажите, почему Мэри уволили из Кроунхолла? Мужчина вдруг закашлялся, а когда поднял глаза, увидел кулон у меня на шее и спросил: – Это она вам подарила? Я лишь удивленно кивнула в ответ. – Значит, это вы ее спасли… – догадался Мика. Снова последовал мой молчаливый кивок. – Понимаете, мисс, – начал он, – у Мэри есть дар – она видит будущее. Ее видения часто обрывочны и нерегулярны, но всегда правдивы. Она сказала, что вам грозит опасность, и сделала этот оберег. Мой совет – носите не снимая. – Хорошо… – тихо отозвалась я, обескураженная этими словами. – А что до увольнения, – продолжил конюх, – сказали, будто она что-то украла. Лэнскомб, наш старый дворецкий, взял тогда вину на себя, просил, чтобы Мэри не увольняли, она же одна воспитывает сына, но дело закончилось тем, что выдворили их обоих. – Это было два года назад? – уточнила я. – Около того, – задумчиво ответил мужчина. – Большое вам спасибо и за подарок, и за информацию, – улыбнулась я и поспешила обратно в поместье – спасать от облысения хозяйского кота. Великая герцогиня Кроун и ее не менее великий Людвиг ожидали меня в кабинете ее светлости. Разложив свои снадобья на столе, я взяла кота на руки и стала тщательно натирать мазью каждый миллиметр теплой кожи.