Глава 7 – Р-р-рав! Р-р-р… Рав! Черный пес, вздыбив шерсть на холке, рычал на Андрэ. Вторая дворняга заходилась в визгливом лае, от которого Жермен едва не оглох. – Убери его! – угрожающе приказал бородач. – Или брюхо ему распорю! Жермен оттащил Мрака и привязал к конуре. – А ну тихо! – рявкнул он. В воздухе щелкнули зубы. Младший конюх едва успел отдернуть руку. – Сдурел?! – На всякий случай он отошел подальше от разозлившегося пса. Вторая псина сама отбежала в сторону. Третья настороженно следила за ними. «Чертова девка! – со злостью подумал Жермен. – Не знаю, как она это делает, но собаки сходят с ума по ее вине». Выходит, бородач, похожий на ожившего мертвеца, был прав: Николь и впрямь пробралась на конюшню. Если Андрэ рассчитывал тихо схватить ее сам и доставить хозяину, то просчитался. Стоило ему подойти к воротам конюшни, как сперва Мрак, а за ним и другие две собаки вскочили и подняли оголтелый лай. На шум сбежались слуги, размахивая факелами. Жермен заметил в толпе узкое костлявое лицо старшего конюха и скривился. Он недолюбливал Гастона со времен одного старого случая. Старик всю жизнь был несгибаем, как сухой прут. И сейчас он стоял очень прямо, сцепив руки за спиной. «Стервятник, – подумал младший конюх. – Заклюют Птичку, а ему и горя мало». Откровенно говоря, Жермену и самому было плевать на Николь. Воруешь – не попадайся, а попалась – так отвечай. Он даже получал удовольствие от происходящего. Давно в Вержи не было так весело! Андрэ протянул руку к воротам, но тут старший конюх будто проснулся. – Позвольте мне, – хмуро попросил он. – Я выведу ее, если она там. «Боится, – понял Жермен. – Не за племянницу, за лошадей». Но Андрэ цыкнул на старика: – А ну посторонись! Гастон нехотя сделал шаг в сторону. Бородач распахнул дверь конюшни, а в следующий миг рыжая кобыла вылетела изнутри, как птица из клетки. На спине ее сидела девчонка, вцепившись в гриву. Кобыла сбила с ног Андрэ и галопом промчалась через двор. – Вон она! – Лови! – Стой! Поднялся дикий крик. Снова залаяли псы, будто взбесившись, и пробудившиеся лошади заржали в конюшне. Мимо Жермена пробежали слуги маркиза, за ними, страшно ругаясь, проковылял Андрэ. Взвизгнула служанка, что-то упало с грохотом – то ли ведро, то ли бочка – и покатилось через двор. И, перекрывая поднявшийся шум, над всем этим пронесся громкий крик невесть откуда взявшегося графа: – Закрыть ворота! Двадцать ливров тому, кто схватит ее! До этого окрика Жермен стоял на месте. Он понимал, что Николь некуда деться из замка. Хоть кобылу и нарекли Птичкой, летать она не умеет. Но, услышав грозный крик, конюх вдруг сообразил, что в соседнюю деревню недавно выслали нескольких всадников. Отряд должен вот-вот вернуться, а значит, проезд для него держат открытым. – Стой! – заорал Жермен во все горло и бросился к воротам крепостной стены. Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как хвост лошади мелькнул на мосту. – Ушла, тварь! Его грубо толкнули в плечо. – По коням, живо! – скомандовал Андрэ и скрылся в конюшне. «Двадцать ливров!» Охваченный жадностью и охотничьим азартом, младший конюх бросился за ним. Они догонят воровку! Граф наградит его звонкой монетой! Никто не седлал лошадей быстрее Жермена. Конюх был уверен, что слуги маркиза устроят неразбериху, в которой он опередит всех. Однако не успел он и глазом моргнуть, как седла были расхватаны. Жермен заскрипел зубами от злости. Но увидев, что Озорник дожидается в стойле, успокоился. Может, лошади у гостей и неплохи, но вряд ли они смогут соперничать с застоявшимся жеребцом. Андрэ бросил мимолетный взгляд на толстяка, взлетевшего с неожиданной ловкостью в седло высоченного гнедого коня, и подумал, что от этого дурня может быть толк. – Куда она поскачет? – крикнул он, осаживая своего Ворона. – В Божани! – заорал в ответ Жермен, перекрикивая шум и лай. – Ей некуда свернуть! Андрэ яростно пришпорил коня. Вслед за ним из ворот замка вылетел верховой отряд и помчался прочь, провожаемый свирепым лаем. Ветер свистел в ушах Николь, перед глазами мелькала грива бешено несущейся лошади. Деревья, кусты, луна, облака – все летело вместе с ней в безумной скачке. Подгоняемая топотом копыт и криками, доносящимися сзади, Птичка мчалась по лесной дороге, ведущей к Божани. Николь не слышала ничего, кроме разбойничьего посвиста ветра. От ужаса она вцепилась в Птичку мертвой хваткой. Бока кобылы ходили под ней ходуном, наездницу швыряло то вверх, то вниз. Она чувствовала себя пловцом, которого тащит по камням бурлящий поток, с каждым мигом приближая несчастного к водопаду. «Я не смогу долго выдержать ее галоп. Надо остановить Птичку». Но стоило Николь подумать об этом, как до ее ушей донеслись торжествующие крики. Рискуя свалиться, девочка обернулась и увидела в свете луны растянувшийся по дороге отряд. Погоня! Николь еще крепче сжала колени, и Птичка рванулась вперед с удвоенной силой. Увидев, что расстояние до рыжей кобылы снова увеличивается, Жермен выругался и пришпорил Озорника. Он догонит ее первым! Но сколько младший конюх ни погонял своего гнедого, Андрэ на вороном коне не отставал от него. – Уходит! – крикнули сзади. Жермен знал, что Николь не уйти. Как долго девчонка продержится на Птичке без седла? Ее жалких силенок не хватит даже дотянуть до Божани. Она свалится, и тогда они возьмут ее. «Лишь бы не свернула шею! Граф требовал привезти ее живой». – Хэй-йей! – завизжали сзади, и Жермена обогнал невысокий щуплый всадник на белом коньке себе под-стать, маленьком и сухопаром. Жермен оценил резвый галоп и мрачно подумал, что у него прибавляется соперников. Вот и еще один, мечтающий выслужиться перед хозяином. – Пошел! – прикрикнул он на Озорника, и оскорбленный конь припустил что было мочи. Птичка славилась быстрым бегом, но на ней сидела неопытная девчонка. А преследователи ее были искусными наездниками. Понемногу от отряда отделились трое, обогнав остальных: Андрэ, Жермен и щуплый слуга маркиза. Впереди, как вихрь, несся маленький белый конек, за ним могучие Озорник и Ворон. Жермен не мог бы сказать, в какой момент погоня превратилась в состязание охотников. Если подумать, он вовсе не испытывал ненависти к бедняжке Николь. И даже двадцать ливров, обещанных за ее поимку, не подвигли бы его на преследование, будь он один. Но что-то безумное нашло на них в эту ночь. Луна в мерцающей кровавой дымке вдохнула ярость, напоила азартом преследования, внушила злобу к маленькой беглянке, а заодно и ее легконогой рыжей союзнице. Они преследовали добычу в каком-то свирепом исступлении, словно хищные звери. И коням передалось состояние всадников. Они хрипели, рвались вперед. Их уже не нужно было погонять. Кони неслись так, будто единственным смыслом их жизни было догнать золотистую лошадь, сияющую в лунном свете. И понемногу расстояние до Птички начало сокращаться. До этого преследователи понукали своих коней, но теперь все замолчали. Только дробный топот копыт нарушал ночную тишину. Отряд настигал Николь. Обернувшись, девочка увидела, как близки ее враги, и вскрикнула от неожиданности. В тот же миг Птичка, испугавшись сухой ветки на дороге, резко вскинулась и подалась вбок. Николь удержалась каким-то чудом. Лошадь встала на дыбы, молотя передними копытами воздух. Девочка закричала, и в ответ раздалось звонкое ржание перепуганной кобылы. Рядом отозвался Озорник. Он наконец-то вырвался вперед. И конь, и наездник видели, как близка их добыча, это придало им сил. Николь теперь отделяло от преследователей не больше сотни шагов. Драгоценное время было потеряно. – Беги! – вскричала она, и перепуганная лошадь внезапно подчинилась ее приказу.