– Нет. Самодельная. Из крови жабы… есчо волчья желчь и немножко куриного помета. Тебе дать? – Нет, спасибо… – Да шучу! – совсем развеселилась Лиина. – Просто настойка на травах… И совсем-совсем не кусают. Они вышли к деревне через час. Нигде не плутали и не заблудились. – Пройдем по домам, посмотрим… Если что интересное, сложим вон там, в клубе… – Студентка показала на покосившееся строение явно недеревенского типа. – Там же, верно, и библиотека. – Ага… Пильтено только издали казалось большим, на самом же деле домов там оказалось не так уж и много – большую их часть просто вывезли, разобрали по бревнышку, погрузили на тракторные сани и опять сложили, но уже на новом месте. Так целые улицы образовывались, вот и в Озерске появилась Пильтенская. Шарились по брошенным избам недолго, ничего интересного не нашли, и Лиина отправилась к озеру. Коля же задержался в библиотеке: – Немножечко тут посмотрю… – Только недолго. А я пока выкупаюсь. Да! Ты потом озеро сфоткай. Почти все книги, увы, вывезли, как и большинство домов, даже полки – и те забрали. На рассохшемся полу валялись лишь старые учебники, неинтересные – математика, физика, химия… Еще были старые газеты – «Кукуруза – царица полей!» и «Решения семилетки выполним!». Единственное, что привлекло внимание мальчика, – подшивка «Пионерской правды» и что-то похожее на азбуку – с картинками и латинскими буквами. Странно… тут что, иностранцы жили? Коля задумался и тут вдруг услышал мужские голоса! Кто-то разговаривал совсем рядом… Кто это мог быть? Разговор вдруг как-то резко закончился… Потянуло табачным дымом. Осторожно выглянув в окно, мальчик увидел стоявшего у самого крыльца незнакомого парня – длинного, с вытянутым неприятным лицом. Темная брезентовая роба, кирзовые сапоги, надвинутая на самые глаза кепка… И кто ж это? Рыбак? Лесоруб? Или… вчерашний браконьер, может быть? А ну-ка – на всякий случай. Вдруг милиции пригодится? Расстегнув футляр, Коля поднял фотоаппарат и нажал на спуск… Если бы в оконных рамах оставались стекла, подозрительный незнакомец ничего бы не услышал. Подумаешь, едва слышно клацнул затвор, эко дело. Но стекол-то в окнах не было! Парень услышал! И сразу же взбежал на крыльцо, ворвался… – Ах ты ж, гаденыш! Шпионишь? Ну, погоди-и… Испугавшись, мальчишка сразу же маханул в окно и со всех ног бросился прочь. К лесу, к озеру… Там где-то Лиина… Но что она сможет сделать? Незнакомец нагнал его быстро. Грубо схватив за руку, сорвал с шеи фотоаппарат и, оттолкнув мальчика, бегом скрылся в зарослях. Коля же кубарем покатился в болото, прямо в покрытую ряской трясину! Упал, ухнул с головой в болотную зыбь. И словно бы кто-то схватил, потянул за ноги… Сомкнулась над головою ряска… сперло дыхание, сильно сдавило грудь, в глазах побеждали радужные круги… Так приходит смерть. Похоже, пришла она и к Коле… «И дернул же черт…» * * * Явившись с утра в отделение, Ревякин первым делом отправил запрос в Тянск, приложив словесный портрет «потеряшки» Марусевич, после чего заглянул к Дорожкину – поболтать-покурить, тем более что с утра никакой оперативки не было – начальник с ранья укатил в главк, на совещание о грядущем восстановлении союзных органов управления милицией. – Как думаешь, к обеду вернется? – Докурив, участковый бросил окурок в массивную пепельницу. – Не знаю, – покачал головой Игнат. – В клубе вечером – «Парижские тайны». Не смотрел? – Нет. – Дорожкин выглядел как-то нервно. Наверное, не выспался. – А как думаешь, девушку на такой фильм пригласить можно? – не отставал опер. Участковый поднял на него глаза: – Ого! Девушку! – Ну, женщину… – несколько потупился Игнат. – Ты бы пригласил? – Ну да, наверное… – Дорожкин вздохнул и снова потянулся к сигаретной пачке. – Знаешь, Мымариха опять прийти собирается. С новой заявой по велосипеду! И дался же им этот чертов велик! – Ничего, – закатав рукава рубашки, покровительственно успокоил инспектор. – Как придет, так и уйдет. – Ага, уйдет она! Скорее, уедет. В прокуратуру. – Говорю же, не беспокойся! Ну-ка… – Пододвинув стул, Игнат уселся поудобнее, взял из пластмассового стаканчика с портретом знаменитого клоуна Олега Попова карандаш. – Дай-ка листок… Ох и карандаш у тебя… Поточить, что ли, не можешь? – Некогда. – Так, Игорь! – Склонив голову, Ревякин строго посмотрел на товарища. – Ты всех продавщиц в продуктовых магазинах помнишь? Ну, где конфеты продают, шоколадки, мороженое… Дорожкин задумался: – Ну, молодых знаю… – Молодых я и сам знаю. Ну, давай вместе припоминать… Вот прямо по магазинам. Начнем с райпо. Кто там у нас? Не так уж и важно, если всех не вспомним… хотя бы некоторых. – Кира Андреева там, одноклассница… – мечтательно прикрыл глаза участковый. – Хорошая девчонка, жаль замужем. Мы как-то… – Игорек! Не отвлекайся! Кто еще? – Еще тетя Маша… Тимарева, кажется. – Точнее вспоминай! – …Да Тимарева – точно. – Так… В «Заре» тоже сладости продают. – И в хлебном… – Давай сначала «Зарю»… Впрочем, там я сам знаю. Хлебный давай. И – ОРС. Тот, дальний… Полный список они составить не успели – на улице показалась Мымарева! Дорожкин заметил ее, случайно глянув в окно. Да, собственно, и ждал. – Ну, что я говорил? Явилась не запылилась. Сейчас начнет права качать! – Так, может, она на почту или в контору… – Ага, как же! Вон сворачивает уже… – Ладно! Обойдемся тем, что есть. – Подмигнув, Ревякин азартно потер руки. – У тебя старые объяснения найдутся? Не важно чьи. – Ну да, – непонимающе моргнул участковый. – Вон в шкафу… С обратной стороны – чистые. Я их вместо черновиков использую. – Экономный ты наш… А я-то, дурак, тетрадки покупаю. Две копейки – не хухры-мухры! Примерно через минуту послышался стук в дверь. – Заходите, – со вздохом пригласил Дорожкин. Игнат растянул губы в самой радушной улыбке, правда, поздоровался ехидно, с недобрым прищуром: – Здравствуйте, здравствуйте, Валентина Терентьевна! Как там у вас, в промкомбинате, с учетом? Надменное лицо посетительницы мгновенно выразило недовольство, а в глазах промелькнул затаенный страх. Впрочем, Мымарева быстро взяла себя в руки: – Все у нас в порядке с учетом. Не запугаете! Не сталинские времена! «В сталинские времена ты бы давно какой-нибудь канал строила… или валила бы лес», – неприязненно подумал Дорожкин. Ревякин кивнул на стоявший у окна стул, разложил на столе пачку «объяснений»…