Из проулка на помощь осажденным выехал бронетранспортер, вооруженный скорострельной пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Под его прикрытием шли солдаты. Партизаны пропустили их на отрытое пространство и ударили в спину. Они косили пехотинцев в упор. Какой-то ловкий боец закатил противотанковую гранату под колеса бронетранспортера. Машина задымила и встала на вечный прикол. Здание школы уже пылало вовсю. Занималось общежитие. Граната, заброшенная в узел связи, окончательно раскурочила оборудование. Партизаны мелкими группами выходили из боя, откатывались на другую сторону улицы. – Действуем согласно принятому плану, уходим в переулки, встречаемся на южной окраине, – выкрикнул Мишка Верещагин. Немцы перебрасывали к штабу подкрепления из других частей поселка. У арсенала на Кавалерийской улице было тихо. Ранее здесь находилась крупная продуктовая база. Большая часть помещений располагалась под землей. Над цоколем возвышалась кирпичная стена, полукруглый фасад с наклонной крышей, деревянные ворота, усиленные стальными накладками. Арсенал охраняли четыре десятка полицейских и солдат. Стрельбу у штаба они слышали отчетливо. Улица Часовая находилась в трехстах метрах отсюда. Офицер дежурной смены не растерялся, бросил половину личного состава на помощь своим, терпящим бедствие на Кавалерийской улице. Охрана арсенала оказалась ослабленной. Шубин вывел из тьмы поселковых закоулков четырех бойцов. Сценарий повторился. Пулеметчики подпустили противника на опасную дистанцию и открыли убийственный огонь, положили почти всех. Дальше было эффектно. Объятый пламенем трехтонный грузовик с боеприпасами вырвался из тьмы, на полной скорости преодолел открытое пространство и вынес хлипкую створку ворот. Из кабины выпрыгнул человек, покатился по земле, защищая руками голову. Товарищи прикрывали его из темноты автоматным огнем. Смельчак вскочил на ноги и прыжками понесся обратно за ворота. При этом он махал руками и орал дурным голосом: – Уходите, сейчас рванет! Грузовик, оставшийся без управления, двигался верным курсом. Рулевое колесо и педаль газа были зафиксированы скрещенными ломиками. Разбегалась с истошными воплями выжившая охрана. Партизаны поспешили укрыться на другой стороне дороги. Грузовик эффектно пробил ворота склада, разлетелись створки. Он проехал по наклонному пандусу еще несколько метров и встал. Кабина уперлась в бетонный выступ на потолке. Но в силу инерции груз и не думал останавливаться. Ящики со снарядами оторвали кабину от кузова, превратили ее в рваный кусок металла, рассыпались. Один снаряд детонировал от удара. За ним стали рваться другие, сыпалась кирпичная крошка, ходили ходуном стены. Здание развалилось, когда рванули сразу несколько снарядов и мин. Порвалась пополам наклонная крыша, а когда детонация дошла до арсенала, стало происходить самое ужасное. Огненный столб взметнулся в небо, тряслась и гудела земля. От вселенского грохота закладывало уши. Ухали снаряды, взлетали и рвались в воздухе мины. От здания осталась горка кирпичей. Окрестные строения тоже пострадали, но не фатально. Частные дома потеряли крыши, оконные переплеты. Ударная волна повалила дощатые сараи. От обилия угарного дыма было нечем дышать. Люди кашляли, пятились в переулок. С южной стороны выскочил грузовик с фрицами. Они гомонили, стреляли из кузова. Партизаны открыли ответный огонь, сбрасывали фашистов на землю. Грузовик уткнулся в переломленное дерево. Из кабины выпрыгнул водитель, получил пулю в задницу, полз, подтягиваясь на руках. – Надо завладеть машиной, проехать на ней хотя бы часть пути! – выкрикнул Шубин. Но там еще оставались живые немцы. Кто-то из них бросил гранату. Осколки скосили нескольких партизан. Под раздачу попал и Леха Карабаш, спешивший снова сесть за баранку. Пули изрешетили метателя, но легче от этого не стало, группа несла потери. – Фесуненко и Рыков убиты! – выкрикнул кто-то. – Зосимов ранен. Вот черт, кажется, тоже убит. Здесь творилось что-то непотребное. Все пространство вокруг пылающего арсенала затянул зловонный дым. Уже непонятно было, кто в кого стрелял. Двигатель грузовика работал, невзирая на сильный удар. Люди лезли в кузов, сбрасывали мертвых солдат, помогали забраться своим. – Товарищ лейтенант, я за руль, хорошо? – заявил Григорий Ванин. – А я рядом с ним, добро, товарищ лейтенант? – выдал Федька. – А то ведь Гришка дурной, он и не помнит, куда ехать надо. – Это я-то не помню? – возмутился Григорий. – Федька, не зли меня, брысь отсюда! Раненого Леху Карабаша товарищи положили в кузов. Он жалобно стонал, зажимал кулаком рану внизу живота. – Леха, не умирай, подожди, скоро приедем, – умолял его Косаренко, подкладывая под голову раненому скомканный кусок брезента. – Не умру, – хрипло пробормотал Карабаш. – Рано нам еще на тот свет. Кучу дел переделать надо. – Товарищ лейтенант, залезать будете? – спросил Гришка. – Ехать пора. Мысль, пришедшая в голову Глебу, явно имела авантюрный оттенок. Но почему бы нет? Отдел абвера находился в полутора кварталах, на улице Трудовой. Разведчики Разжигаева доложили точно, место описали подробно. А вдруг повезет? В Бурмихе царит полная неразбериха, немцы в замешательстве, уже и не знают, откуда ждать сюрприза. Форму гауптмана он еще не снял, познаний в немецком языке должно хватить. – Парни, давайте без меня. Есть одно дело, справлюсь сам. Навещу немецкую разведку, давненько с коллегами не общался. Все в порядке, про место встречи помню. Если не приду, выбирайтесь самостоятельно, я позже догоню. Ради бога, не сочтите дезертиром. Косаренко и близнецы в кабине возмущались, предлагали командиру взять с собой кого-нибудь из них. Но обуза в этот час лейтенанту не требовалась. Он махнул рукой. Мол, валите отсюда, пока передышка! Григорий лихо развернулся, покатил в дым. С другой стороны к арсеналу уже спешили немецкие солдаты. – Догнать бандитов, перестрелять! – орал младший командир. Шубин попятился в переулок и припустил со всех ног, придерживая болтающуюся кобуру. Клык затвора автомата стучал по лопатке. Он провалился в какую-то подворотню, прижался к забору, чтобы перевести дыхание, стал себя ощупывать. Фуражка на месте. Неужели эти пижоны не мерзнут в них? Шинель скрутилась. Глеб оправил ее, вставил в автомат последний рожок, проверил обойму в пистолете. За домами прогремела пулеметная очередь, разразились крики. «Дай бог, чтобы все ушли. У нас три группы было. Одна уничтожила арсенал, другая – штаб, третья…» Как же к месту Шубин об этом вспомнил. Взрыв за пределами Бурмихи прогремел такой, что дрогнула земля. Рвануло на юго-западе, именно туда направлялась самая малочисленная группа со всеми запасами взрывчатки. «Значит, полотно они разрушили, воспользовались суетой. Не важно, сколько времени займет восстановление – сутки, двое, трое. Все равно хорошо. Движение будет парализовано. Теперь главное, чтобы парни оттуда безнаказанно ушли». Он шел по тротуару как ни в чем не бывало, делал отмашку, придерживал ремень автомата. Мимо бежали солдаты, перекликались, что-то спрашивали. Шубин делал мутное лицо, мотал головой, прикладывал пальцы к ушам. Дескать, контузия, оглох. Дополнительных вопросов не возникало. Фрицы бежали дальше. В Бурмихе наблюдалась легкая паника. На улице с хорошим названием Трудовая тоже чувствовалась нервозность. Навстречу Глебу пробежали несколько полицаев. У входа в барак мялись какие-то гражданские, мерцали огоньки папирос. При виде офицера эти люди заспешили в подъезд. Здание, нужное Глебу, находилось за деревьями. Это был небольшой купеческий особнячок, добротный, но неухоженный. У крыльца стояли машины. За рулем закрытого «Кюбельвагена» восседал худощавый субъект с погонами обер-ефрейтора, вертел головой. Ключ был вставлен в замок зажигания, двигатель бурчал. Мужчина нервно царапал ногтями по металлу. – Обер-ефрейтор, доложите обстановку! – заявил Глеб, подойдя к нему. – Что доложить, герр гауптман? – Водитель вздрогнул, сглотнул. – Что у вас происходит? – возмущенно выкрикнул Шубин. – Я прибыл из Двести двадцать пятого артиллерийского полка. Штаб разрушен, повсюду кавардак, и никто не может толком объяснить ситуацию. Где офицеры разведки? Ты кто, дружище? – Обер-ефрейтор Граудер. Я водитель майора Лунге, сейчас нахожусь на дежурстве. – В здании есть офицеры? – Шубин не давал собеседнику времени на раздумья. – Где майор Лунге? Где все? – Еще вечером ушли спать. Они проживают неподалеку, в частном секторе. Майор Лунге находился здесь, но уехал, когда все это началось. Я не знаю, когда он вернется. У него «Опель», он лично сел за руль, приказал мне ждать. – В здании находится дежурный офицер? Кто он? – Это обер-лейтенант Кресс. Здесь остались только мы, солдаты побежали выяснять, что случилось. – Хорошо, Граудер, я вас понял, спасибо. Бензин в баке есть? – Что? – Обер-ефрейтор хлопнул глазами. Этот гауптман, возникший из ниоткуда, был какой-то странный. Подозрительная личность, черт возьми. – Да, бензин есть, – пробормотал водитель. – Километров на сорок должно хватить. Герр гауптман, вы забыли представиться. Покажите, если не трудно, ваши документы. У вас необычный акцент. – Да ладно тебе, – отмахнулся Глеб. – Не заморачивайся, дружище, уже не нужно. Нож вошел под ребро как в расплавленный сыр. Не зря, выходит, этот фрукт боялся. Глеб дождался, пока утихнут страдания, перетащил тело на соседнее сиденье, придал ему относительную вертикаль. Голова покойника клонилась, и Шубину пришлось ее откинуть. Вышла луна, озарила оскаленный рот. Шубин быстрым шагом пересек двор, вошел в лоно германской разведки. Часовой у входа отсутствовал. Видимо, все ушли на фронт. Дежурный сидел за столом, накручивал дрожащими пальцами телефонный диск. Он вскинул голову, когда скрипнула дверь, машинально потянулся к кобуре. Офицер был молод, в свете настольной лампы поблескивали воспаленные глаза. В помещении было холодно, он сидел в шинели. – Обер-лейтенант Кресс? – осведомился Шубин. – Да, а вы кто? – Гауптман Шпигель. Срочно на выход, обер-лейтенант. Вас хочет видеть майор Лунге. Он ранен, находится в машине, требует вас. Пошевеливайтесь, Кресс! Дежурный офицер пулей помчался во двор, подбежал к машине и резко встал. – Но это же!.. – начал было он, замолчал, обернулся и обнаружил пистолет, нацеленный ему в живот.