— Всего-то? Мне уже приходилось служить с трансами, и никогда это не составляло проблемы, тем более у Внешних, где каждый волен быть кем ему хочется, лишь бы это не мешало другим. — Вы не понимаете, — заговорила Оконкво. — Все не так просто. — Она вновь неодобрительно оглядела себя. — Я собиралась на операцию по смене пола. Уведомила флот, поговорила с коллегами и начальством, и «Мантикора» согласилась произвести процедуры. Но… — Но атака флота лишила вас этой возможности? Ее лицо замкнулось, скрывая эмоции, и я вдруг горячо пожалела ее. — Да, — сказала она. — И теперь я чувствую себя обманутой. Моя жизнь должна была перемениться, я должна была стать такой, какой вижу себя изнутри, — а теперь этот шанс упущен. Я умру такой. Она закрыла глаза. Мне захотелось коснуться ее руки, но она сидела слишком далеко — не дотянуться. — Как жаль, — выдавила я, не зная, что еще сказать. У Внешних смена пола была так же легка и обычна, как омоложение или перемена цвета волос. В Конгломерате, может быть, к этому относились не так просто, но технологией они располагали. Современная медицина умеет перепрограммировать клетки и лепить тело по-новому. Будь у нас время, «Злая Собака» могла бы вырастить мне новое глазное яблоко с оптическим нервом — хотя для воссоединения нервных волокон потребовался бы хирург поискуснее Престона. До последнего времени мы принимали такую технику как должное. Только теперь, глядя на страдающую по упущенному шансу Оконкво, я задумалась о множестве людей, также лишившихся необходимой им терапии. Самые отсталые планеты могли вообще остаться без передовой медицины, ведь к ним больше не заглянут торговые суда. Все будут обходиться тем, что в состоянии напечатать у себя, и теми примитивными навыками первой помощи, какие были у местных. А сердечники, недоношенные младенцы, раковые больные — все они брошены на произвол судьбы. Как жестоко — лишить их помощи современной науки именно тогда, когда она им нужнее всего. Оконкво вымученно улыбнулась. — Так бывает, — сказала она. — Просто не успела. И я понимаю, как глупо о таком печалиться, когда происходит столько всего. — Однако вас это беспокоит. — Да. — Поэтому вы вся такая зажатая? Она вздернула бровь. — Зажатая? — Да, есть немножко. — Возможно. — Она улыбнулась. — Или, может быть, вы тут на борту просто не привыкли иметь дело с профессионалами? Мы взглянули друг другу в глаза, и на секунду все остальное исчезло. Я почти не дышала. «Злая Собака» на главном экране прокашлялась и сообщила: — Я могла бы это сделать. Тряхнув головой, я обернулась к ней: — Ты? — Процедура мне известна. Я уже проделывала такое. Требуется всего лишь изменить гормональный баланс и повозиться с хромосомами, заменить X на Y. Остальное — в основном косметика. Ничего сложного. С помощью Престона мы справимся за пару часов. — Так быстро? «Злая Собака» пожала плечами: — Еще некоторое время уйдет на реабилитацию. — Сколько? — Зависит от того, сильно ли налажает Престон. — А если серьезно? Я обожгла ее взглядом, и она ответила озорной улыбкой. — Старпом Оконкво будет на ногах через несколько часов — хотя изменения на уровне хромосом проявятся не так скоро. Я покосилась на Оконкво, которая, разинув рот, слушала нашу беседу. — Ну, — обратилась я к ней, — что скажете? Она недоверчиво рассмеялась. — Прямо сейчас? — Почему бы и нет? — Но ведь «Тетя Жиголо»… — Вздумай она нам угрожать, мигом собьем — и вы мне здесь для этого не нужны. Явитесь в лазарет. Пока дойдете, Престон будет готов. Оконкво ударила себя кулаком в грудь. Губы у нее задрожали от напора чувств. Она встала, щелкнула каблуками и четко отдала честь. — Есть, капитан. Благодарю вас, капитан! Вы не представляете, как много это для меня значит! Я ответила на салют. — Добро пожаловать в Дом Возврата. В ее взгляде возник вопрос. — Таков был и остается наш Дом, — объяснила я. — Шанс отпустить прошлое и стать тем, кто ты есть. Ее легкий поклон сказал мне больше любых слов, а потом она покинула рубку. Когда ее шаги, простучав по трапу, отдалились в коридор, опоясывавший талию корабля, я поудобнее устроилась в кресле и сказала: — Ты очень мило поступила. «Злая Собака» кивнула: — Решила, что это будет доброе дело. Я спрятала улыбку. — Ты открываешься с новой стороны. — С новой стороны, капитан? — Становишься внимательней к людям. Замечаешь, что человек в отчаянии, и стараешься помочь. Ее лицо стало жестче. — Я знаю, что такое — быть запертой не в том теле. Меня, машину убийства, после вступления в Дом Возврата переделали в скорую помощь. Удаленные орудия зудели, как ампутированные конечности. — Но теперь-то тебе кое-что вернули. — И я чувствую себя больше похожей на себя прежнюю. — Потому ты ей и помогла? «Злая Собака» улыбнулась: — Ты сама говорила: каждый заслуживает второго шанса. Разве не для этого мы прошли через все, что прошли? Я смотрела на холодные немигающие звезды и думала о том, что мы потеряли и обрели со времен, когда стали летать вместе. Джордж и Альва. Престон Мендерес. Те два агента: Чайлд и Петрушка, Джонни Шульц с «Адалвольфом». Люси и Рили Эддисон. И даже Она Судак. Все они искали способа отбросить свое прошлое и быть чем-то большим, чем простая сумма своих поступков. — Наверное, ты права. — Потому я и предложила ей помощь. Я вернула на голову поношенную бейсболку и поправила ободок. — Ты добрая девочка. Здесь, на самом краю обжитого человечеством космоса, зажатые с двух сторон между мифическими чудовищами и несокрушимыми военными машинами чужаков, между олицетворенными силами хаоса и порядка, мы могли полагаться только друг на друга. И я радовалась дружбе «Злой Собаки». При всем ее ехидстве и смертоносности она никогда не бывала преднамеренно жестока. Похоже, у нее пообтесались углы, и она с каждым днем становилась все более человечной (если использовать эгоцентричное определение нашего разума). Сейчас я гордилась ею, как никогда раньше. — Капитан? — Да, корабль?