Строят новые гнезда. Отдыхают. Иногда возвращаются домой к Мировому Древу. Иногда приходят коснуться лицами родных. Представить потомков. Покататься в почве. Взобраться на самые высокие ветви и почувствовать, как холодные ветра на высоте раскачивают скрипящее Древо. Дома. Дома хорошо. Люблю быть дома. Хотя бы и ненадолго. 28 Сал Констанц Порт рябил от красноватых бликов солнца, просачивающихся сквозь крону Мирового Древа. Я сидела на затененной грузовой платформе, глядя, как толпа механиков-драффов облепляет корпус «Злой Собаки» — словно крабы акулью тушу. Только они, в отличие от крабов, не раздирали ее по кусочкам. Они восстанавливали поврежденные пластины, сменяли отработавшие системы, перенастраивали истощенные перегрузкой двигатели. Порт представлял собой полоску голой земли посреди джунглей. Я ковырнула каблуком плотную почву полосы. Крошечные подобия насекомых кружили во влажном воздухе, и все вместе напомнило мне Пелапатарн. Выйдя к звездам, человечество обнаружило, что планеты джунглей распространены не меньше планет-океанов. В галактике больше всего водных видов или растительных форм. Как видно, Земля, где жизнь выбралась из одной стихии в другую, была редкой диковинкой. Вот почему из Множественности лишь немногие расы вышли в космос. Жизнь большей частью довольствуется существованием в своей экологической нише. Она не стремится вырваться вовне и приспособиться к новой среде, как это делали люди. Разум — обычное дело, а вот любопытство в галактике — исключение. Здесь, в мире драффов, всеми континентами планеты завладел единый древовидный организм. Предки драффов, выбравшись из доисторического болота, установили с деревом симбиотические отношения задолго до того, как их ум устремился к иным горизонтам. У них было Древо, и Древо было их жизнью. Получая все, в чем нуждались, они не видели нужды в любопытстве. И только когда другие расы, явившись на планету, распознали их возможности, драффы двинулись в иные миры, нанимаясь на службу инженерами и механиками. — Как ты себя чувствуешь? — обратилась я к «Злой Собаке». — Неопределенно. — Ее голос доходил ко мне через капсулу в ухе. — Меня заполонили. — Они же хотят тебе добра. — Знаю. Просто они пролезают повсюду. И скорость ремонта такая, что мне трудно уследить. Кажется, не осталось воздуховода или проводка, не облепленного шестирукими чудотворцами. Я знала: больше всего ее беспокоит, что Нод не остался на борту следить за ходом ремонта. Он ушел куда-то знакомить отпрысков с родиной предков. — Тебе это на пользу. — Не сомневаюсь. Просто это… обескураживает. Я взглянула на ковер желтых листьев. — Ты продолжаешь следить, нет ли погони? — Как только зарегистрирую любые признаки, ты первая узнаешь. — Хорошо. Я прервала связь и откинулась на спину. Платформа подо мной нагрелась. Стволы Мирового Древа вздымались на сотни футов вверх, а кроны простирались, казалось, до бесконечности. Сквозь сплетение ветвей взгляд проникал в путаницу следующего яруса, а за ним открывались новые и новые. Слой за слоем, чтобы не упустить ни единого фотона их усталого красного солнца. Гражданские возвратились на «Северянина» и «Любопытство». После ремонта и дозаправки они намеревались отправиться к незарегистрированной человеческой колонии на дальних границах Общности, где надеялись обрести покой. Я желала им удачи, но в моих пожеланиях просвечивало и эгоистичное облегчение. Ответственность за них меня тяготила, а «Злая Собака» без тихоходных подопечных сможет двигаться быстрее и сражаться упорнее. Бронте Оконкво подошла со стороны портовых строений. От устеленной перегноем земли поднимался душный пар, но она не изменила застегнутому на все пуговицы мундиру Конгломерата. — Коммодор Констанц? Я приподнялась на локте. — Чем могу быть полезна? Она потянула носом воздух, скривила губы на запах джунглей. — Как вам известно, я провела последний час в поисках выживших судов Конгломерата в этом порту. Я знала, что здесь много кораблей. Беженцы с территории человечества и полдюжины других рас, принимавших на борт механиков-драффов. — Удалось найти? — Нет. Она стояла, сведя каблуки начищенных сапог, сцепив руки за спиной. Смотрела прямо перед собой. Не то чтобы по стойке смирно, но и без вольностей. — Сочувствую. Что вы собираетесь делать? Оконкво неуловимо сменила позу, напряглась и ответила: — Я много об этом думала. — И?.. — При таком развитии событий для меня предпочтительно временно вступить в вашу команду. — Неужели? Она опустила взгляд. Глаза у нее были ярко-карими, как блестящие каштаны, с золотыми искорками вокруг зрачка, и у меня что-то шевельнулось в груди. — Хотя мне и больно служить на краденом судне Конгломерата, — добавила она. — На краденом? — Я, стараясь не замечать трепещущих в груди бабочек, выдавила смешок. — Никто ее не крал, она ушла сама. Оконкво оскалилась. — Корабль могла бы не забирать. Почему бы извлеченному мозгу было не дожить жизнь в виртуальной реальности? — А она вот не захотела. Решила иначе. — И тем самым увела имущество флота. Я села совсем прямо. — У вас не слишком просвещенный взгляд. Вы сами, будь у вас выбор, не предпочли бы сохранить свое тело? Оконкво застыла. Оглядела свой мундир и, сжав зубы, уставилась на деревья. — Извините, я что-то не так сказала? — удивилась я. — Вы не поймете. — А вдруг? — Это личное. Из-за деревьев на краю порта выкатилась и проскочила у самых моих ног стайка маленьких драффов, каждый не больше ладони. Заметив нас, они замерли и поспешно шмыгнули обратно, под защиту многоствольного Мирового Древа. В их голосах звенели тревога и смех. Я проводила их глазами. — Может, они впервые видят человека. Оконкво сохранила невозмутимое выражение лица. — Будем надеяться, что не в последний раз. Минуту мы разглядывали друг друга — две женщины лицом к лицу на поляне, так далеко от родины. — Вы в самом деле хотите вступить в мою команду? — Это представляется мне наилучшим способом послужить Конгломерату.