21 Джонни Шульц Когда наша вселенная сморгнула «Злую Собаку» с двумя гражданскими судами, внутри у меня что-то отпустило. Как бы ни обернулись ближайшие минуты, Эддисон с Люси в безопасности. Моя странная маленькая семья доживет до завтрашних битв. А вот я… Тактический экран был забит угрозами. Я увидел, как энергетический луч разрезал надвое «Мантикору», но чудо — ее передняя половина продолжала огонь по надвигающимся белым кораблям. «Кающийся грешник» вздрагивал от непрерывной стрельбы заградительных батарей, сметающих выпущенные в нас торпеды. Но от энергетических лучей защиты не было. — Господин Шульц? — Да, корабль. — Остальные в безопасности. — Знаю. — Мы, в сущности, сделали свое дело. Но отступление, боюсь, невозможно. Подставить им спину означало бы только поторопить свою гибель. Я стиснул подлокотники капитанского ложемента. При всей готовности умереть за своих девочек меня не обрадовала весть, что другого выбора нет. Торпеда рванула в непосредственной близости. Мы избежали попадания ядерной боеголовки, но взрывная волна встряхнула корабль и запустила радиационную тревогу. Я попытался сглотнуть, но горло пересохло. — Хорошо. — Я постарался, чтобы голос звучал ровно. — Давай прихватим с собой как можно больше этих тварей. Аватара «Грешника» улыбнулась, оскалив белые вампирские клыки. — О, я так и собирался. Включившаяся без предупреждения тяга толкнула меня в грудь, и мы ринулись вперед, прямо на врага. Должно быть, такого хода там ожидали меньше всего, потому что первые их выстрелы ушли вдаль. «Грешник» в ответ полностью выпустил запас торпед. Он отдавал все — даже орудия переключил из оборонительного в атакующий режим. Но оба мы знали, что долго не продержимся. — Господин Шульц? — Да, корабль. Аватара сменила обычное свое одеяние на черную рубашку с шелковым жилетом и сюртуком. — Я много чего делал в жизни, — произнес он, — и не всем теперь горжусь. Мне вспомнились мои собственные проделки и мошенничества, все, кого я водил за нос в роли Счастливчика Джонни Шульца. — Думаю, это мог бы сказать о себе каждый. Полыхнули новые взрывы. Они убили половину камер по нашему правому борту. — А вот то, как мы поступаем теперь, — сказал корабль, став как будто выше ростом, — это, думаю, лучшее из сделанного мной. У меня защипало глаза. — И это, бесспорно, относится к нам обоим. «Грешник» подтянулся и отдал салют. — Служить с вами было честью для меня. Я в ответ коснулся лба кончиками пальцев. Чувствуя подступающие рыдания, снова сглотнул, загоняя их обратно в грудь. Постарался, чтобы голос не дрогнул: — И для ме… …КОНЕЦ ПЕРЕДАЧИ 22 Корделия Па Я проснулась в отцовской каюте. Мне снилась Интрузия. Я еще подремала под ставшие знакомыми лязги и стоны «Тети Жиголо». По неподвижности палубы я определила, что мы так и торчим на ледяной тарелке, и черные крылья корабля, вместо того чтобы загребать туман гиперпространства, обнимают корпус. Голова у меня болела, в памяти все смешалось и перепуталось, как записки, нацарапанные незнакомым почерком. За всем этим я чувствовала чужое сознание, пограничное эхо чьего-то внутреннего голоса. «Я переношу весь свой опыт капитана, все знания о „Тете Жиголо“ в твою память…» Я приподнялась на локте. Это же был сон, разве нет? Но почему тогда на мне скафандр? Неуклюжее одеяние сковывает меня от ступней до ворота, оставляя свободными только кисти рук и голову. Кто-то отстегнул с меня спящей перчатки и шлем и свалил их на тумбочку рядом с койкой. Там же лежал кристалл-плеер, но кристалл с картой памяти моего отца пропал. Провалился… Я осторожно спустила ноги на пол и попробовала снять скафандр. Молнию на боку закрепляли полоски липучки. Я сорвала их и сдвинула вниз замочек, потом вытянула руки из рукавов. А вот ноги было не высвободить, пока оставался на месте металлический ошейник ворота — его надо было стягивать через голову, а это не получалось, пока ноги оставались в штанинах. Я раньше не носила скафандров и понятия не имела, как из них вылезать. Пришлось импровизировать. Извиваясь и ругаясь, я наконец сумела протащить колено к расстегнутой молнии, после чего мне удалось протолкнуть голову в воротник и вылезти — с всклокоченными волосами — из отверстия, как стрекоза выбирается из лопнувшей куколки. Сидя на койке, я спихнула скафандр с ног. Под ним на мне была обычная корабельная роба. Я разгладила мятую одежду и оценила себя в зеркале над стальной раковиной. Волосы все такие же белые, глаза все такие же разные. В маслянистом свете ламп даже кожа на руках выглядела безупречно нормальной. Взаправду ли я проваливалась в Интрузию? По трапу из каюты я взобралась в рубку, где нашла Ломакс. Женщина спала в пилотском кресле, уронив голову на кулак, опиравшийся на панель. Большой свет не горел, и прокручивавшиеся на экранах данные отблескивали на ней искорками костра. Я бесшумно, не понимая, зачем это делаю, шагнула к месту второго пилота и заползла в кресло движением, каким ныряют под груду мехов. В рубке я была как дома. Знала расположение и назначение всех лампочек и приборов, помнила каждую царапину и потертость. Поиски ответов могли подождать. Пока что мне было тепло и надежно и хотелось одного — лежать в колеблющихся тенях, будто в пещере, глядя, как играет свет на лице Ломакс. Должно быть, я задремала, потому что, открыв глаза, встретила взгляд Ломакс из полутьмы. — Ты в порядке? Я потянулась и зевнула. — По-моему, да. — Нежелательные эффекты, дурнота? — Нет. С чего бы? — Нас поймал вторичный толчок. На несколько минут реальность перекорежилась. — А, тогда все ясно. — Что? — Сон про отца и Интрузию. То есть я думаю, что сон. — Я склонила голову, тщетно ловя слухом скрип и гудение корабельной механики. — Мы еще на грунте? Ломакс наморщила лоб: — Да, так. — Но толчок пережили благополучно? — Обошлось кое-как. — Она показала между большим и указательным пальцем меньше сантиметра. — Этот выдался мерзким. — Как наша находка — та женщина? — По-прежнему без сознания и не собирается просыпаться. — Что будем делать? — Броф с Пауком занимаются двигателями. Гант считает, что, если не случится новых толчков, через несколько часов сможем трогаться.