– Прошу тебя: не надо! Тише! Их двое, и вдруг у них есть оружие? Лучше вызовем подкрепление и… Ее слова просто разбились о его широкую спину. – Оставайся здесь! – бросил Матвей через плечо и вышел в коридор, резко закрыв за собой дверь. Глафире ничего не осталось, как подчиниться. Она даже подумала: а не закрыть ли ей дверь? Не будет ли это слишком некрасиво перед хозяином номера? Но это было его решение – выйти к бандитам. Да и изнасиловать его не могли, максимум – убить. Но долго мучиться неизвестностью Матвей ее не заставил. Вернулся такой же спокойный и собранный, каким и уходил, только дышал несколько чаще, чем положено. – Все кончено. – Что? Что ты сделал? – испугалась за него Глаша. – Начистил их лица без признаков интеллекта и спустил с лестницы. Думаю, что не вернутся. Но ты с ума сошла – так рисковала, когда лезла по балкону! – Парапет вроде широкий, – все еще не могла успокоиться Глафира. – А зданию лет сто. Сама же видишь, что все запущено и ничего не ремонтируется! А если бы карниз обломился под тобой? Хочешь сказать, что невысоко? Покалечиться все равно можно, мало тебе руки травмированной… – Матвей смягчил тон, скользнув взглядом по руке Глафиры. А та вдруг почувствовала прилив нежности к нему: – Спасибо! – Ну что ты… Всегда рядом! – улыбнулся Матвей. – Не всегда. Я была утром, и ты не открыл… – Был в городе. Сегодня приезжает мой друг, сын Павла Петровича. Еще я приобрел инвалидную тележку с моторчиком для Антонины – ей и так плохо, а тут еще нога в гипсе. Мы ведь были практически вместе, когда с ней произошло несчастье, значит, я и должен ей помочь. – Где она? – У себя. Грустит, плачет. Все-таки была знакома с покойным, вроде даже любила его. Выпьешь? – внезапно спросил Матвей. – А потом ты сделаешь со мной все, что захочешь, пока я буду в бессознательном состоянии? – насторожилась Глафира, находившаяся все еще под впечатлением несостоявшегося «банкета» с охранниками. Матвей внимательно посмотрел на нее. – Я сделаю с тобой все, что захочешь, если ты будешь в полном сознании и твердой памяти. Такой ответ тебя устраивает? – Вот верю я тебе… Совсем не знаю, а верю… – Умею я располагать к себе дам? – уточнил мужчина, улыбаясь одними глазами. – Я бы сказала чуть иначе: умеешь даже расположить к себе недоверчивых дам. Или я, дурочка, расслабилась на отдыхе… – Шутишь? М-да, у тебя вообще сплошной напряг получился, а не отдых… А хочешь, я увезу тебя в деревню? – Где твой дом родной? – заулыбалась Глафира. – Где родной дом моих родителей. В Ярославской области. Прекрасная природа, речка… Вот уж там я тебя в чувство-то приведу! Станешь ядреной русской бабой, кровь с молоком. – Я не желаю такой быть! Ничего не имею против «ядреных баб», но сама таковой никогда не была и не хочу, – отозвалась Глаша. – Или ты меня будешь готовить к тому, чтобы я, если что, и в горячую избу вошла, и коня, как там это, остановила? – А может, и пригодится по жизни-то? – предположил Матвей. – Ой, не хочу… – Она уныло посмотрела на бутылку красного вина в руках Матвея, которую тот начал откупоривать. – А жизнь, Глаша, не спрашивает, к сожалению, чего мы хотим, а чего нет. Иногда преподносит сюрпризы, и частенько не совсем приятные. Пробка из бутылки выскочила с характерным звуком. – Согласна с тобой. – Ничего, что у меня только пластиковые стаканчики? – Не до изысков, мне бы в себя прийти… Наливай, выпьем по-простому, – отмахнулась она. – Вот и в деревне жизнь простая и здоровая, – снова начал подтрунивать над ней Матвей. – В лес будем ходить по грибы, по ягоды… – Я, когда по грибы хожу – пару раз и правда приходилось, – только мухоморы и вижу… потому что они одни яркие такие. – Будешь их собирать, – не унимался Матвей. – Зачем? – Может, и они пригодятся. – Так ведь ядовитые же! – Глаша присела в кресло и, подперев свое личико руками, показала свои знания в грибном деле. – Зато красивые. Может, они нужны в фармакологии, при производстве лекарств каких-нибудь… Разберемся. А я буду собирать белые и лисички. Любишь лисички? – Не пробовала. А белые только в сушеном варианте – из покупного пакетика суп варила. Чего ты с таким недоверием смотришь на меня? Ну, не было у моих родителей домика в деревне. – Все, решено, я тебя познакомлю с Русью-матушкой. С ума сойти, человек всю жизнь живет на асфальте и не знает, что такое природа! Отсюда будут разные заболевания, товарищ доктор. – Какие, интересно? – Нервные! Потому что человек – часть природы, и если нет единения, подсознательно разрыв наружу и вылезет. Чем ты дышишь в городе? Испражнениями, извини, заводов, машин и тысяч людей. Нет, дорогая, в деревню! Да, в деревню! Я лично соберу для тебя боровиков и приготовлю классический грибной суп – наваристый, с хрустящими, упругими кусочками грибочков, с собственным экологически чистым золотистым лучком и яркой морковкой… А еще мы туда добавим чего? – хитро посмотрел он на нее. – Чего? – сглотнула Глаша слюну и отпила вина, чтобы хоть чем-то наполнить неожиданно напомнивший о себе во время его рассказа желудок. И куда только недавно съеденные чебуреки делись? Наверное, только что от пережитого стресса испарились. – Добавим домашней сметанки. Густой, кремовато-ванильного цвета, в которой ложка стоит, – продолжал между тем искуситель. – Стоит… – как эхо повторила Глафира. – А лисички – грибы вкусные? – Лисички я тебе пожарю на второе. С молодой, румяной и рассыпчатой картошечкой, – подхватил Матвей. – А на ужин приготовлю овощное соте и напеку для тебя оладушки… – Остановите его, люди! – издала она возглас отчаяния. – Меня уже не остановить! Еще по четвергам я стану ходить на речку – раз в неделю у нас будет рыбный день – и варить уху на костре с дымком из собственноручно выловленной рыбы, добавив в нее рюмочку водки, как в классическом рецепте. – И ты все это умеешь? – посмотрела на него Глаша расширившимися глазами. – Конечно! Я же вырос в деревне. И все могу, ты не пропадешь со мной. Еду я в дом всегда добуду! Вечером же подою корову и принесу тебе стакан парного молока. Любишь – не любишь, хочешь – не хочешь, а выпьешь. Есть такое слово – надо! Мы будем жить в доме, в большой деревенской избе в деревне Боровки у моей тетки Тамары, строгой, но доброй женщины. Ты станешь помогать ей по хозяйству, а я буду выполнять мужскую работу. Когда осенью похолодает, я растоплю печку и уложу тебя на нее, укутав одеялом на гусином пуху. А на ноги надену носочки из козьей или собачьей шерсти, что Тамара вяжет в дар всем своим знакомым и родным. Глаза у Глаши стали размером с блюдце. – А еще… – Что может быть еще? – оторопела она, понимая, что в детстве недослушала сказок и сейчас слышит из уст этого сильного мужчины, который просто опутывает со всех сторон ее, самую красивую и завораживающую на свете. – Еще, если ты захочешь помыться, я всегда смогу растопить тебе баньку. Потом мы пойдем на душистый сеновал и займемся там любовью. Как тебе мое «дас ист фантастиш»? Не смотри так, я все помню: только по согласию и в твердой памяти. Я не кот-баюн, который заговорит тебя сладкими речами да и сделает свое «черное дело». Хотя какую тетя Тамара делает самогоночку и наливочку! Настойка на меду, на клюкве, на облепихе… – Хватит! Я поняла! Ты – садист. Кулинарный извращенец. Ты так запудрил мне мозги, что я уже захотела грибов, молока и сеновал. – Особенно последнее меня очень радует! – ухмыльнулся Матвей. – Я же только что ела чебуреки, а после твоих рассказов во мне снова проснулся голодный зверь. Стой! У меня же в номере есть два чебурека, сейчас я их принесу нам на закуску… – Глафира вскочила с места и запнулась. – Боишься? – спросил Матвей, улыбаясь. – Ага. – Да не сунутся они больше, – потер он свой большой кулак. – Но могу сопроводить. – Если тебя не затруднит… Вернулись они с пакетом, в котором лежали чебуреки с сыром. – Уже не горячие, но все равно свежие, – развернула их Глаша и предложила один Матвею. – Хоть какая-то закуска… Давай выпьем за упокой души Павла Петровича, а? – Давай. Они выпили терпкое, вкусное вино со сложным ароматом, с большим аппетитом заедая его чебуреком. – Матвей, расскажи мне еще что-нибудь о деревне, – попросила Глаша. – А, зацепило? – засмеялся тот. – Я там отдыхал каждое лето. Прямо с конца мая и до сентября. Вырос, появились другие интересы, деньги. Имел возможность посетить многие страны, плавал в круизах, загорал на Мальдивах… Но нигде лучше себя не чувствовал, чем там. Если мне становится особо плохо, я еду туда и снова набираюсь энергии, словно возрождаюсь… Знаешь, как красив закат на речке? Сидишь, дышишь свежим воздухом и смотришь на отдыхающих людей на противоположном берегу, а на темно-синем небе проступает красноватое зарево, в которое упираются черными рельефными зубчиками верхушки сосен, словно бы подпирающих небо. А потом деревянные домики, окруженные садами, начинают утопать в густомолочном тумане, спускающемся особенно часто в августе и сентябре. Ты идешь как будто в облаке, и тебя не покидает чувство некой таинственности. А голову дурманит аромат леса, малины, росы…