Марфа кивнула. Маня и Лёля стояли над ними. Вокруг толпились туристы и клубились свадебные процессии, солнце сияло над Невой, гудели машины на набережной, в небе царил золочёный купол Исаакия, летали чайки, наступал вечер – тёплый, прозрачный, голубой и сиреневый. Человек сидел на земле возле Медного всадника и разговаривал с ребёнком. Между ними сидела странная собака. Запомнить бы, стремительно подумала Маня. Запомнить бы всё это и потом описать! Особенно странное чувство близких перемен, словно судьба в очередной раз сделала выбор. Сергей Петрович что-то спрашивал у Марфы, тихо, не разобрать, и она, кажется, ему отвечала, и всё это продолжалось довольно долго. Лёля стояла не шелохнувшись, руки по швам, на лице бледная, почти белая маска. Наконец, Сергей Петрович поднялся, вытер ладонь о джинсы и по очереди сунул руку Мане и Лёле. – Сергей, – представился он. Маня руку потрясла как следует, а Лёля подержала и отпустила. – Может, немного погуляем? – предложил Сергей. – Если вы не спешите! – Мы не спеши-им! – уверила Маня басом. – Мы свободны! – Марфа, погуляем? – Он наклонился к девочке. – Чуть-чуть, вдоль реки. Хочешь? Марфа молчала, смотрела себе под ноги. Потом взяла Сергея за руку и пошла. – Чудеса! – повторила Маня. Глаза у неё горели. Но ведь не может такого быть, чтобы тётя Эмилия имела в виду всё это! Она же не ясновидящая, на самом-то деле! Ясновидящих не бывает! Но она почему-то несколько раз говорила Лёле, что разговор о долгах не имеет смысла, и отдала ей фигурку Хотэя. Если Лёлины долги не имеют смысла, тогда что имеет? Вот этот самый вечер, где девочка Марфа идёт вдоль Невы в такой… большой и странной компании?.. Сергей и Марфа шли впереди, и ему приходилось то и дело оглядываться, чтобы что-то сказать дамам. – Я так обозлился, – говорил он, оглядываясь, – потому что сосед Сашка сказал, что вы приходили и он вас узнал, понимаете? – Сашка, – пояснила Маня Лёле, – сосед Сергея Петровича. Его зовут Павлин Мордвинов, он художник и похож на скелет. – Мордвинов – псевдоним, что вы!.. – Я знаю, знаю. – Я думал, вы мне поможете разоблачить шарлатанов. – Сергей Петрович, – пояснила Маня, – борец с колдунами и экстрасенсами. – А я сгоряча подумал, что вас эта тётка подослала, к которой я приходил. – Тётка – это Эмилия, – продолжила пояснять Маня. – У меня столько документальных свидетельств, как эти самые шарлатаны обманывают людей. Губят, до смерти доводят! Люди из-за них лечиться не идут, верят, что экстрасенсы помогут! А ни черта не помогают, сволочи! – Тише, тише, у нас ребёнок. – Да, простите. Марфа вдруг остановилась. Волька ткнулся ей в ногу. Следом затормозил Сергей Петрович, а потом Лёля с Маней. Марфа что-то сказала. Лёля кинулась и наклонилась к ней. – Что ты, дочь? – Шарик, – сказала Марфа отчётливо. Взрослые как по команде посмотрели по сторонам. Волька на всякий случай почесался. Возле парапета стоял торговец со связкой воздушных шаров, и это было любопытно – до него дотекала самая обычная толпа, а после него текла уже другая, весёлая, с шарами! – Хочешь шарик? – тут же спросил Сергей. – Мы сейчас купим! Тебе какой? – Какой ты хочешь? – спросила Лёля тоже. – Какого цвета? – Зелёный, – сказала Марфа. Сергей Петрович перебежал запруженную машинами набережную – ему сигналили, он махал рукой, извиняясь, – и вскоре вернулся. – Смотри, сколько шариков, – заговорил он. – Тебе зелёный, маме голубой, тёте красный, собаке жёлтый, а мне вот этот, розовый!.. Марфа, задрав голову, заворожённо смотрела на шары. По её лицу ходили разноцветные тени. Дальше пошли следующим образом: Марфа и Сергей впереди – зелёный и розовый шары. Маня, Лёля и Волька чуть сзади – голубой, красный, жёлтый. Вольке шар привязали к ошейнику, он недовольно фыркал и косился. – Несчастная кошка поранила лапу, – продекламировала Маня. – Стоит и ни шагу не может ступить. Скорей, чтобы вылечить кошкину лапу, воздушные шарики надо купить. И сразу столпился народ на дороге, шумит, и кричит, и на кошку глядит. А кошка отчасти идёт по дороге, отчасти по воздуху плавно летит!..[1] Марфа улыбнулась. Она ковыляла, запрокинув голову и рассматривая свой зелёный шар. – Это вы такой стих сочинили? – спросил Сергей у Мани. – Даниил Хармс сочинил, – ответила за неё Лёля и слегка порозовела. – Вы стихи читаете? – с уважением проговорил Сергей. – А вот я почти никаких стихов не знаю. Только в школе учил «Мороз и солнце, день чудесный»! – Я как раз учительница русского языка и литературы, – призналась Лёля, словно в чём-то постыдном. – Ничего себе! – восхитился Сергей. – Вы, должно быть, полно всяких стихов знаете! – А куда мы идём? – встряла Маня. – У нас есть конечная цель? Лёля вдруг забеспокоилась. – Мы, наверное, всех задерживаем, да? Маня, вы же собирались поговорить с… с Сергеем Петровичем! Мы сейчас как раз вот тут повернём и… пойдём потихоньку… – Лёль, вы что, дура? – на ухо спросила Маня подругу из Конотопа. Та с разгону продолжала громко: – Нет, просто Марфа долго идти всё равно не может, у неё с ногами проблемы, так что… Оп-ля! Раз-два! И легонькая Марфа с зелёным шаром оказалась на плечах у Сергея Петровича. – Ту-ру-ру! – протрубил он. – Мы теперь пароход! Марфа, давай гудок!.. Марфа смотрела вниз с необыкновенной высоты, личико у неё было восторженное и немного перепуганное, и она… смеялась. Лёля посмотрела на дочь и заплакала было, но Маня на неё шикнула. – Пойдёмте в кафе, – решительно сказала она. – Здесь неподалёку есть хорошее, итальянское. Лёлик, Марфа будет макароны? Лёля кивнула, вытирая глаза. Теперь она шагала рядом с Сергеем и придерживала Марфу за ногу – вдруг упадёт?.. Маня с Волькой шли следом. Над всеми плыли шары. Выше всех – зелёный Марфин. В кафе на Гороховой – с собаками нельзя, но можно – было шумно и многолюдно. Особенно шумно и многолюдно стало, когда явилась Маня – она всегда занимала очень много места. – Лёлик, садитесь рядом, – распоряжалась она. – Волька, нельзя! Нельзя! Брось! У тебя будет несварение!.. Сергей, а вы сюда. Марфа, иди ко мне! Нет, лучше, вы рядом с Марфой, Лёля, а я тогда с этой стороны. Нет, так неудобно. Давайте здесь Сергей, а мы… Официант терпеливо стоял поодаль, наблюдая за всеми пересаживаниями.