Обе её тётушки, когда, случалось, она жаловалась на усталость, искренне недоумевали и говорили, что трудно работать в шахте или на железной дороге, а сидеть за письменным столом в кабинете и сочинять истории – пустяки, плёвое дело. Маня сразу пристыженно умолкала и соглашалась – она и впрямь не делает ничего такого, от чего можно устать, и тем не менее за работой она уставала до черноты в глазах, так, что иногда после рабочего дня ей нужно было немного полежать, прежде чем приниматься за домашние дела. …Вот чем это объяснить? Должно быть, тем, что она ленивая и эгоистичная особа!.. – Может, нам пообедать? – спросила она Вольку. – Давай сейчас найдём какое-нибудь заведение, где подают утиную ножку «конфи», и закусим? Волька выразил немедленную готовность закусывать. Но Маня знала, что если поест, уж точно будет неспособна на подвиги, кроме того, она смутно и очень осторожно надеялась, что и сегодня вечером ей удастся поужинать в обществе Льва Графа. Ведь он сам сказал ей, что… приударяет за ней!.. Это всё, разумеется, шутки, но разговаривать с ним ей нравилось, даже ощущение опасности не мешало, он ведь – как и Сергей Шорохов, как и Ольга Александровна! – вполне мог оказаться убийцей. По телефону, записанному биологичкой Ниночкой Степановной по старинке, на бумажке, Маня позвонила бывшему Ольгиному мужу. Специальным голосом она объявила, что из опеки и ей срочно нужно переговорить с отцом девочки Марфы Ветровой. – Да о чём со мной говорить-то? – пробормотал в трубке недовольный голос. – Если вы не можете, придётся повесткой вызвать, – бухнула Маня, совершенно не представляя себе, как органы опеки могут вызвать кого-то повесткой. Но на собеседника её угроза подействовала. – Ладно, давайте, подъезжайте. К автосалону «Рим», который у Нарвской заставы. Только прямо сейчас, у меня рабочий день заканчивается! И Маня потащилась к Нарвской заставе. Кирилл Юрьевич Ветров и впрямь оказался импозантным мужчиной – костюм наглажен, ботинки начищены, галстук соответствует. Он сидел за столом рядом с огромным панорамным окном и смотрел в компьютер. Кроме Кирилла Юрьевича и парочки ему подобных импозантных мужчин в автосалоне не было ни единой живой души. Маня постояла, подумала, стянула с носа очки, повязала на голову платок концами назад – замаскировалась. Трость она старательно прятала за спину. – Здравствуйте. Мне сказали, вы Кирилл Ветров? Он оторвался от компьютера не сразу, поднял на неё глаза и вскочил: – Вы Марина Покровская?! Писательница?! Не помогла маскировка! Маня напялила очки, без них она ничего не видела, плюхнулась на стул и подтянула Вольку. – Какая честь, – с удовольствием сказал Кирилл. – Вот я не ожидал! – Он посмотрел на часы. – Сейчас жена должна подъехать, она ваша поклонница. – Спасибо ей огромное, – леденцовым голосом сказала Маня. – Вы пришли машину посмотреть? – Да, да. – Я с удовольствием вам покажу! У вас уже были китайцы?.. Маня питала страсть ко всему… большому и настоящему. Это трудно объяснить, но именно так – к настоящему и большому. Поэтому она всей душой любила исключительно американские машины – громадные, бестолковые, многосильные, больше похожие на пароходы, чем на автомобили. Алекс страшно возмущался, когда она в прошлом году купила очередной «Кадиллак»! «Это позавчерашний день, дурной тон, – выговаривал он ей. – Никто сейчас не ездит на таких, Маня! Двигатели внутреннего сгорания давно устарели! Ты хоть что-нибудь слышала про разумное потребление? Или тебе наплевать на планету и её судьбу?! Как ты можешь так… наплевательски относиться к ресурсам? И зачем тебе такая громадина?! Ты что, американский репер?!» Маня страшно конфузилась, соглашалась, винилась – и ездила на «Кадиллаке». Она была твёрдо убеждена, что планете мешают жить не «Кадиллаки» – их слишком мало, – а как раз китайский автопром, заполонивший землю гадким дешёвым пластиковым дерьмом, которое не подлежит никакой утилизации, да ещё и дорого стоит!.. Тем не менее она стоически вынесла демонстрацию «китайцев», выслушала всё про их достоинства – недостатков не было, – поцокала языком над пластиком, который прикидывался то железом, то кожей, то бархатом, и с облегчением вернулась за стол. – Понравилось что-нибудь? Маня показала рукой на какого-то урода и сказала, что вот этот особенно хорош. Кирилл Юрьевич с ней согласился: – Да, он сделан по американским лекалам, отличная машинка!.. Зарезервировать её за вами? – Я ещё завтра посмотрю, – перепугалась писательница Покровская. – Я приеду пораньше и посмотрю. – Это правильно, – ободрил Кирилл Юрьевич, – уже конец дня. Я рад, что мы с вами успели, у меня ещё одна встреча сегодня. Должны из опеки приехать. – Да что вы? Он кивнул: – Что-то им от меня нужно, не знаю. – И добавил, совершенно вверившись Мане: – У меня дочь-инвалид от первого брака. Лучше б пенсию приличную платили, а не домогались по всяким пустякам! – Ребёнок-инвалид – это трудно, – посочувствовала Маня. – А что с ней такое? – Да какой-то синдром. – Кирилл Юрьевич поморщился. – Она не разговаривает почти. И ходит плохо. В общем, по всем статьям! – Помогаете? – продолжала Маня добрым голосом. Кирилл Юрьевич как-то встрепенулся: – Всё, что положено, плачу до копейки. А больше ничем не поможешь. Мы её долго пытались лечить, особенно мать верила. А я сразу понял, что дело дохлое, не поправится, лечи не лечи. – Говорят, нетрадиционная медицина помогает, – ввернула Маня. – Да мы всю медицину задействовали, и традиционную, и нетрадиционную! Мать её к разным знахаркам всё водила! А толку никакого как не было так и нет. – Да-а-а, – протянула Маня. – Я вот слышала, в Москве какой-то корейский центр открыли, занимаются иглоукалыванием. Говорят, чудеса творят! Может, к корейцам попробовать?.. – У меня денег нет на корейцев, – буркнул Кирилл Юрьевич. – У меня детей двое, совершенно здоровых! Нам бы их вырастить как следует! – Детей растить – дело трудное, – повторила Маня, как попугай. – И дорогостоящее. – Вот именно! Я вообще считаю, что современная медицина чёрт знает куда зашла! Вот в прошлом веке или, взять, в позапрошлом! Инвалид помер бы себе спокойно, а тут доктора спасают, живи, мол! А зачем такая жизнь ребёнку, когда он ни говорить, ни ходить не может?! Маня молчала. Её воображению представилась Марфа с розовым рюкзачком за плечами, как она улыбалась и гладила Вольку. – И деньги! – продолжал Кирилл Юрьевич. Должно быть, Маня задела в нём что-то такое, что болело, ныло, а поговорить ему было не с кем. – Бывшая жена как-то звонила, просила! Можете себе представить, сто тысяч! Где я их возьму?! – Может, заработать как-то? – Как заработать?! Я и так в семью отдаю всё, что зарабатываю, одна ипотека чего стоит! И дети!.. И бывшую я понимаю, она одна, родители у неё в Кондопоге, сами нищие, а у неё инвалид на руках!.. Маня вздохнула. Кирилл Юрьевич вдруг опомнился. – Извините, – пробормотал он и улыбнулся. – У вас наверняка своих проблем хватает. – Это точно. – А вон и Эля! Эля, иди скоре! Смотри, кто у нас в гостях! Маня оглянулась. От стеклянных дверей семенила пухлая кудрявая блондинка вся в завитках – на блузке бантики, в причёске кружева, на джинсах узоры. Кажется, даже на сумке оборки! Большего контраста с высокой, худой, похожей на англичанку Ольгой невозможно было придумать. Блондинка приблизилась, остановилась и округлила глаза: – Марина Покровская! Господи! Это вы? Последовали комплименты – «Ой, а по телевизору вы гораздо старше!» – селфи и автографы. Эля кудахтала от восторга: – Мне на работе никто не поверит! Всем покажу, вот всем!.. Вы к Кире приходили машину посмотреть? Маня согласно помычала. – Хорошо, из опеки так и не пришли, – сообщил Кирилл Юрьевич, уже считавший Маню почти что родственницей.