– Точно так, – удивленно пожал плечами молодой человек. – Простите, а вы… – Антонина Дмитриевна, – представилась дама, но не стала называть ни титула, ни фамилии. – Очень приятно, – Дмитрий попытался вести себя вежливо, отчего чувствовал себя не в своей тарелке. – Вы что-то хотели? – А вы совсем не похожи на Вадима, – непонятно что имея в виду, заметила Блудова. – Точнее, чертами лица похожи, но вот… вашей внутренней силы в нем никогда и половины не было. Будищев в ответ лишь пожал плечами, но не стал комментировать столь странное заявление. – Вы верите в Бога? – продолжила расспрашивать его странная дама. – Верую в единого Отца… – начал было тарабанить «Символ веры» унтер, но графиня прервала его: – Я вас не о том спрашиваю. Я хочу знать – веруете ли вы? Дмитрий на секунду задумался. Непонятно почему, но ему не хотелось обманывать эту странную старушку, хотя он был мастером на такие дела. Надо сказать, что ни в Бога, ни в черта, ни вообще во что-то сверхъестественное он не верил, по крайней мере – до того, как оказался в прошлом. Но провалившись во времени и побывав на войне, начал на многие вещи смотреть иначе. – Я не верю, я – знаю, – убежденно, но при этом максимально двусмысленно ответил он. – Я тоже знаю, – покивала Антонина Дмитриевна. – Скажите, вы ведь накрыли собой офицера, спасая его от взрыва… – Инженера. – Что? – Я говорю, ваше сиятельство, что спасал инженера Барановского. Прапорщик просто под руку попался. – Вы так хорошо относитесь к этому… господину Барановскому, что рискнули жизнью ради него? – Он ко мне отнесся по-человечески, – пожал плечами Дмитрий. – И я к нему тоже. – По-человечески? – переспросила придворная. – Да, как к человеку, а не как к скотине. – Кажется, я вас понимаю… Скажите, у вас есть какие-то просьбы или пожелания? – Нет, ваше сиятельство. Хотя… – Что? – Передайте Вадиму Дмитриевичу, что я ни на что не претендую и ничего от него не хочу. И вообще, извиняюсь за беспокойство. – Вы догадались, кто я? – Не бог весть какая загадка. – А вы умны и не чужды благородства… – Уж какой есть. – Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас. – Зачем вам это? – Вы против? – Да нет. Приезжайте. Только рана у меня легкая, и долго я здесь не пролежу, – еще раз пожал плечами Дмитрий, но тут же, чертыхнувшись про себя, добавил: – Если, конечно, прежние не откроются. – Вы были ранены? – Ну да, на войне. Должны были комиссовать, но что-то крутят. – Хотите, я справлюсь у врачей, в чем дело? – Если вам не трудно. – Нисколько. – Но вы так и не сказали, зачем вам это? – У меня не так много племянников, – улыбнулась графиня. – Особенно родных[121]. Вернувшуюся домой Антонину Дмитриевну встретил брат. Заметив странное выражение на лице сестры, Вадим Дмитриевич попытался расспросить ее, но та отмалчивалась, лишь иногда загадочно улыбаясь в ответ на недоуменные вопросы брата. А когда тот понял, что ничего не добьется и сдался, неожиданно сказала: – Знаешь, Вади́к, у тебя очень хороший сын! Будищев не ошибся. Долго его действительно держать не стали, выписав, как только затянулись раны на спине. Три чиновника с тухлыми лицами, составившие комиссию, брезгливо морщась, осмотрели его крепкое тело и вынесли вердикт – годен в военное время, отправив, таким образом, в запас. Ни слушать, ни расспрашивать о самочувствии нижнего чина они и не подумали, но единодушно расписались в принятом решении в документах, и из госпиталя он вышел уже свободным человеком. Лежавшие с ним артиллеристы уже устали удивляться странному унтеру, и лишь начинавший выздоравливать Архип, болезненно морщась, сказал на прощание: – Фартовый ты парень, пехоцкий! – Есть немного, – хмыкнул Дмитрий, застегивая мундир. – Барыни к тебе ездют, – подхватил второй солдат. – Кабы барышни – другое дело, а так что же, – с легким смешком отозвался Будищев. – Дак попросил бы хоть на штоф полугара, нешто отказали бы? – Нельзя! – Чего это – нельзя? – Знаешь, – задумчиво сказал парень, – я в одной книжке когда-то прочитал, что нельзя ничего просить у тех, кто сильнее. Нужно будет – сами предложат. – Ты, господин унтер, еще и книжки читал? – Было дело. Маловато, правда, и все больше детективы всякие, но кто знал, что жизнь так обернется! – Про что хоть книжка? – Про Иисуса из Назарета. – Акафист[122], что ли? – Типа того. «Мастер и Маргарита» назывался. – Ишь ты! – Ладно, мужики, бывайте. Не поминайте лихом, если что. У госпитального крыльца его уже ждала пролетка, в которой сидел донельзя довольный Барановский. Увидев выходящего Будищева, он не погнушался вый ти ему навстречу и, крепко пожав руку, помог сесть в экипаж. – Рад вас видеть, Дмитрий. – Взаимно, Владимир Степанович. – Ну и как вы себя ощущаете демобилизованным? – А вы откуда знаете? – Как вы мне тогда сказали? – засмеялся инженер. – Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов! – Подмазали эскулапов? – И не только их. – Н-да, мне теперь с вами до гроба не расплатиться! – Прекратите, Дмитрий. Я вам жизнью обязан. К тому же вы, похоже, поделились своей удачей со мной. – В смысле? – Вы не поверите, но все мои недоразумения с казной каким-то невероятным образом разрешились. Начет снят, протоколы испытаний подписаны… я просто не знаю, что и сказать! – Скажите: «Хрен с ним!»