– Да-да, именно так. Кстати, он первый кулачный боец в тех краях, и когда он заступился за меня, добрая половина мужиков тут же разошлась, не желая принимать участие в потасовке. – А вторая? – Что вторая? – Вторая половина. Ну, тех, у кого желание подраться не пропало? – О, им пришлось несладко! – Даже так? – Именно так. Это просто какой-то ужас творился, как даст одному в лоб – тот и лежит, будто покойник. Потом другому, потом третьему, а когда один из мужиков попробовал схватиться за оглоблю, он пообещал ему ее засунуть прямо в… – Спасибо, я понял, куда именно! И чем же все кончилось? – Я сбежал! – Что значит сбежал? – То и значит. Я очень испугался. К тому же моя миссия явно кончилась крахом, и в моем дальнейшем присутствии не было ни малейшей необходимости. – И вы бросили своего заступника одного? – А что мне оставалось делать? Вы бы видели этих людей… да они же дикие, разве что сырым мясом не питаются! К тому же этот солдат и без меня прекрасно справлялся, пока не подоспел этот ужасный отец Питирим. – И как же звали этого солдата? – Не помню, кажется, Дмитрием. – Любопытно… опять солдат из-под Рыбинска… – Простите, а можно я еще покушаю? – Да-да, конечно. Вы пока ешьте, а потом пойдете по этому адресу. Я предупрежу, вам там помогут. – Большое спасибо. Вы не представляете, как я вам благодарен! – Не стоит. И не торопитесь так, у вас еще уйма времени. Это мне пора. – Вы уже уходите? – Да. Дела, знаете ли. – Простите, а вы не знаете, кто такой Троцкий? – Э… кто? – Троцкий. – Нет, а что? – Просто этот солдат, Дмитрий, когда я пытался его агитировать, сказал мне, будто я… как бы это… лгу, как Троцкий. Я думал, может, вы знаете? – Никогда не слышал! На заводе появление Будищева в парадной форме не осталось незамеченным. Только что начался обеденный перерыв, затих шум станков, стук инструмента, и мастеровые группами и поодиночке покидали рабочие места. Те, кто жил неподалеку, спешили домой, чтобы пообедать. Другим узелки с немудрящей снедью принесли дети. Третьи доставали харч из котомок и устраивались, где придется. Степаныч с самого утра чувствовавший себя не в своей тарелке, едва прозвучал гудок, поспешно оставил свой пост и почти рысью направился на выход. – Что это с ним? – недоуменно спросил один из подручных – молодой парень с чудным именем Афиноген. – Да какой-то постоялец у него объявился, – угрюмо пояснил рябой слесарь Прошка. – Вот и торопится, старый хрыч! – А зачем? – Затем, что дочка без присмотра осталась. – Зря ты так, – насупился сообразивший, наконец, в чем дело, парень. – Стеша – девушка хорошая! – Все бабы – шкуры! – зло мотнул головой слесарь и сплюнул. Несмотря на несогласие, никто не стал ему возражать. Во-первых, у Прохора был взрывной характер и тяжелая рука. А во-вторых, все знали про его горе. Несколько лет назад от него ушла жена, и с тех пор нрав некогда спокойного и обстоятельного мужика совершенно переменился. Он стал крепко выпивать, буянить, драться с соседями и грубить мастерам на фабрике. Последнее приводило к тому, что его постоянно штрафовали, и получать за работу оставались самые пустяки, что тоже не улучшало характер несчастного слесаря. Все шло к тому, что Прохора выгонят, но пока что спасало мастерство, которое, как известно, не пропьешь. Филиппов, не слушая пересудов за спиной, молча шагал вместе с другими рабочими к фабричным воротам, как вдруг людской поток притормозил. – Кто это? – раздался совсем рядом удивленный возглас. Подняв глаза, Аким Степанович увидел стоящего у ворот рослого унтера, увешанного крестами, в котором не без удивления признал своего постояльца. – Ишь ты! – только и смог выговорить машинист. Все утро он корил себя последними словами за то, что пустил незнакомого человека в дом. Правда, вышло это само собой. Не оставлять же его было на улице, тем более что сам взялся проводить? А потом Дмитрий достал водку, и Степаныч понемногу утратил контроль за ситуацией. Надо сказать, что выпить он любил, но обычно жался. Все-таки дочка уже почти на выданье, надо приданое копить. Он и за угол заломил целых пять рублей в надежде, что непонятный ему человек пойдет на попятный. А тот, сукин сын, возьми и согласись! С другой стороны – деньги-то не лишние. К тому же если этот самый Будищев и впрямь служил писарем, да еще и георгиевский кавалер… Как всякий родитель, Филиппов желал своей дочери счастья, хотя и понимал его сугубо по-своему. Иными словами, он хотел удачно выдать ее замуж за порядочного, а главное – небедного человека. Хорошо бы за сына мастера, но тот учится в гимназии, и его отец, пожалуй, на дочке машиниста жениться ему не разрешит. Можно за Архипа – приказчика в лавке, но тот, чего доброго, будет чваниться перед тестем и через губу разговаривать… – Здорово. Дядя, – с усмешкой поприветствовал хозяина квартиры унтер. – И тебе не хворать, – отвечал Степаныч. – Я гляжу, одежу-то прикупил? – Нравится? – Подходяще. Ты говорил, что тебе завтрева на работу? – Да вот, вызвали. Только успел покупки Стеше отдать да пообедать. Ты, кстати, поторапливайся, а то остынет. – Вот спасибо! Ты всегда такой заботливый? – Нет, только к родне. Дядюшка. Неизвестно, сколько бы они еще препирались, но тут от заводской конторы отъехал хозяйский экипаж, и идущим через ворота рабочим пришлось посторониться, чтобы его попустить. Но пролетка неожиданно остановилась перед проходной, и сидящий на пассажирском месте Барановский крикнул: – Будищев, давайте сюда! Дмитрий подмигнул на прощание Филиппову и запрыгнул в коляску. Причем сел не на облучок к кучеру, а плюхнулся рядом с Владимиром Степановичем, как будто и сам был барином. Возничий легонько тронул вожжи, и застоявшийся рысак, весело цокая копытами, стремительно рванул вперед. – Кто это? – подозрительно глядя на машиниста, спросил сосед Ерофей. – Племяш из деревни приехал. Двоюродный. – А чего это он с господами? – Ну, так большого ума человек! – снисходительно пояснил непонятливому Степаныч и, засунув руки в карманы, с независимым видом пошагал домой. Тем временем Барановский, критически осмотрев наряд своего подопечного, спросил: – А разве сейчас по форме шинель не полагается? – Полагается, – пожал плечами Будищев. – И где же она? – Самому интересно. Доведется вернуться в деревню – спрошу с пристрастием. – Ладно, это пустяки. Не замерзнете же? – Нет. С утра, как дурак, в полушубке поперся, думал, сопрею! – Да уж. Днем солнышко уже хорошо пригревает. Кстати, отчего вы не спросили, куда мы едем? – Сами расскажете. В крайнем случае, как приедем – увидим. – Все-таки вы весьма занятный человек. – Есть немного. – Ну, ладно. Расскажу, отчего бы не рассказать. В общем, дело с вашей комиссией можно полагать решенным. Вчера мой кузен за партией виста имел разговор с одним чиновником из Главного медицинского управления. В ближайшее время вы пройдете между Сциллой и Харибдой наших эскулапов, и вас комиссуют. С полицией, я полагаю, тоже проблем не возникнет, и вид вы получите. Главное, чтобы вы и здесь не устраивали побоищ, как дома.