– Вы, вероятно, спрашиваете о Софи? – И о ней тоже. – Пишет, но нельзя сказать, чтобы слишком часто. – А Лиховцеву? – Еще реже. – Понимаю, ну что же, будете писать в ответ, кланяйтесь от меня. – Не премину. В этот момент снаружи раздался шум, и в кордегардию ворвался ефрейтор Хитров. Вид у него был слегка ошалелый, но вместе с тем немного радостный. – Так что, ваше благородие, – тяжело дыша, отрапортовал он, – происшествие у нас! – Что случилось? – Будищев Погорелова убил! – Как убил? – Не совсем убил, но собирался! – Ничего не понимаю, ты говори толком… – Докладываю, ваше благородие. Погорелов нынче ходил… – Знаю, я сам его посылал. – Так вот, а Будищев-то сразу исполнять не поторопился, а когда тот ему замечание сделал, так он драться кинулся. Насилу разняли! – Так кто зачинщик? – Будищев, конечно! – Осмелюсь доложить, – вмешался Штерн, – но если действительно случилась драка, Будищев бы писаря на кулак намотал. – Ладно, разберемся, – решительно ответил штабс-капитан. – Тащите обоих сюда! – Слушаю! Через несколько минут оба солдата стояли навытяжку перед командиром роты. Только Погорелов шмыгал разбитым носом и опасливого косился на своего соседа. Тот же стоял совершенно невозмутимо, как будто случившееся его совершенно не касается. – Говори, – велел Гаупт писарю. – Так что, ваше благородие, – начал плаксивым голосом докладывать Погорелов, – Будищев на меня ни за что, ни про что напал и малым делом не убил! Зверь какой-то, а не человек. – А ты что скажешь? – Не было этого, ваше благородие, – пожал плечами Дмитрий, – разок по физии я ему, конечно, дал, а вот чтобы убить, это он придумал. – А по физии за что? – Он знает. – Знает? Прекрасно, я тоже хочу знать. – Не знаю я ничего, – завыл Погорелов, – он на меня как петух налетел… – Слышь, убогий, – дернулся в ответ Будищев, – я тебя сейчас самого петухом сделаю! – Вот видите, ваше благородие! – Из-за бабы, что ли, повздорили? – поморщился штабс-капитан. Услышав вопрос офицера, писарь вздрогнул, но отвечать ничего не стал, а Дмитрий просто повел плечами, что можно было толковать и так и эдак. Реакция обоих подчиненных не укрылась от Гаупта, и он решил, что дознался до истины. Впрочем, большой беды в произошедшем он не увидел. Дело житейское. Наказать, конечно, следовало обоих, но за этим дело не стало. – Обоих под ружье, на час! – Ваше благородие, – взмолился, услышав приговор, Погорелов, – явите божескую милость, не ставьте с ним рядом под ружье, он ведь пырнет меня, ирод! – Он может! – подтвердил Хитров, преданно глядя на командира роты. – А вот чтобы подобного не случилось, ты за ними и присмотришь, – бессердечно улыбнулся Гаупт и отвернулся, давая понять, что разговор окончен. На лице ефрейтора явственно читалось: «а меня за что?», но возражать он не посмел и только гаркнул, приложив ладонь к козырьку кепи: – Слушаю! Через несколько минут оба нарушителя дисциплины стояли навытяжку с винтовками на плечах, а рядом с ними топтался незадачливый командир звена. – Чтобы вас!.. – замысловато выругался он, постукивая ногами в сапогах одну об другую. – Так точно, – еще больше вытянулся Будищев, заставив тем самым вздрогнуть незадачливого писаря. – Господин ефрейтор, не уходите, – жалобно попросил Погорелов, – ить убьёт! – Так тебе и надо! Не смог ротного разжалобить, так стой теперь. – Что тут у вас за кабак? – раздался совсем рядом зычный бас, и Хитров, резко обернувшись, увидел подошедшего Галеева. – Да вот… – помялся он, – драку учинили… – А ты, значит, ни хрена лучше придумать не смог, как к ротному с этой ерундой побежать? – Так ить, господин старший унтер-офицер, я думал, что он Погорелова-то до смерти убил! Он же весь в кровище был… – Думал он, – с досадой перебил его командир отделения, – а того ты не подумал, что господ офицеров по пустякам тревожить не надо? На это унтера есть, фельдфебели… что, первый год служишь? – Никак нет! Только он ведь – писарь, все одно бы дознались… – С чего бы это? Мало ли на какой косяк он рылом напоролся! Ладно, хрен с тобой, мерзни теперь вместе с ними. Пока унтер с ефрейтором, отойдя чуть в сторону, таким образом беседовали, Будищев подмигнул писарю и прошептал: – Не бойся, я штык марать не стану, я тебе горло перегрызу, а всем скажу, что это волки! Тот в ответ только обреченно посмотрел на своего мучителя, но, не решившись ничего ответить, продолжал стоять. Час – не бог весть какое время для наказания, однако на морозе мало провинившимся не показалось, а потому, когда время вышло, все вздохнули с облегчением. Писарь с Хитровым направились к господскому дому, а Галеев с Будищевым пошагали к хате Явора. – В городе-то был? – спросил унтер, зябко поведя плечами. – Ага. – Все взял? – Обижаете, господин унтер! – Какая нелегкая тебя угораздила с этим слизняком связаться? – Не поверишь, он сам полез. – Да ну! – В том-то и дело. Я ему просто посоветовал рядом с нашей хатой поменьше ходить, а он с размаху мне как… едва увернулся! – Да, хорош бы ты был, если тебе Степка зафинтил, – засмеялся Северьян. – А ты что же? – Ну, а я не промазал, так он, паскуда, орать начал, как потерпевший! – Понятно. А от чего ты его отвадить хотел? Нешто он на вашу хозяйку глаз положил? – Типа того, – помрачнел Дмитрий. В жарко натопленной хате их уже заждались. В гости к ее обитателям заявились дядька Никифоров и еще пара унтеров, приглашенных по случаю «проставы». Накрытый стол ломился от яств, но начинать без Будищева и Галеева было не с руки, и гости стойко терпели, сглатывая слюну. – Где вы столько пропадали? – встревоженно спросил Лиховцев.