– Я это, про Филиппову хотел узнать. Может, надо чего? Лекарств там или денег… – Простите, а вы ей кто? – Брат. Двоюродный. – Понятно, – хмыкнул врач, внимательно оглядев одетого в господский костюм Будищева. – Значит, так, молодой человек. Все необходимое в больнице для лечения есть. Пострадала ваша сестра, конечно, сильно, но организм молодой, крепкий, справится. Единственное, что ей теперь необходимо, это покой и уход. Ну и хорошее питание, разумеется. – Диета номер три. – Что, простите? – Молочные продукты, если мясо, то куриное. А также овощи и фрукты. – Хм. Неплохой выбор. Как вы сказали – диета номер три? – Не берите в голову, профессор. – Я не профессор! – Не обижайтесь, просто я перенервничал в последнее время, поэтому несу всякую чушь. – Ну, не такую уж и чушь. Ладно, у меня много дел, так что всего доброго! – Спасибо. До свидания. – Кстати, вы не знаете, как это произошло? – Что именно? – Ну, как ваша сестра угодила под экипаж? – Нет. Не знаю. Выйдя из больницы, Будищев в нерешительности остановился. По-хорошему надо было как можно скорее найти Семку и Степаныча и успокоить их. Говоря, что на них страшно было смотреть, Дмитрий ничуть не преувеличивал. Особенно сильно сдал старик, ставший похожим на тень, но и мальчишка осунулся куда больше, чем когда лежал в больнице сам. – Куда прикажете, барин? – остановился перед ним извозчик. – В полицейский околоток, – неожиданно сам для себя ответил ему Дмитрий. – Полтину, – тут же заломил цену лихач. – Гони! По счастью, Ефим Ложкарев оказался на месте и охотно согласился поговорить со старым боевым товарищем. Будищев на сей раз проявил выдержку и не стал сразу лезть с расспросами, а отвел городового в ближайший трактир и, взяв отдельный кабинет, велел половому подать водки и соответствующей случаю закуски. – Эх, хорошо пошла, – крякнул Ефим, опрокинув в себя рюмку хлебного вина. – Дай Бог, не по последней, – отвечал Дмитрий и тут же подлил ему снова. Полицейский, впрочем, не стал терять фасон, а, степенно закусив, отодвинул водку в сторону и пытливо спросил: – Что случилось? – Беда, – коротко ответил гальванер и рассказал приятелю о произошедшем со Стешей несчастье. – Под экипаж, говоришь, угодила? – задумался тот. – Вроде так. Может, слышал чего? – Ты думаешь, я про все несчастные случаи в Петербурге знаю? Они каждый божий день случа ются. – Этот где-то близко произошел. Раз в нашу больничку доставили. – Хм. Говоришь, девчонку совсем еще сбили? – Ну да. Шестнадцати нет. – Слышал я про такое. Туда их благородие господин штабс-капитан сам выезжал. Ругался потом еще сильно. – Деревянко? – Он самый. – О как! И отчего ругался? – А он мне не докладывает! – Это правильно, – криво усмехнулся Будищев. – Ну что, вздрогнем? – Давай! – А теперь давай за тех, кто с войны не вернулся, – снова наполнил рюмки Дмитрий. – Святое дело, – согласился Ефим. – Царство небесное солдатам, живота не пожалевшим за освобождение христиан! Приятели, не чокаясь, выпили и на минуту задумались, вспоминая о боевых товарищах, навсегда оставшихся на далеких Балканах. Но долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил и надежд на лучшее будущее, пусть и представляли его себе по-разному. Ложкарев, заглотив еще пару рюмок, размяк и, пьяно улыбаясь, стал выговаривать Будищеву: – Теперь я вижу, отчего ты в полицию не пошел! Вот и одет как барин, видать в дела в гору пошли? – Не жалуюсь. В баре, может, и не выйду, а в третью гильдию, пожалуй, что уже пора! – Молодец, Митька! Или тебя уже Дмитрием Николаевичем называть прикажешь? – Брось, Ефим! Мы с тобой – фронтовики. И хотя Берлин нам с тобой брать не довелось, а Стамбул совсем рядышком был – только руку протяни! – Это верно. Спужались генералы дальше идтить. Сказывают, один Скобелев хотел дальше драться, да не дали ему! – Я его, кстати, видел недавно. – Кого? – Так Скобелева. – Иди ты! Белого генерала вот так запросто? – Ну а что, генерал как генерал. На Руси-матушке их много… – Митька! – строго выпучил глаза городовой. – Не моги так говорить! Генералов у нас и впрямь, прости Господи, как собак нерезаных, а Михаил Дмитрич только один! – Ладно, не буду. – То-то! А то я не погляжу, что ты теперя купец и барин. – Да брось, чего ты. Лучше расскажи, как служится-то? Деревянко не лютует? – Нет, он охвицер справедливый, с таким служить можна. Язык Ложкарева все больше заплетался, и Будищев решил, что тот выпил уже достаточно. – А что он ругался давеча? – безразличным тоном спросил он. – Что, не отстанешь? – вдруг совершенно трезвым голосом переспросил полицейский и пытливо взглянул ему в глаза. – Нет, – хмуро покачал головой Дмитрий. – Ладно. Все одно прознаешь ведь. В коляске, что твою девку сбила, генерал какой-то с мамзелью сидел. Бродяга один его видел. – Что за генерал? – Тут уж извиняй, я сам не видал, а бродяга в мундирах не разбирается. Да и сам посуди, это же – Петербург, будь он неладен! Тут чего бы доброго, а генералов страсть как много. – А что за мамзель с ним была? – А их еще больше, чем генералов!