Федор засмеялся. – Чего скалишься? – обиделся Ржев. – Так ты сам много раз про то говорил. Забыл? И говорил в присутствии Адике. – Да что она могла понять в том? – Я те говорил, что не простая это девка. Слушать она умеет, Вася. И не по её ли милости мы к турку в плен снова угодили? Думал про то? – Федор посмотрел на друга. – Адике? Она сама хотела уйти из плена. Зачем ей это? Попались мы случайно, и она снова стала рабой. – Как бы не так. Случайно! Скажешь тоже. Нас взяли ночью в горах, когда повстанцев громили в долине. – И что с того? Не говори плохо про Адике. Даже если она и рассказала чего по слабости своей женской. Пытки испугалась. Что с того? – Если бы испугалась, Вася. Здается мне, что она с самого начала подослана к нам была. Причаровала она тебя, Вася. И это худо. Но впрочем, мы все равно уже в лапах турка. Скажи лучше, чего он говорил тебе? – Дауд-бей? – А то кто же. – Хочет, чтобы я ему про царского человека в Крыму рассказал. И за это обещает нам с тобой пропуск в Стамбул. – Нам? – Да. Он и тебя отпустит, ежели я ему все скажу. – Вона как! – вскричал Мятелев. – Не врет, думаешь? – Федор! – А чего? Я и не чаял возможности вырваться отсюда уже. – Не думаешь ли ты, что я предам моего государя? Мятелев спохватился. И вправду подземный каземат сделал с ним что-то странное. И сейчас он подумал не о судьбе царского человека в Бахчисарае, но подумал только о себе лично… *** Федор Мятелев мало понимал в том, что волновало Василия Ржева. Политические хитрости Приказа тайных дел были ему не совсем понятны. Но в страшное подземелье ему больше не хотелось. – Если ты не согласишься, Вася, то давай сразу найдем себе быструю смерть. – Смерть? – не понял приятеля Ржев. – Именно смерть. Ведь можно броситься на стражу и погибнуть в бою. – И что это даст? Нужно не просто погибнуть. Нужно принести пользу. Понимаешь, про что я говорю, Федор? – Обратно в сырой каземат к истлевшим останкам на полу я не хочу. Ты там не был и тебе этого не понять. Когда турок-охранник запирал двери, на меня вместе с темнотой нападала такая тоска, что хоть волком вой. – А я не хочу становиться евнухом. Ты знаешь, что Дауд обещал мне это? – Чего? – не совсем понял Федор. – Это что-то вроде мерина? – Да. – Ну, это совсем не смерть в каземате и не смерть от пытки. На колу умирать страшно, а это… – Федор! – Ржев грозно посмотрел на друга. – Прекрати насмешки свои. Привык скалить зубы. Я не желаю евнухом быть. Тем более что Адике мне нравится. А на кой я ей в качестве евнуха? – Снова ты заладил про свою Адике. Чем она так тебя зацепила? Ведь и смотреть то не на что. – А как Марта Лисовская? – парировал его выпад Ржев. – Там есть на что посмотреть? – Сравнил тоже. Да Марта лакомый кус для самого султана. – Адике еще молода, но поверь мне, через год-два, она затмит не только твою Марту, но кого угодно. Федор покачал головой. Он, конечно, не хотел сказать, что Адике уродина. Но, по его мнению, девица была слишком худосочна… *** В соседней камере в этот же время Дауд-бей допрашивал еще одного раба. Это был ни кто иной, как Минка Иванов. Его взяли люди Дауда в порту Трапезунда, когда он пытался проникнуть на генуэзскую галеру. Палачи развели огонь и готовили инструменты для пытки. – Так ты, по-прежнему, думаешь молчать, гяур? – А чего я могу тебе сказать, эфенди? – по-турецки ответил Минка. За годы рабства он выучил язык врагов, хотя на галере и старался это скрыть. – Про то, как сбежал? Так многие сбежали тогда из твоего замка. Чего меня-то про это пытать? – Я все знаю о побеге, гяур. И не это меня интересует. – А что же тогда? – Те самые люди, что сидели с тобой рядом на скамье у весла. Они интересуют меня. – Это на галере «Меч падишаха»? – Они сидели рядом с тобой долго. И ты не можешь не знать о них ничего. Они ведь разговаривали? И ты слышал о чем. – И это все про что тебе знать надобно? Дак чего же ты, эфенди, пытку для меня готовишь? Такое я могу тебе и без неё рассказать. – Хорошо. Но палачи пусть пока рядом побудут. Мало ли, что. Вдруг понадобится тебе память прочистить. – Они много про что болтали. Но зачем тебе разговоры рабов с галеры? – То не твоего ума дела, гяур. Твое дело на мои вопросы отвечать, – строго ответил Минке турок. – Готов, эфенди. Дауд-бей понял, какая удача сама попала к нему в руки. Этот раб уже порядком устал от рабства и если дать ему кое-что, он сможет стать полезным. Он отлично умел ломать вот таких, как этот гяур по имени Минка. – Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой? – Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось – нет. – Что это значит? – В Крым они сами прибыли. Так из их разговоров получалось. Дауд задумался. А девка Али Чернобородого отлично умеет слушать, хоть и молода. Эти двое посланцы московских воевод! – А с чего ты взял, что они прибыли в Крым сами? – Дак много они о том ночами болтали. Мне их разговоры спать мешали. Мы-то на одной скамье сидели. Ржев много говорил про дом некоего мурзы Али рядом с Бахчисараем. Он жил там долго. И по всему было видать не в положении раба. – Али? Ты сказал Али? – Они так про него болтали, эфенди. Так и говорили мурза Али, что служил какому-то знатному татарину. Но имя его я запамятовал. –Мурза который служил? Тогда его господин должен сидеть высоко. Мурзы служат лишь хану, калге или…. – Они звали его беем. Но имени не могу припомнить. – Значит, в доме мурзы Али говоришь? Под Бахчисараем? – Верно. И этот мурза помогал им. Но затем что-то там у них разладилось. Еще они про царевича татарского много болтали. Я много раз то слышал. – Царевич? Мюрад Гирей? – Верно, эфенди. Так ты и сам ведаешь. Дауд-бей все понял. Ай да гяур Минка. Больше ему не стоило допрашивать Василия Ржева. Он и сам понял кто человек московского царя в Бахчисарае. Мурза Али! Слуга Селим-бея приближенного самого хана Мехмед Гирея! Вот это источник информации! От него русский царь может знать все, что делается при дворе хана и даже о том, что происходит в Стамбуле! Минка изумился выражению лица Дауд-бея. Но тот быстро овладел собой. – Ты, гяур, много полезного мне сообщил. Но ты убежал от меня, и я вынужден был заплатить за новых рабов для галеры «Меч падишаха». Ты нанес мне убыток. Но я не накажу тебя строго, если ты станешь моим слугой.