Ветер сотрясал оконное стекло. Но Шоу не явился. Ее внимание привлекла другая картина, на которой из стволов торчали кости, как будто кто-то скосил лес. Может, это послание от самого Шоу, а не от его музы? Неужели именно это он хотел сделать с деревьями до того, как они определили источник проблемы? Что еще он скрывал? Он хотел понять сам или просто слишком боялся поделиться, озвучить, чтобы она не отмахнулась от него, как от сумасшедшего? В бешенстве Орла начала рыться в его вещах. В набросках, записках, книгах. Какие исследования он провел, запершись один в своей комнате, чтобы понять происходящее? Она просмотрела его справочники. На протяжении долгих лет он собирал книги по разным тематикам – историю искусств, как писать/рисовать/вязать/лепить, разные энциклопедии… Ну конечно! Ей следовало подумать об этом раньше. Шоу не видел пентаграмму крупным планом, но именно сюда Орла должна была заглянуть в первую очередь. Она схватила его книгу о знаках и символах и, усевшись на пол, открыла указатель на обороте: «Пентаграмма, с. 127». Она быстро нашла нужный раздел, довершенный отчетливой иллюстрацией звезды в круге. – Пять стихий, – произнес чей-то голос. Орла закричала. До этого она, возможно, кого-то и ждала, но не сейчас и не этого человека. Это была ее дочь. В дверях. Словно какой-то лунатик. Призрак. – Что ты об этом знаешь? Но откуда Элеанор Куин знала, на что Орла смотрит?.. – Земля. Воздух. Огонь. Вода. Эфир. Я нашла ее в папиной книге после того, как мы увидели ожерелье под микроскопом. – Бин кивнула головой в ответ на какое-то далекое сообщение. – Она вспоминает. – Перестань слушать! – Одна из вершин означает «дух, вознесшийся над материей». Это прекрасная вещь. И все сработало! Она вознеслась над материей! Орла сверилась с книгой: Элеанор Куин процитировала ее совершенно верно. Женщина вскочила на ноги, перепрыгнула через пятна крови, оставшиеся с прошлой ночи, и схватила Элеанор Куин за плечи. Слегка встряхнула ее, чтобы разбудить, отделить от духа, вернуть в облик любимой дочери: – Элеанор Куин! Пожалуйста, перестань. Девочка моргнула, будто просыпаясь: – Ты идешь спать, мам? – Да, да, прямо сейчас. Элеанор Куин, немного озадаченная реакцией мамы, взяла ее за руку и повела обратно в гостиную. Бог знает сколько времени прошло, прежде чем Орла уснула. Ответы становились на свои места, но у нее все еще не было карточки «Выход из тюрьмы». Дух, возносящийся над материей. Безымянная девушка использовала свои тайные верования, чтобы избежать смерти, чтобы воплотиться в более крепком теле. Овладела ли она пятью стихиями? Не в этом ли источник ее силы и того, чем она стала с тех пор? Орла не выпускала дочь из объятий. Держи ее возле себя. Береги ее. Она бы снова привязалась веревкой, если бы могли так спать. Девочка заерзала во сне и перевернулась так, что они прижались друг к другу спинами. Достаточно хорошая связь. Орле снился балет. Она видела более юную версию самой себя, которой в пару на сцену поставили старшую версию ее сына. Он был силен и великолепен. Десять легких пируэтов. Тонкие руки мальчика, но еще не мужчины. Ей было приятно видеть его в будущем, которое она даже не представляла. Урчащий желудок разбудил ее раньше, чем обычно. Тусклый свет пасмурного дня заливал окна, но Орле хотелось, чтобы они могли просто спать, спать… спать, пока проклятый дух не умрет или не перейдет во что-то другое. «Ей осталось недолго» – именно это сказала Элеанор Куин. Но Орле нужно было охотиться, продолжать поиски пищи. Сидеть сложа руки и ждать было неправильно – сколько могло длиться это «недолго» для существа, которое придумало собственную бессмертную эволюцию? Через несколько дней Орла, возможно, будет слишком истощена, чтобы тащиться по снегу. Или, если деревья потеряют терпение, она не сможет протиснуться мимо крыльца. Орла подумала, что, наверное, следует чистить оружие после каждого использования, но не стоило даже пытаться. Вероятность оторвать себе голову казалась слишком высокой. Может, вместо этого она возьмет чистую винтовку; деревья, скорее всего, будут благодарны, если их ветви не станут ломать и колоть картечью каждый раз, когда птица, в которую она целится, будет взлетать. В миллионный раз Орла попыталась не думать о том, как бы все изменилось, если бы у нее был интернет. Помимо возможности вызвать помощь, она имела бы гораздо больше информации, больше выбора. Возможно, она смогла бы выучить заклинание, столь же эффективное, как заклинание туберкулезницы, которое заманило бы ее в ловушку, заставило замолчать или «усыпило», как отец Орлы делал со многими старыми животными. Когда она перевернулась, кровать рядом была пуста. Элеанор Куин, скорее всего, ушла наверх, чтобы воспользоваться туалетом, но Орла слишком часто пугалась по утрам, чтобы так просто успокоиться от этой мысли. Наверху двери в спальни были закрыты: они сошлись на том, что это очень грустно – видеть так много напоминаний о когда-то нормальной жизни и людях, которые в ней были. Дверь в ванную оказалась открыта, но там никого не было. Орла вернулась в комнату дочери. – Дорогая? Может быть, девочка ночью прокралась к себе в комнату, устав от апокалиптического домашнего кемпинга (но в глубине души она знала). Орла надеялась увидеть, что Элеанор Куин зарылась под одеяло и спит, как ангелочек, не подозревая о бедах, но когда она открыла дверь, кровать оказалась нетронута. Орла проверила комнату Тайко – может быть, дочка заскучала по своей старой кроватке (но в глубине души она знала). Комната казалась заброшенной, что пугало вдвойне. Она проверила свою спальню, хотя та уже давно была не самым удобным местом для сна. Оно приближалось. Снова. Безумие. Ужас. Орла поспешно натянула на себя несколько слоев одежды. – Элеанор Куин? Спустившись вниз, она бросилась в студию Шоу, а оттуда – на кухню. Но в глубине души она знала. Возможно, сущность и вовсе не дала Элеанор Куин поспать. Может быть, они заключили соглашение, исключающее Орлу и предполагающее тайную встречу. Ее мозг пульсировал при мысли о том, что ее милая девочка согласилась на какой-то план задолго до того, как они начали смотреть фильмы и убираться. Может, дочь вообще потешалась над Орлой? Ожидая, что та упадет в изнеможении? Притворялась услужливой и покладистой, а потом уснула – только потому, что овладела безмолвным языком существа и собиралась прошмыгнуть за дверь и выйти из дома? Неужто слишком поздно? Топор лежал в шкафу у Шоу, они принесли его из подвала, когда боялись, что крыша кухни может обрушиться. Топор – вот оружие, которое ей было нужно. Топор, а не винтовка. Орла схватила его. Надела зимнее снаряжение. И отправилась на финальную битву. 43 Элеанор Куин сидела на земле у древней сосны, поджав под себя ноги и закрыв глаза. Она не отреагировала, когда Орла направилась к ней, а Орла не спросила, что она делает. Просто подошла к дереву с другой стороны и вытащила топор. Ударила изо всех сил. Отступила и ударила снова. Его твердость отдавала в руки, поднимаясь по ним вверх. Это было все равно что бить по камню. Она могла сломать себе что-нибудь, пытаясь уничтожить дерево, но считала, что это стоит риска. Срубить ее. Даже если из нее пойдет кровь. – Стой! – услышала она голос дочки, пронзительный и испуганный. Но Орла не остановилась. Краем глаза она заметила, как Элеанор Куин вскочила на ноги, а ее лицо превратилось в измученную маску ужаса. Но отчаяние девочки было вполне человеческим, и это принесло Орле облегчение, которое заставило ее почувствовать себя еще сильнее. Тук! Тук! Ее руки покалывало до самых плеч. Куски коры осыпались, но топор едва оставил вмятину в самом стволе. – Мама! Тук! – Отойди, Элеанор Куин. – Прекрати! – А теперь отпусти мою дочь! Ты уже пожила, жадная гребаная… Тук! Элеанор Куин рухнула на колени, завывая от боли. Ее тело содрогнулось, но она с трудом выпрямилась, размахивая руками и хватаясь за дерево. Орла почти ожидала какого-то физического признака того, что отделяет духа от детского разума или тела. Но крики Элеанор Куин были слишком громкие, чтобы их игнорировать. Она выронила топор и бросилась к дочери, боясь, что судороги дочери сломают ее тонкие кости. Внутри девочки шла война, а у Орлы едва хватало сил держать ее на коленях. На какое-то ужасное мгновение она испугалась, что поддалась еще одной иллюзии – неужели Орла била топором по дочери, а не по дереву? Почему Элеанор Куин корчится от боли? – Элеанор Куин! Орла ощупала дочь, распахнув куртку, в поисках ран, крови. Но каков бы ни был источник боли, внешних ран не обнаружилось. Наконец тело дочери начало расслабляться, и вой превратился в шумное, прерывистое дыхание. – Ох, мама. Ты сделала мне больно. – Извини… – Не мне, я говорила от имени другого «я». Взгляд Элеанор Куин снова застыл. Мгновение спустя она охнула и высвободилась из объятий Орлы.