– Помогу. – И когда я найду людей, мы вернемся за тобой. – Конечно, вернетесь. – У ее ребенка будет разбито сердце, но она выживет. – На этот раз ты сбежишь, Элеанор Куин. Она не причинит тебе вреда, и я дам Ей… то, что нужно. – Жалко, что не получится пойти вместе. – Знаю. Они собрались и вышли на крыльцо. Элеанор Куин посмотрела в сторону заснеженной дорожки. – У тебя получится, это безопасная прогулка, – сказала Орла. – Все будут дружелюбны с тобой. Тем более в Рождество. А ты попросишь их позвонить по номеру 911. – Я возьму с собой лук. – В снегоступах и с луком дочь действительно напоминала воительницу, выжившую в Арктике. – Прямо как Китнисс. Я останусь с деревом, пока за мной не приедет полиция. Расскажи им, где я. Орла не была уверена, что полиция когда-нибудь ее найдет, или что она необъяснимым образом не исчезнет с лица земли, как и ее малыш. Но ей было все равно, если при этом Элеанор Куин сможет сбежать. Если она выживет. Исполнит свое предназначение. Элеанор не должна была увидеть мать плачущей и подумать, хотя бы на секунду, что они прощаются навсегда. Орле потребовалось все ее самообладание, чтобы не обернуться и не посмотреть, как она уходит, превращаясь в точку на белом фоне. Но у девочки была своя роль, и Орла заставила себя уйти. Она надеялась, что Элеанор Куин не остановилась и не оглянулась, ожидая, что мама ей помашет или подбодрит напоследок. Им нужно было разойтись в разные стороны. Одной – в сторону жизни. Другой – к чему-то неведомому. 39 Орла шла по тропинке, которую они проложили между деревьями, теперь уже зная, куда идти, даже несмотря на то что свежий снег укрыл их следы. Ее когда-то мускулистые ноги нуждались в протеине: тело увядало. Сердце билось неровными толчками. Оно было вскрыто, аккуратно растянуто и приколото по углам: один черный, затопленный сектор – для Тайко, другой – для Шоу. В нижнем левом секторе обнаружена старая, сухая и сморщенная рана от потери Отто. Последний сектор качал пузырящуюся красную кровь, потому что Элеанор Куин еще дышала. Если бы Орла потеряла дочь, у сердца не осталось бы причин работать (она надеялась, что ее родители не разделяют подобных мыслей, но не могла сейчас за это волноваться). Я отдам Ей себя. Она молилась, чтобы странный, могущественный дух принял ее последний дар и оставил дочь в покое. Всего несколько дней назад они повесили на дерево бумажную гирлянду. От ее вида Орле стало тоскливо. В клею сохранились отпечатки пальцев Тайко. – Я здесь, – объявила она. – Я здесь, и я готова. Ее тело не было таким сильным, как когда-то, но она чувствовала настоящую гордость за то, кем могла стать. Она работала физически большую часть жизни. У нее едва хватало сил, но это был лучший способ показать духу, кто она; что она достойная, крепкая, подходящая замена для величественного дерева. Орла начала танцевать. Пришла пора. Сущность знала о ее дочери; теперь Она должна была одобрить Орлу. Встав на пальцы в ботинках, она кружила вокруг дерева в зимнем вальсе, не слишком изящно вращаясь, плавно и преувеличенно двигая руками. В танце она подняла гирлянду и опустила ее, стряхнув снег. Порой она проводила голой рукой по коре, пытаясь укрепить связь между собой и странным существом в дереве. Ей в голову вдруг пришло слово «гибрид»: как и сросшийся лис-заяц, которого она видела в снегу, каким-то образом девушка из девятнадцатого века срастила свою душу с невероятным, но разумным союзником. Станет ли Орла всеми ими, когда дух заберет ее тело? Ее мысли стали образами. Орла показала Ей самую сложную хореографию, которую освоила, и страсть, которую она разделяла с Шоу. Показала, как они занимались любовью – нежно, затем страстно, – и как она рожала дочь, сына, растила их. Я создала жизнь. Неземное сияние, которое она видела в их вопрошающих детских глазах. Как благодаря ей они росли и расцветали. Она все кружила и кружила. Движения вырывались наружу; Орла то ускорялась, то замедлялась… и вдруг наклонилась вперед, так что ее грудь стала параллельна земле, а ногу завела назад, встав в положение арабеск пенше[13], пока большой палец ноги не взмыл к небу. Она держала тело так, пока мышцы не начали трястись, желая впечатлить своей гибкостью, силой. Жизненной силой. Все это время она проигрывала в голове кино: как Тайко делает первые шаги. Эволюцию его музыкального лепета в настоящие песни. Орла хотела показать Ей, каково это – обнимать его, держать на руках, пока он хихикает или засыпает. Воздух пах рождественским утром. Пихтой Фразера. Свежезаваренным кофе. Вкусными мятными леденцами-тросточками. Шоколадными конфетами. Ароматом новых вещей, когда их достают из коробок. Эти воображаемые запахи скрывали правду: дикий лес, беспощадный снег, пустой дом. Вдали, за деревьями, виднелся дым, и Орла пожелала далеким семьям лучшего Рождества, чем был у нее. Может, кто-нибудь из них наткнется на ее дочь, и она, наконец, воссоединится с внешним миром. Орла крепко прижала руки к дереву, так сильно, что острая кора впилась в ее нежные ладони. – Но даже после всего, что Ты у меня забрала… я дам Тебе себя. Тебе нужен дом? Нужен доброволец? Ну так возьми мое тело. Сделай с ним то, что Тебе нужно. Она ждала вспышку, внутренний взрыв света, который указал бы на готовность духа. Или вибрацию. Легкое землетрясение. Хотя бы крошечное пламя в ветках сверху. Ничего. А без Элеанор Куин ей некого было спросить, заметила ли Она присутствие вовсе. Ее движение, образы – получилось ли у Орлы хоть на толику стать ближе? – Я здесь! Я хочу Тебе помочь! Тебе нельзя забрать… маленькую, она еще слишком молода, чтобы давать такие обещания по собственной воле. Но Ты можешь взять меня – я осознаю, на какую жертву иду. И принимаю ее. Прошу тебя. Ничего, только порыв ветра. Дерево и то, что в нем обитало, казалось мертвым – или безразличным. Его кора была бледнее, чем у деревьев вокруг. Взглянув наверх, Орла впервые заволновалась, что слишком сильный ветер скинет ей на голову безжизненные ветки, каждая из которых будет размером с соседнее дерево. – Эй! Нельзя вот так обвинять меня, что я не слушаю, а потом проигнорировать мое предложение. Ты этого хотела. Тебе нужен человек. Я единственная, кто понимает и соглашается. Шепот ветра пронесся сквозь деревья. Она наблюдала, не зная, чего ожидать, но потом все снова затихло. Возможно ли… возможно ли, что последние живые клетки сосны умерли ночью? Или же Она слишком вымоталась, придя к ней в образе Шоу? Если дерево погибло до того, как дух девушки перешел… Может ли выйти так, что она теперь погребена в своем бывшем хозяине? В безопасности, как дома? Может ли Орла пойти на поиски дочки и отправиться в город, домой? Она бы не расстроилась, если бы сущность умерла. Но отсутствие реакции стало ее раздражать. Орла ударила ногой о дерево, отколов кусок толстой, но на удивление хрупкой коры: – Просыпайся! Нельзя терроризировать мою семью, потому что хочешь помощи, а потом отказываться от нее, когда предлагают! Проснись, мать твою! Шум, похожий на рог, напугал ее: это был глубокий, трубный звук. Сначала она перепутала его с ответом, который требовала, но потом поняла, что он прозвучал издалека. Он настойчиво мычал, как тибетский длинный рог. Но по мере приближения звук все больше напоминал что-то звериное. Затем она услышала пыхтение и что-то похожее на мычание. А когда они приблизились, к этому прибавился хруст затоптанного снега и ломающихся веток. Орла прижалась спиной к дереву, широко открыв глаза и оглядываясь в поисках первых признаков движения существа, которое направлялось к ней. Пока она смотрела вверх сквозь сучья, из-за ее спины пришел туман, закрыв вид и усилив страх, в то время как во мгле раздавались странные звуки. Когда зов стал громче, она натянула перчатки и сжала кулаки. Готовая к бою. На горизонте показалось стадо зверей. В темноте Орла сначала не могла понять, каких. Было очевидно лишь, что их много и они крупные. Низкий гул раздался снова, на этот раз очень близко. Громче. Орла прищурилась, как будто так было бы лучше видно их силуэты. И приготовилась встретить свою кончину. Но что с ней случится: съедят, затопчут, или ее каким-то образом убьет этот печальный крик? Сначала она увидела, как туман пронзают рога, массивные и широкие. Животные двигались в устойчивом, неторопливом темпе, но как только она их узнала – лоси, несколько десятков, все белоснежные альбиносы, – то перестала сомневаться в их намерении пригвоздить ее к дереву. Она могла бы сбежать, повернуться и броситься глубже в лес, туда, куда еще не заходила. Может быть, они помчатся за ней, мычащие и смертоносные, а может, она просто рухнет от истощения и умрет в снегу. Но Орла велела дочке сказать полиции, что мама у дерева, значит, нужно было оставаться здесь. Пусть эти звери доберутся до нее – в конце концов, она все-таки предложила себя сама. Что-то похожее на радость покалывало кожу. В образе Шоу Она признала, что не может делать две вещи одновременно: раз эти существа здесь, значит, Элеанор Куин в другом месте, вдали отсюда. Лоси рассредоточились и окружили ее. Теперь она знала: белых зверей здесь сотворила могущественная магия духа. Но, как и Шоу, они выглядели как настоящие и мычали как настоящие. Стадо животных с длинными, узловатыми ногами, тяжелыми рогами и мохнатой шерстью остановилось в нескольких футах от Орлы. Мычание поутихло, хотя некоторые еще ворчали. Они выдыхали шлейфы пара или, скорее, тумана, и Орле стало интересно, не из-за них ли тот появился. Может, он был у них в легких. Может, Она приняла жертву, и Орла уже начала трансформироваться? Но затем последний лось, крупное, могучее животное, двинулся сквозь мрак, направляясь к ней. Радость Орлы покрылась волдырями, лопнула, сгнила до черноты; ее ноги подкосились. Она резко опустилась на землю, и кора разорвала ткань куртки вдоль спины. Ее заворожило то, что она увидела, – чего она не хотела видеть. Животные нависли над ней. – Нет! 40 Орла с силой закрыла глаза, затем моргнула еще раз, желая, чтобы это оказалось очередной иллюзией. Жаль, что королевский лось не выступил в роли ее палача, не был призван, чтобы проткнуть ее рогами. Но там, на его мускулистой спине сидела ее дочь, с луком в руке и улыбкой на лице. – Элеанор Куин… Дочка схватилась за хохолок на голове лося. Она казалась такой маленькой против этого зверя, словно героиня из ее любимых книжек, которая ездила на белом медведе. Стадо выглядело довольно послушным, несмотря на то что Орла слышала о лосях. По словам подруги-танцовщицы, выросшей на Аляске, животное в одиночку способно затоптать человека до смерти. Но это в реальной жизни, а их в настоящем мире уже не было. Здесь девочки разъезжали на гигантских лосях, прирученных и добрых, как любимая мягкая игрушка Тайко. – Она тебя не отпустит… – Орла не могла встать. От снега штаны промокли и липли к телу. – Все хорошо, мама. Орла покачала головой. – Они очень ласковые. – Но они тебя не отпустят. Королевский лось согнул колено, царственно опустившись, чтобы Элеанор Куин смогла слезть с его спины. А затем замер, превратившись в бесформенный кусок льда, и растаял. Когда Элеанор Куин приблизилась к маме, остальное стадо разом превратилось в туман. Орла испустила злобный смешок: – Застрелила бы какого-нибудь, пока они еще были в форме. Если мы не сможем отсюда выбраться, нам понадобится еда. Но потерявшиеся пешие туристы, заблудившиеся альпинисты умирали как раз из-за того, что ели снег: он понижал температуру тела. Нет, снежные животные, даже когда выглядели как настоящие, не могли их прокормить. Вот что с ней сделал голод – довел до бреда. Я сошла с ума.