– Вроде бы да. – Можешь мне помочь? Собери вещи Тайко, пока я укладываю твои и папины. Элеанор Куин поплелась дальше по коридору, уставившись под ноги. Она не могла бы выглядеть мрачнее, даже если бы присутствовала на похоронах всех любимых книжек. Орла вдруг поняла, как важно не оставлять их здесь: они были ее друзьями. Дочь как будто бы стала меньше. Похудела? Орла ожидала, что Элеанор будет рада уехать, освободиться от того, что подобралось слишком близко к ее сознанию. Что за дрянь творит это с моим ребенком? Она верила в то, что ее дочь психически больна, не больше, чем муж. Дело было в доме. Ведь раньше они жили нормально – значит, после того как уедут, Элеанор Куин и Шоу вернутся к нормальной жизни. Несмотря ни на что, Орла спрашивала себя, захочет ли дочь потерять еще один дом, и ненавидела себя за то, что не может дать своим детям ощущение надежности, в котором они так нуждаются. Когда Элеанор Куин появилась возле нее, Орла погладила ее по спине: – Тебе не нужно волноваться. Просто мы не ожидали, что так получится. Но я уверена: бабушка с дедушкой будут очень рады вас видеть. Элеанор Куин подняла глаза, и Орла увидела страх. Нет – ужас. Это были глаза слишком мудрого и слишком беспомощного человека, который знал, что ему не избежать страшного конца. – Разве ты не чувствуешь? – прошептала Элеанор Куин. Орла не хотела пугать Тайко, поэтому завела дочь за угол, в главную спальню. Обычно она старалась не обращаться с Элеанор Куин как с маленькой, потому что дочери это не нравилось, но сейчас Орла упала на колени, рядом с ней, чтобы заглянуть в лицо. Девочка была бледнее обычного, и под глазами у нее пролегли круги от усталости. Отчего-то она казалась гораздо старше своего возраста, давно переросшей свое недолгое детство. – Ты в порядке? Скоро все будет хорошо. Папа откапывает машину… – Он очень тяжелый, разве ты не чувствуешь? – Чувствую что, дорогая? Элеанор Куин подняла глаза, как будто искала что-то взглядом. Затем проследила за ним: мотылек, летавший под потолком рывками, напоминая загнанное в банку насекомое. Или же Бин прислушивалась к звуку? К слабому голосу, который, возможно, слышала и сама Орла, не в состоянии разобрать слов. – Он тяжелее, чем раньше, – сказала Элеанор. – Я не знаю, что это значит. – Голос Орлы прозвучал истеричнее, чем она предполагала. Но она знала, что это значит: им надо уходить. Сейчас же. Даже сбор вещей и уборка снега заняли слишком много времени. Она представила, как ведет детей по снегу, держа за руки, тащит их, если понадобится, чтобы перевести через невидимую границу, где они будут в безопасности. – Пожалуйста, ты можешь мне рассказать? Что там? Голова Элеанор Куин затряслась. На глазах появились слезы, но в них был пустой взгляд человека, который вот-вот впадет в ступор. – Папа в беде. – Что? Как ты… – В большой беде, – сказала она скрипучим шепотом, не похожим на ее голос. Орла вздрогнула, когда в дверь вошел растерянный Тайко. Она была нужна всем – измученной дочке, испуганному сыну, а теперь… что с Шоу? Руки дрожали, а маска «все хорошо» спала, раскрыв зачатки безумия. Все разваливалось. Опять. Орла оббежала кровать и выглянула в окно, чтобы найти Шоу, который откапывал машину. То, что она увидела, казалось просто невозможным. Но, естественно, все было реально – это место отказывалось подчиняться обычным законам пространства и времени. * * * – Отведи брата в свою комнату и не выходи! Закрой дверь! Ее требование вернуло Элеанор Куин из транса; девочка схватила Тайко за руку и побежала. Орла не хотела, чтобы они вернулись в его комнату, выглянули в окно и смогли рассмотреть то, что она видела у гаража. Он может забраться в дом? Подняться по лестнице? Она крикнула в закрытую дверь Элеанор Куин, пробегая мимо: – Не открывай дверь! Оставайтесь там, пока я за вами не приду! Тайко захныкал, но у Орлы не было времени его успокаивать. Она чуть не споткнулась на лестнице по пути обратно, но схватилась за перила и удержалась. Она влетела в студию Шоу и открыла дверь шкафчика. Проклятый сейф для оружия – она надеялась, он никогда им больше не понадобится. Вспоминать комбинацию не пришлось – это были цифры ее дня рождения в обратном порядке. Когда Шоу установил его, Орла убеждала себя, что ей никогда не придется его открывать, но даже тогда эти слова казались пустыми, принадлежащими ее прошлой жизни в городе, которую уже нельзя было брать в расчет. Теперь она всем сердцем жалела, что Шоу дал ей не только элементарные словесные наставления. Ей нужен был настоящий урок. Винтовка, вспомнила Орла, предназначается для охоты на крупную дичь, особенно на расстоянии. Дробовик – для (самоубийства) стрельбы по птицам и мелкой дичи, которая может сбежать. Но Орла не доверяла своей способности прицеливаться, держать ружье ровно и вообще его держать, если зверь повернется и побежит на нее. Она схватила двуствольное ружье и запихнула в него два патрона. Шоу предупредил ее об отдаче; придется крепко прижать его к плечу, но, по крайней мере то, что руки трясутся, будет не так уж важно. Зверь снаружи был огромный. Орла отперла входную дверь, оставив ее открытой нараспашку. Спрыгнула с крыльца и легко приземлилась в снег. Она вышла в свитере и зимних ботинках, как будто в глубине души была готова ко всему. Орла замедлилась только на полпути между домом и гаражом, затем поднесла к плечу дробовик. Белый медведь, который нюхал следы Шоу на снегу позади застрявшей машины, поднялся на задние лапы, заметив ее приближение. Затем открыл свирепую клыкастую пасть и злобно зарычал, удивленно и предупредительно. Зверь казался хрупким, не похожим на белых медведей, которых она видела на фотографиях, пухлых, с блестящим мехом. Сквозь узкую грудную клетку животного проглядывали ребра. При других обстоятельствах, если бы это была фотография в «Нэшнл Джеографик», где рассказывали бы о влиянии глобального потепления на голодных хищников, она бы его даже пожалела. – Шоу! Орла пыталась заглянуть за спину медведя. Господи, неужели она опоздала? Лопата до сих пор лежала там, брошенная в снегу. Она боялась, что Шоу лежит где-то вне поля зрения в луже крови, с вынутыми и наполовину съеденными внутренностями. Но он мог прятаться с другой стороны гаража. Шоу не ответил, но она не оставила надежду: может быть, она все же успеет его спасти. Папа в беде. Медведь упал на четвереньки и, рыча, затряс головой, обнажив пасть. Несмотря на скудные познания о животных, Орла поняла: он оценивает ее, пугает, готовится к нападению. Орла сделала осторожный шаг назад. Несмотря на то что она выбежала из дома, готовясь убивать, реальность оказалась совершенно иной. Ей в голову пришли сумбурные, странные мысли, в которых мелькнуло предупреждение. Она беспокоилась о медведях с тех пор, как они въехали в дом, даже вслух упомянула белых медведей, после чего Элеанор Куин объяснила значение слова «Антарктида». Разве недостаточно того, что они жили далеко и от Северного, и от Южного полюса, но на их участке каким-то образом оказалось это животное? Здесь происходили невозможные вещи. Медведь не был похож на мираж, а Шоу, где бы он ни находился, прятался он или лежал без сознания, нуждался в ее помощи. Голодные медведи едят людей; она вспомнила, как смотрела с мужем документальный фильм, пугающий, но убедительный, о человеке, который неправильно оценил свои познания в дикой природе. И как только медведь распробовал вкус человеческого мяса, его было не остановить. В фильме эксперта съели заживо под рев музыки, пока его невезучая подружка пыталась отбиваться от животного сковородкой. Медведь съел заодно и ее. И после всей прочей странной ерунды почему бы голодному медведю из Арктики не вломиться к ним домой? Забраться по лестнице и сожрать ее детей? Больше не существовало ничего невозможного. Орла медленно отступала, не отводя взгляд от медведя, который, наоборот, двигался на нее. Он зарычал и снова поднялся на задние лапы. Мерзкое снежное чудовище возвышалось над ее головой. Ее палец лежал на спусковом крючке. Приклад ружья был прижат к плечу. Орла выстрелила. От звука выстрела и силы отдачи она вздрогнула и, спотыкаясь, отступила назад. Она попала в цель. Брызги крови окрасили грудь и живот медведя. Он пошатнулся. Упал. Распластался на снегу и испустил громкое «уф», превратившееся в облако туманного дыхания. – Нет! – крик исходил позади нее. С крыльца. Элеанор Куин. Орла повернулась к ней, опасаясь, что зверь все еще сможет встать на ноги: – Иди обратно в дом! – Мама, нет! – Элеанор Куин побежала по ступенькам крыльца и упала на колени возле медведя. Орла быстро перехватила ее, поймав одной рукой. – Мама! – Элеанор Куин боролась против ее хватки. Орла не могла понять отчаяния дочки: все дети знали, что медведи опасны и не стоит приближаться к ним, даже к мертвым. Но Элеанор Куин не отводила глаз от зверя и изо всех сил старалась вырваться из рук мамы, чтобы добраться до него. – Элеанор Куин, туда нельзя. Перестань, это… – Папа! Он вышел из-за гаража? Орла, все еще сжимая куртку дочки, повернулась так быстро, что Элеанор Куин удалось вырваться; она упала в снег. – Нет… нет! Слова получились очень тихой, туманной молитвой. Орла снова повернулась к медведю, но то, что она увидела… – Элеанор Куин, вернись в дом! – Но мама…