Древнее дерево стало вторгаться в его работу, выглядывая из-за верхушек зданий. Орла никогда не слышала зов природы, но верила Шоу. Для них обоих это было в новинку – видеть, как его поглощает создание картин. Ей нравилось, что земля напомнила Шоу об отце и уроках философии в юности. Когда через три месяца они снова обратились к агенту по недвижимости, цена упала. Дом некоторое время пустовал, родственники за границей хотели быстрее его продать и предложили цену еще ниже озвученной до этого. Когда Орла с Шоу согласились, процесс наконец был запущен. 2 – Теперь все окна закрыты, пап? – спрашивала, как обычно, Элеанор Куин с заднего сиденья. – Двойные стеклопакеты. Ветер не пропустят. Шоу улыбнулся дочке в зеркале заднего вида. Он стал энергичнее в последние месяцы. Впервые это стало заметно, когда они только задались целью переехать, а за последние три недели он стал еще живее – очевидно, ему не терпелось устроиться в новой студии. Иногда энтузиазм Шоу проявлялся в том, что он слишком быстро двигался или говорил, иногда стучал пальцами или ногой. Постепенно ее мягкий муж становился все более одержимым – Орла не была уверена, что ей это нравится. Хотя дети не видели дом до того, как уехали из города, но могли наблюдать за ремонтом, когда они все вместе ненадолго остановились у Уокеров. Было весело спать с другой бандой Беннетов. У Шоу с братом были непринужденные дружеские отношения, а его невестка Джули казалась очень милой. Орла Беннет (Беннет по браку, пусть она и сохранила старую фамилию Моро) наслаждалась их увлекательными беседами и уютной атмосферой. Мальчики тоже были удивительно любезными. Двенадцатилетний Дерек не возражал против того, чтобы отдать свою комнату Шоу и Орле, а четырнадцатилетний Джейми принял в свою комнату всех младшеньких. Элеанор Куин и Тайко хихикали по ночам, когда спали на одном надувном матрасе валетом. Несмотря на то что дети были двоюродными братьями и сестрами, Орлу приятно удивляло, что мальчики так охотно развлекали их девятилетнюю дочь и четырехлетнего сына несколько дней подряд. Хорошие ребятишки. Пока в доме шел ремонт, семьи ездили туда-сюда в разных вариациях взрослых и детей. Голос дочери вернул ее в реальность. – И нам не будет холодно? – спросила Элеанор Куин; ее голос был полон беспокойства. Они ехали по влажной темной дороге, минуя голые чернеющие деревья. За окнами валил мокрый снег. – Там новенький котел отопления, – сообщил Шоу с улыбкой, – за много тысяч долларов! – С ним будет тепло и уютно, – сказала Орла, обращаясь к дочери, чтобы ее успокоить. – И мы почистили дымовую трубу у дровяной печи, так что все готово. Я уже представляю, как ты сидишь рядом с ней и читаешь книжку. Элеанор Куин заулыбалась. Но затем ее внимание снова привлекли сугробы на обочине: развернулась уже полномасштабная метель. Ее бровки нахмурились. Шоу гордился этим проклятым котлом так же, как любой другой мужчина – модным итальянским мотоциклом. «Это сердце дома, – сказал он, когда они стояли в подвале и смотрели на установку. – Сердце нашего нового дома». Но Орлу больше волновали цены. Дома, внедорожника, печи и окон. Нового генератора на случай отключения электричества – даже вода с насосом, подведенным к глубокому колодцу, зависела от электричества. И повседневных вещей, которые им были необходимы, чтобы держать все в рабочем состоянии и всех живыми и здоровыми. Они по возможности везде расплачивались наличными, но она следила за их резервами. Кооперативная квартира в районе Челси, которой они владели двадцать два года, быстро продалась и принесла им неплохую прибыль, после чего Орла предложила вернуть отцу первоначальный взнос, как и обещала. Он отказался. «Оставь себе, на обучение детям, на случай, если меня не будет рядом». В его словах Орлу беспокоило все: и то, что он не рассчитывал дожить до поступления внуков в колледж, и то, что понимал насущную проблему: их сбережения просто не продержатся так долго. И понадобятся для ипотеки, питания, оплаты коммунальных услуг, автомобиля и многих других вещей. Может быть, Шоу ожидал, что она найдет работу, если дела пойдут под откос. Настала его очередь заниматься творчеством, а ее – домом. На протяжении долгих лет он пополнял их доход с разных подработок: был официантом, барменом, специалистом по налогам, работая то временно, то на постоянной основе. Возможно, такие варианты были бы ей доступны, если бы они жили в Платтсбурге, примерно в часе езды к северо-востоку от их фермы. Но жилище в лесу – участок, откуда не видно цивилизации, протянувшийся вверх по грязной гравийной дороге на покатом склоне холма, – оказалось за пределами каких-либо четко обозначенных возможностей. Жившая с семнадцати лет в Нью-Йорке, в котором имелись все условия для пешеходов и транспорта, Орла только сейчас училась водить машину, но за рулем ощущала себя неуютно. Ходить отсюда пешком даже в хорошую погоду было слишком далеко. А уж в плохую… Она смотрела в окно. Этому региону выпала сомнительная честь зимой иметь самую низкую температуру в континентальных Соединенных Штатах. Не говоря уже о периодических снегопадах у подножия гор. Джули отправила их в путь с большой сумкой, набитой зимней одеждой по размеру и на вырост: лыжные штаны, ботинки, варежки, даже пара снегоступов. Еще она положила помидоры с зеленой фасолью, которые консервировала летом. Хватает ли здешнего лета, чтобы выращивать овощи? Нужно ли Орле учиться всему этому: выращивать, солить, делать запасы на зиму, – чтобы экономить? Она пыталась пробудить в детях дух приключений, особенно в те недели, когда у них не было собственного жилья. Тайко или не замечал, что его жизнь была в постоянном движении, или же не волновался по этому поводу. Пока кто-то знакомый находился в поле зрения, его все устраивало. Но Орлу беспокоило то, что Элеанор Куин до сих пор заботили слишком значимые, существенные для ребенка вопросы. Она была в доме несколько раз, застав процесс ремонта. Так почему же считала, что он не готов? Куда, по мнению Элеанор, ее везли родители? Девочка наблюдала за тем, как рабочие снимали старые окна. Когда стекло большого окна гостиной исчезло, оставив зияющую темную дыру, девочка схватилась за руку Орлы: – Мы умрем? – Конечно нет, – сказала та со смехом и прижала дочь к себе. На секунду Орле показалось, что она обнимает просто объемную куртку, и кровь запульсировала от паники, что дочь внезапно испарилась. Но затем она нащупала под курткой маленькие косточки Элеанор Куин, и это ощущение прошло. – Вы рады, что теперь у вас будут собственные комнаты? – спросила Орла веселым голосом, отталкивая неприятные мысли. Шоу стал ехать медленнее из-за ухудшения видимости. – Да! – выкрикнул Тайко, хотя его это, наверное, беспокоило меньше всего. Что было как нельзя кстати, учитывая, что его крохотную комнатку, похоже, решили добавить уже после строительства – она была чуть больше шкафа с окном и представляла собой пространство, отгороженное стеной, которая отобрала кусок у самой большой из спален наверху. Но это все равно более личное пространство, чем было у него – или у любого из них – до этого. После рождения Элеанор Куин они превратили одну спальню в детскую и купили себе новый диван-кровать для гостиной. Через несколько лет появились двухъярусные кровати. Они вчетвером привыкли к компактному проживанию. – А у папы будет первая личная студия, где он сможет создавать шедевры, – добавила Орла. Она улыбнулась, заметив счастливое лицо Тайко – сын всегда радовался за всех. Она все еще улыбалась, когда повернулась к Шоу. Он выглядел забавно, когда был счастлив: возле глаз появились морщинки-полумесяцы, он сверкнул всеми зубами, наклоненными под разными углами, из-за чего верхний ряд сидел точно на нижнем. Сумасшедшая гримаса. Но она была рада его счастью. – Моя собственная сту-ди-я, – пел он, выстукивая ритм по рулю не в такт музыке на диске. – Где я буду рисова-ать. Тайко был не единственным в семье, кто любил тихонько напевать про себя по слогам. Студия, как и во сне, представляла собой просторную спальню прямо за гостиной. Впервые за пятнадцать лет у Шоу было собственное рабочее место с дверью. Орла немного завидовала, но напомнила себе, что, когда он будет в студии, она тоже сможет пойти наверх, в их спальню, и закрыть дверь. Это было бы ново для них всех: много комнат, и в каждой есть дверь. Тайко часто моргал, борясь со сном, лось распластался у него на коленке – одним спящим больше. Орла, всегда остро ощущая собственные потребности, тоже почувствовала какую-то тяжесть, желание впасть в спячку. Вчерашний праздник Дня благодарения все еще отдавался во всем теле. Ноги (до сих пор две, несмотря на продолжительное ощущение, что их отрезали) болели, и ей не терпелось выпрыгнуть из машины, схватиться за пятку и вытянуть ногу до уха. Они всегда думали, что Платтсбург не так уж далеко от того места, где им предстояло жить, что они будут часто туда ездить за покупками и навещать родню. Но когда ехали по шоссе № 3, мир позади них, казалось, удлинялся, вытягиваясь до неузнаваемости, стирая те ориентиры, которые привели бы их обратно. Орле было трудно смириться с тем, что они все еще находились в Нью-Йорке – но не в городе, а в штате. Как между ними могла быть такая разница? Было легче согласиться, когда это не казалось таким чужим. «К северу от города» звучало не так уж плохо, ведь слово «город» повисло, не желая отпускать, а Нью-Йорк так и остался штатом. Но на самом деле город исчез. Исчезла ее жизнь. И ландшафт стал неузнаваемым. Орла включила музыку, надеясь заглушить ветер, кричавший за окном. «Ты должна ему, – завывал он. – Ты обещала». Шоу бросил на нее восторженный взгляд, и Орла позволила ему предположить лучшее: что она так же счастлива, как и он сам. Но даже сладкие звуки струнной гитары не помогли ей расслабиться. Должна. Вибрации струн. Ее муж никогда бы не сказал этого слова, но оно существовало в молчаливом пространстве между ними. Моя очередь. Мы договорились. И еще мягче, под этим, голос, который она изо всех сил пыталась подавить. «Твоя роль окончена». Занавес опустился и больше не поднимется. А она боится темноты. 3 Снег улегся толстым ковром к тому моменту, когда они пробрались к подъездной дорожке. Дети не спали: они сидели, прижавшись лицами к окнам. Все они, конечно, уже побывали в доме, но никто не проводил там ночь и не видел в такую ветреную погоду. Шоу выключил музыку, и туман, которым они дышали, мешанина, неоднократно побродившая по всем их легким, буквально гудела от нетерпения. – Как красиво! – воскликнул Тайко, когда дом на ферме появился в пределах видимости. «Господи, благослови его душу». Снег покрывал крышу и ветви деревьев, словно глазурь. Кое-где проглядывала сине-серая краска, очень старая и затертая, свисая ржавыми струпьями. Придется перекрасить фасад, чтобы древесина сохранилась, подумала Орла. Но уже в следующем году: они и без того очень много потратили. Этот дом казался незащищенным, он не шел ни в какое сравнение с массивными стальными зданиями из камня или кирпича и прочным постоянством ее прошлой жизни. Казалось, его мог сдуть порыв ветра. Два этажа разлагающегося дерева, покатая крыша, крыльцо словно из спичек и окна – лица с глазницами и открытыми ртами, будто бы наблюдающие за тобой. – Ну что, все готовы? Шоу въехал в отдельно стоящий гараж – пристройку из трех стен, чьи хрупкие доски были в еще более плачевном состоянии, чем у дома, а крыша – еще более покатой, чтобы его не засыпало снегом. Снаружи, у ближайшей стены, были сложены дрова, наполовину закрытые синим брезентом. А возле задней стенки, вне поля зрения, находился генератор. Электрик перенаправил основное питание таким образом, что, если у них пропадет электричество, генератор автоматически включится и возьмет энергоснабжение дома на себя. Дети расстегнули ремни и выскочили, высунув языки, чтобы ловить ими снежинки. – Жаль, что мы не оставили несколько окон открытыми, – сказала Орла. Спальни они красили в последнюю очередь, до того как со склада привезли мебель, и она беспокоилась о запахе. Хотя она волновалась и о других вещах, более странных и трудных для выражения. Шоу вытащил сумки и продукты из багажника машины. – Все должно быть в порядке, прошло несколько дней. Элеанор Куин и Тайко кружились, наслаждаясь снегом. На мгновение Орла вспомнила себя и своего брата Отто. Это случалось редко, когда она видела, как ее дети играют вместе, – образ призрака из прошлого, рваная пленка, которая быстро пропадала. – Готовы войти и посмотреть комнаты с ремонтом? Мы можем распаковать все ваши вещи. Тайко, неспособный двигаться спокойно, побежал к крыльцу, размахивая руками. Перила слегка накренились к середине крыльца, под которым неровно лежала земля. Шоу с сумками под мышками открыл входную дверь вместе с сыном, прыгавшим на пятках; оба весело болтали. Когда они вошли, дом поглотил шум. Элеанор Куин, брошенная другом по игре, задержалась во дворе. Она посмотрела на небо. На лес. Взгляд ее темных глаз казался тревожным и бдительным. – Элеанор Куин? И все-таки девочка оценивала окружающее с большей настороженностью, чем во время предыдущих посещений дома. Орла взглянула на дочь, и по коже пробежали мурашки. На чем она сосредоточилась с таким пристальным вниманием? Девочка прищурилась, наклонила голову, как будто пытаясь разобрать далекий звук. Понять то, что Орла не могла услышать или увидеть. – Дорогая, что случилось? – О каком дереве говорил папа? – Ее рукавица указывала на гиганта, который рос в пятидесяти ярдах от их дома. Огромные ветви нахмурились над окружавшими их низкорослыми деревьями. Может быть, из-за необъятного синевато-серого неба, а может, из-за других деревьев без листьев огромная сосна казалась еще старше, чем весной, и напоминала старуху с поблекшими глазами. Орла пытался вспомнить, что сказал агент по недвижимости, когда показывал им дом. Он хвастался, что дереву больше пятисот лет. – Кажется, это восточная белая сосна. Спросим папу еще раз. Она такая большая, потому что ей пятьсот лет.