– Этого я не знаю, но могу предсказать, чего они точно не сделают. Они не помогут графу Суизину и Фицджеральдам. Не станут подкреплять своим могуществом притязания Марии Стюарт. А значит, наше положение не столь уж печальное. 7 Королева Мария Тюдор покидала земную юдоль скорби неспешно и величественно – так могучий галеон отваливает от пристани и уходит в открытое море. Она слабела с каждым днем, оставаясь в личных покоях своего лондонского дворца Сент-Джеймс, а к Елизавете в Хэтфилд стекалось все больше и больше гостей. Представители знатных родов и богатых купеческих семейств приезжали поведать о страданиях, которые они претерпевали из-за религиозных гонений. Прочие доставляли известия с мест и предлагали любую помощь, какая была в их силах. Елизавета тратила добрую половину дня на диктовку множества коротких ответов; в этих записках она благодарила за верность и укрепляла дружеские узы. За ловко составленными обходительными фразами скрывалось очевидное послание: «Я намерена править решительно и не забуду тех, кто поддержал меня в самом начале». Неду и Тому Парри поручили заняться военными приготовлениями. Они разместились в соседнем имении, Брокет-холл, которое реквизировали для своих нужд. Оттуда они связывались со сторонниками Елизаветы в других городах и составляли планы противодействия католикам. Нед подсчитывал количество солдат в войске принцессы, прикидывал, сколько времени понадобится каждому из отрядов на дорогу до Хэтфилда, и отчаянно старался снабдить всех оружием. Смелая беседа Сесила с графом Ферией оказалась плодотворной. Ферия вернулся в Англию во вторую неделю ноября. Он встретился с Тайным советом – наиболее значимыми советниками английской короны – и сообщил им, что король Фелипе намерен поддержать Елизавету. Что касается королевы Марии, та как будто приняла решение своего мужа – насколько она вообще сознавала происходящее. Затем Ферия приехал в Хэтфилд. Он вошел в приемную, сверкая ослепительной улыбкой, способной обольстить любую женщину на свете. Испанцы купались в богатствах, и наряд Ферии, красный камзол с золотистой подкладкой, лишний раз об этом напоминал. Черный плащ с алым подбоем украшала вышивка золотом. Неду прежде не доводилось видеть человека, столь довольного самим собой. – Мадам[35], я привез вам подарок, – объявил граф. В приемной, кроме испанца и Елизаветы, находились Сесил, Том Парри и Нед. Елизавета любила подарки, но ненавидела неожиданности, поэтому ответила осторожно: – Как мило с вашей стороны. – Это подарок от моего господина и вашего повелителя, короля Фелипе. Пока королева Мария Тюдор оставалась в живых, дон Фелипе, ее муж, считался королем Англии и повелителем всех англичан. Но Елизавете явно не понравилось, что граф об этом напомнил. Нед уловил признаки раздражения – принцесса чуть выпятила подбородок, по лицу скользнула тень, руки едва заметно стиснули ручки резного дубового кресла. Увы, Ферия этого не увидел. – Король Фелипе дарит вам английский трон! – Граф отступил на шаг и поклонился, словно ожидая криков восторга, хлопанья в ладоши или поцелуя. Елизавета сохраняла спокойствие, однако Нед готов был поклясться, что принцесса напряженно размышляет. Ферия и вправду привез отличные новости, но вот сообщил их с великолепной снисходительностью. Что же предпримет Елизавета? – Позвольте мне первым поздравить вас, ваше величество, – прибавил Ферия, помолчав. Елизавета надменно кивнула, но по-прежнему хранила молчание. По своему опыту Нед знал, что такая пауза предвещает грозу. – Я уже уведомил Тайный совет о даре моего господина. – Моя сестра умирает, – наконец проговорила Елизавета, – а меня прочат в королевы. Признаться, я ощущаю горькое воодушевление, в коем слились воедино радость и грусть. Неду подумалось, что эту фразу она выучила заранее. – Королева Мария, несмотря на болезнь, одобрила выбор, сделанный ее супругом, – сообщил Ферия. Его поведение внезапно изменилось, едва уловимо для глаза, и Неду почему-то почудилось, что граф лжет. – Она назвала вас своей наследницей – при условии, что вы сохраните Англию католической. Нед опять приуныл. Если Елизавета согласится на это условие, ее руки окажутся связанными с первого дня правления. А епископ Джулиус и сэр Реджинальд будут и дальше творить в Кингсбридже все, что им заблагорассудится. Юноша покосился на Сесила. Тот, не исключено, тоже заподозрил Ферию во лжи: лицо сэра Уильяма, выжидательно глядевшего на Елизавету, выражало вежливый интерес, не более того. Граф Ферия отважился нарушить долгое молчание. – Могу я передать королю с королевой, что вы согласны на их условие? Елизавета пошевелилась. Ее голос напомнил Неду щелканье бича. – Нет, сэр, не можете, – произнесла она. Ферия опешил, словно ему отвесили пощечину. – Но… Елизавета перебила, не пожелав выслушивать возражения: – Если мне суждено стать королевой, я взойду на трон милостью Божьей, а не по воле короля Фелипе! Неду захотелось завопить от радости. – Править я буду по воле и с согласия английского народа, а не по завещанию моей умирающей сестры. Ферия потрясенно молчал. Елизавета позволила себе толику язвительности. – А когда меня коронуют, я принесу клятву, подобающую английскому государю, и не стану дополнять ее условиями и обещаниями, о которых просит меня некий граф Ферия. Испанец откровенно растерялся. Неду стало понятно, что граф ошибся в последовательности действий. Ему следовало добиться согласия Елизаветы на католичество до того, как он обратился к Тайному совету. Теперь же было слишком поздно. Должно быть, при первой встрече Ферию сбила с толку мнимая податливость Елизаветы: граф счел принцессу слабой женщиной, которую не составит труда покорить и подчинить своей воле. Но в итоге она обвела его вокруг пальца. Ферию не зря называли умным: по его лицу Нед понял, что испанец быстро сообразил, в какую ловушку угодил. Внезапно граф словно обмяк, признавая поражение. Он хотел было что-то сказать, но передумал, и так повторилось несколько раз; наверное, подумал юноша, так и не смог найти нужных слов. Елизавета проявила милосердие к побежденному. – Спасибо, что навестили нас, граф, – сказала она. – Наши наилучшие пожелания вашему господину, королю Фелипе. Разумеется, надежда слаба, но мы будем молиться за здоровье королевы Марии. Интересно, спросил себя Нед, она дает понять, что говорит за всех, кто присутствовал в комнате, или это королевское «мы»? Зная Елизавету, можно было предположить, что она намеренно допустила эту двусмысленность. Ферия откланялся, насколько вышло вежливо, и покинул приемную. Нед ухмыльнулся. Потом вспомнил про графа Суизина и негромко сказал Сесилу: – Граф Ферия не первый пострадал от того, что недооценил Елизавету. – Верно, – согласился Сесил. – И, сдается мне, не последний. 8 Когда Марджери было восемь, она сказала родителям, что уйдет в монастырь. Настолько ее поразила посвященная вере жизнь, которую вела двоюродная бабка, сестра Джоан, проживавшая наверху; в ее комнатах стоял алтарь, а сама она постоянно перебирала четки. У Джоан было все – достоинство, самостоятельность и цель в жизни. Женские монастыри подверглись разорению наравне с мужскими в правление Генриха Восьмого, и королева Мария Тюдор не смогла их восстановить, но все же Марджери отказалась от своего детского намерения по иной причине. Едва войдя в подростковый возраст, она осознала, что не готова провести жизнь в безбрачии. Ей нравились мальчики, нравились даже тогда, когда они вели себя глупо. Ей нравилась их храбрость, их сила и смех, и ее приводили в томление взгляды, какими мальчики окидывали девичье тело. Нравилось и то, насколько мальчишки были глухи к намекам и умолчаниям; было нечто притягательное в их прямоте, а то девчонки иногда такие хитроумные, что сами себя запутывают. Поэтому она отказалась от фантазии стать монахиней, однако по-прежнему носилась с мыслью посвятить жизнь достижению некоей цели. Марджери призналась в этом сестре Джоан – в тот день, когда ей предстояло перебираться в Новый замок; они разговаривали, пока одежду, книги и украшения девушки грузили во дворе на повозку. – Не мучай себя, девочка, – сказала сестра Джоан. Она сидела на деревянном табурете, ничуть не сутулясь, несмотря на свой почтенный возраст. – Твою цель выбрал для тебя Господь. Он выбирает цели для всех. – Но как узнать, какая цель уготована мне? – Никак! – ответила сестра Джоан. – Просто подожди, рано или поздно все прояснится. Господа не торопят! Марджери смирилась с этим объяснением. Похоже, вся ее жизнь – протяженное во времени испытание на умение терпеть и владеть собой. Она подчинилась родителям и пошла замуж за Барта Ширинга. С молодым мужем она провела целых две недели на острове Прокаженных, в доме, принадлежавшем графу, и все две недели Барт ясно давал понять, что ожидает от Марджери того же беспрекословного подчинения, какое она выказывала по отношению к родителям. Он сам решал, куда им пойти и чем заняться, а ей попросту давал указания, будто экономке. Она почему-то думала, что брак похож на равноправное сотрудничество, но Барту подобная мысль, судя по всему, в голову не приходила. Оставалось надеяться, что под влиянием Марджери он изменится; с другой стороны, Барт жутко смахивал повадками на своего отца. Гордое семейство Фицджеральдов отправлялось в Новый замок вместе с Марджери. Поехали все – сэр Реджинальд, леди Джейн и Ролло. Теперь они состояли в родстве с графом Ширингом и наслаждались вхождением в ряды знати. Кроме того, отцу и Ролло требовалось поговорить с графом Суизином. Поездка в Брюссель оказалась напрасной. Да, король Фелипе принял их, выслушал и как будто согласился, но потом до него, похоже, добрался кто-то более влиятельный, потому что в конце концов испанский король решил поддержать Елизавету. Ролло был страшно огорчен, даже Марджери это заметила. По дороге Реджинальд и Ролло обсуждали, как быть дальше. Единственным выходом виделось вооруженное восстание против Елизаветы сразу после кончины Марии Тюдор. Требовалось выяснить у Суизина, сколько солдат тот сможет собрать и на кого среди других знатных католиков можно положиться наверняка. Марджери беспокоилась. Протестантство она считала грубой и высокомерной ересью, прибежищем тех, кто полагал себя вправе искать и находить ошибки в многовековом учении церкви. Но она была уверена, что христиане не должны убивать друг друга. Впрочем, когда впереди показалась громада Нового замка, мысли девушки обратились к более приземленным материям. Граф Суизин жил вдовцом, поэтому Марджери, ныне виконтессе Ширинг, предстояло стать хозяйкой дома. Но ей всего шестнадцать, и она понятия не имеет, как вести хозяйство в замке. Конечно, она много разговаривала с матерью и кое-что для себя наметила, но все планы были на словах и на бумаге, а очень скоро ее ожидало столкновение с явью. Барт ускакал вперед, предупредить своих, и потому, когда Фицджеральды въехали во двор, их встречали два десятка слуг. Все захлопали в ладоши и радостно загомонили, завидев Марджери, и девушка порадовалась столь теплому приему. Быть может, слугам надоело трудиться в доме, где одни мужчины, и они с нетерпением ждут женской руки? Кто знает… Суизин и Барт вышли навстречу Фицджеральдам. Барт поцеловал Марджери, а следом девушку облапил его отец; губы Суизина скользнули по ее щеке, тело на миг оказалось прижатым к телу графа. Затем Суизин представил ей пышнотелую женщину лет тридцати. – Сэл Брендон, моя экономка. Она все покажет. Проведи виконтессу по замку, Сэл. Нам, мужчинам, надо многое обсудить.